Сестра моя — смерть - Наталья Александрова

— Вы живы?

— В некотором роде, — пробормотала Надежда. — Какие новости?

— Абсолютно никаких, — недовольно ответил он.

Надежда чувствовала себя виноватой из-за дискеты, поэтому попыталась наладить отношения.

— Можете вы мне хотя бы намекнуть, каковы ваши дальнейшие планы?

— Хотел бы я сам знать, — вздохнул он.

— Я мало о вас знаю, — нерешительно продолжала Надежда, — но, судя по тому, что я видела, вам нужно каким-то образом незамеченным пробраться в лагерь. Пока вам это не удалось.

— Да, я облазил все окрестности, кое-что мне удалось разглядеть и выяснить, но не все.

С реки тоже не подойти, вернее, подойти, но к самому дому не подобраться.

— Там дом большой, каменный, бывшее поместье Воронцовых, а еще амбар, то есть на самом деле не амбар, а конюшня…

— Подробнее, пожалуйста.

— В общем, когда мы тут дом купили да появилось время по окрестностям гулять, было это лет десять назад, поместье стояло пустое, а рядом в бывшей конюшне колхоз устроил овощехранилище. Потом крыша в некоторых местах совсем прохудилась, видно, картошку заливать стало, забросил колхоз это строение. И стали там бомжи жить, во всяком случае летом. А дальше все лагерю отошло.

— Насколько я мог выяснить, крышу они починили, а стенам каменным что сделается, и так по всему выходит, что у них там склад.

— Скорей всего, а вы знаете, что помещик Воронцов примерно в шестидесятых годах позапрошлого столетия конюшню сделал уже из готового строения. Ну естественно, что-то там переделывал, но фундамент и стены были.

Надежда оживилась и пересказала Алексею все сведения про новгородцев, бежавших от Ивана Грозного и так далее.

— Муж мой очень русской историей интересуется. Как стал он бывать здесь со мной, так загорелся выяснить побольше об этих местах.

В библиотеки ходил, даже в Лугу ездил в краеведческий музей. Но это уже позже было, а раньше, лет восемь назад, когда мы с мужем еще незнакомы были, сидим мы с приятельницей как-то в Оредеже, автобуса ждем. И присоседился к нам один такой дядечка средних лет, не пьяный, одет ничего себе. Давай разговаривать, рассказывать про здешние места. Сам он родился в Забелине, сейчас живет в городе, а сюда приезжает мать проведать. И как начал он нам лапшу на уши вешать!

И будто в крае этом люди жили давным-давно. Сначала финские племена древние, а потом славяне. И где-то в полукилометре от деревни Забелине в поле есть огромный камень-валун. Сверху он плоский, как стол, а сбоку на нем такая вмятина — похоже на след огромной человеческой ступни. И будто бы древние славяне камень это считали святилищем, жертвы на нем приносили. Так и сказал мужичок: «У них там было капище». Вот какие слова знал!

А тогда деться нам с подругой было некуда, до автобуса еще много времени, сидим, слушаем от нечего делать. А дядечка видит, что мы уши развесили, и как понесло его! И что амбар, то есть конюшня, лет за сто до самого барского дома в Забелине построен был, — это мы от него узнали. А ему якобы дед рассказывал, что строили этот амбар в восемнадцатом веке уже из готовых камней, то есть дед-то сам там не был, но такие ходят легенды, что были там развалины очень древние.

Дальше мужичок, как мы думали, совсем заговариваться стал. И про наше Лисино, что построено оно на древнем святом месте, и про подвалы каменные и ходы подземные. Потом автобус подошел, и мы расстались.

Выбросила я из головы этого дядечку, потому что, сами понимаете, было это лет восемь назад, мы с приятельницей тогда помоложе были и посимпатичней… Вот, думаю, и захотелось мужчине перед дамами, что называется, хвост распустить.

А уж потом, когда муж мой, Сан Саныч, этим заинтересовался, он разговаривал с директором краеведческого музея в Луге. И директор этот, я вам скажу, оказался весьма культурным человеком. Знаете, как бывает в музеях этих маленьких — из всех экспонатов только пробитая бандитской пулей буденовка да скелет какого-нибудь местного Павлика Морозова, да еще фотография, где бедные пионеры в походе по местам боевой славы нашли ржавый немецкий штык.

И Боже сохрани, не хочу я ничью память потревожить и обидеть никого не хочу. Но ведь неинтересно же! А в Луге директор пожилой, под семьдесят ему, сам по специальности археолог. И как начал он Саше рассказывать про то, что здесь, предположительно, раньше творилось! Жили и правда здесь финно-угорские племена, и якобы на месте деревни Забелине была у них не то крепость, не то еще что каменное, потому что в этих местах камней много. Крепость эту разрушили викинги.

Не улыбайтесь, они сюда заходили где-то до двенадцатого века. Значит, в двенадцатом веке и разрушили. Этот старичок из музея очень ругался: мужик русский ленив, говорит, видит — камни для строительства подходящие, он и приспособил их к делу. А если бы, говорит, все эти развалины двенадцатого века остались, как были, то сколько же интересного можно было бы там найти. А так, говорит, во всех окрестных деревнях дома и даже коровники из того древнего камня сложены.

Ужас, как я жалела, что тогда с Сашей в Лугу не поехала.

И представляете, в прошлом году приезжают и правда сюда археологи. С одним я познакомилась — он у нашей бабы Мани молоко брал. Так он и говорит, что тут какой холм не возьми — всюду городище. Они в двух местах копают и даже нашли горшок золотых монет.

А еще украшения всякие, посуду и предметы быта, я сама видела. Местные и скандинавские, даже на мой взгляд отличить можно, скандинавские — лучше.

И вот, Алеша, не сочтите меня за ненормальную, — Надежда отставила пустую чашку и внимательно поглядела на Алексея, — но я все того дядечку вспоминаю, с автобусной остановки. Ведь пока все подтверждается, что он рассказывал. Так, может, и про подземный ход все правда?

— А как считает директор краеведческого музея? — усмехнулся Алексей.

— Он конкретно по этому поводу ничего не считает, но существует какое-то древнее предание, что жители крепости, которую викинги осаждали, так и не сдались. А когда викинги в крепость ворвались, то никого там не нашли, потому что все жители ушли через подземный ход и уплыли по реке на лодках. А что церковь наша в Лисино была в свое время построена на святом месте, так это и бабушка Маня знает.

— Н-да, источники информации у вас какие-то… — Алексей поморщился.

— Как хотите, — обиделась Надежда, — я вам рассказала, что знаю.

— И что, вы считаете, что если действительно был подземный ход, то так он до нынешнего времени и сохранился?

— В этих краях землетрясений де бывает, — пожала плечами Надежда.

— И где же мне искать вход?

— Что вы, как дитя малое? — разозлилась Надежда. — Может, мне вас еще за ручку отвести? Походите там, на холме, где церковь раньше была, на обрыве посмотрите, что к реке ведет. Насколько я понимаю, больше вам ничего не остается.

— Это верно, — кивнул Алексей.

— Но все же, что вам удалось выяснить про людей из лагеря?

— Долгая история… Скажем так: там живут хорошо обученные, тренированные молодые мужчины, в любой момент готовые пойти и сделать то, что им прикажут.

— Кто же им приказывает?

— А вот для того, чтобы это выяснить, я и торчу тут столько времени.

«Странно как-то!» — подумала Надежда, но вслух ничего не сказала.

Как того требовал заведенный порядок, и в полном соответствии с этикой своей профессии, Аскольд Авдеев в театре держался метрах в пяти позади Ольги и в зале должен был сидеть на два ряда позади — и для того, чтобы не компрометировать хозяйку своим присутствием, и для того, чтобы лучше видеть обстановку. Из первого ряда, куда Ольга всегда брала билеты, ему пришлось бы постоянно оглядываться, что само по себе привлекало бы внимание. Кроме того, на приличных спектаклях в первом ряду сидели разного рода влиятельные персоны — попросту шишки, которых бесконечно снимали газетчики и телевизионщики, а приличному телохранителю в кадр попадать никак нельзя.

Вот и сейчас Аскольд шел немного позади Ольги. Собственно, настоящая задача охраны перед ним не стояла — кому придет в голову устраивать покушение на легкомысленную жену вице-губернатора. Основная задача, которую перед ним поставил Никита Шувалов, приставив к своей жене, — не допустить, чтобы Ольга улизнула с мужиком, и чтобы ее кто-нибудь при этом видел, в общем, не допустить скандала. Поэтому Аскольд если и «сканировал» взглядом наполнявшую театральное фойе публику, то делал это просто по глубоко укоренившейся профессиональной привычке.

Хотя они приехали в театр поздно и вошли в фойе с первым звонком, Ольга направилась не в зал, а в туалет. Аскольд знал, что она посещает дамскую комнату при каждом удобном случае, чтобы подправить, как она выражалась, косметику. Как будто за пятнадцать минут в машине могло испортиться то, что она с таким старанием наносила дома в течение двух с половиной часов. Аскольд спокойно остановился возле колонны и лениво уставился на дверь, за которой скрылась Ольга. Жена хозяина отсутствовала долго, прозвенел второй звонок, потом третий, и только тогда она появилась в дверях, уткнувшись в программку. Она торопливо устремилась в зал, Аскольд прошел следом и занял свое место в пятом ряду.