Портреты замечательных людей. Книга первая - Владимир О. Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас учеба на Высших литературных курсах стала платная, но что это такое, я не знаю. Я отказалась работать. Во-первых, мне было тяжело зимой ходить, а во-вторых у меня было такое ощущение, что самым хорошим людям и самое хорошее я уже отдала.
– У вас благодарная работа?
– Благодарная. Меня не забывают. Вот и вы, Володя, пришли спустя годы.
– Как Москва менялась у вас на глазах?
– Москва стала, конечно, менее доступной. Почти недоступен театр, а я была театралкой очень большой. Я помню Москву предвоенную, военную и послевоенную. И всё это разные города. Не было комфорта, огней, но не было и церковного звона, и свободного разговора. Был доступен Большой театр, но были пустые полки в магазинах. Я помню времена, когда в Елисеевском магазине можно было купить только буханку чёрного хлеба. Неправильно, наверное, говорить: тогда было лучше, теперь хуже. Было так, а стало по-другому…
– Спасибо за беседу, Татьяна Александровна. И низкий вам поклон.
2005 год
Посторонним вход не запрещён
Евгений Михайлович Лунин – чистой воды пассионарий. Я было думал, что такие перевелись, однако нет, оказывается сохранились.
Он явился для меня открытием, но так и остался, в сущности, загадкой. Он кажется медлительным и даже сонным, как Кутузов на совете в Филях, но это лишь на первый взгляд. На самом деле его не застать на месте, и если бы я был художником, то нарисовал бы портрет Лунина в виде сгустка энергии, позаимствовав на этот случай краски радуги, умытой дождевой водой.
* * *
– Евгений Михайлович, я нахожусь в затруднении, поскольку не знаю, как вас представить.
– Никогда не называю свои должности или свои звания. Я просто представляюсь: Лунин Евгений Михайлович.
– А когда спрашивают, чем вы занимаетесь?
– Когда спрашивают, чем я занимаюсь, то в первую очередь говорю, что я предприниматель и бизнесмен.
– Вот тут и закавыка. Потому что в первую очередь я слышал о вас как о человеке, который создал картинную галерею.
– Сейчас уже можно говорить, что создал. Почему? Потому что галерею уже зарегистрировали. Она так и называется – ООО «Частная картинная галерея Е. М. Лунина». В этом году официально приняли в Союз музеев и галерей России. А попечительский совет дома-усадьбы художника Н. А. Ярошенко в Кисловодске вручил мне приз «За любовь к искусству», которым я очень дорожу.
– Сколько у вас картин?
– Сейчас у меня уже более 3000 работ.
– И есть собственное здание?
– Пока нет. Но будет. У нас в Череповце есть дом-музей Василия Васильевича Верещагина, нашего великого земляка, и рядом с ним разместится галерея общей площадью 6000 квадратных метров.
– Это будет ваша собственность?
– Это будет моя собственность. Но полюбоваться смогут все. Картины и сейчас выставляются. Постоянно действует экспозиция в выставочном зале на улице Юбилейной в Череповце. И, помимо этого, я провожу выставки по городам России. В данный момент 250 работ находятся в Ставрополе. До этого проходила выставка в музее Николая Александровича Ярошенко в Кисловодске.
– Они платные?
– Я не знаю, как поступают музеи, но я с этого ничего не имею, только трачу свои деньги.
– Может, лучше тратить на красивых женщин и на яхты, лежать под знойным солнцем юга? Жизнь-то скоротечна…
– Я думаю, что это и просто, и сложно. У меня другие интересы в жизни. Я не люблю лежать на боку под солнцем. Человек не может жить вне общества, как и общество вне человека. Я уже много лет не был в отпуске. Работа для меня – это часть жизни, понимаете? Я хочу самореализоваться.
– Хорошо, Евгений Михайлович, вот у вас 3000 картин. Как вы отбираете художников?
– Я отбираю работы сам. Эти художники – мои современники, художники земли вологодской. Я собираю только художников земли вологодской. В коллекции представлен 61 автор. Хотя на самом деле у нас в области членов Союза художников гораздо больше. Но по ряду причин работы не всех представлены. На это нужно время. Я просто физически не успеваю.
По количеству работ художники тоже представлены по-разному. Например, у меня в коллекции 125 работ народного художника России Валерия Васильевича Пименова. Десятками работ представлены заслуженные художники России Валерий Николаевич Страхов, Михаил Васильевич Копьев, Владислав Александрович Сергеев, Олег Александрович Бороздин…
– Вы всех по имени-отчеству знаете?
– Я же общаюсь с ними…
– На Вологодчине, кстати, и художники слова традиционно сильны…
– Да, мы дружим с Василием Ивановичем Беловым. Он был у меня в гостях, я был у него дома.
– А как вы решили собирать частную коллекцию картин?
– Если честно сказать, я вообще не планировал никогда создавать частную коллекцию картин. И если бы мне несколько лет назад об этом сказали, я был бы приятно удивлен. Почему? Потому что на самом деле не помышлял. Ни сном ни духом.
Получилось так, что, когда я построил свой дом, захотелось, чтобы стены не были голыми. У моего друга был сын-художник, и я попросил его, чтобы он написал и продал мне несколько картин. Потом он познакомил меня с другими художниками. Я стал с ними поддерживать отношения. Почему? Потому что это на самом деле интересные люди. Это интересный мир. Я его раньше никогда не знал.
Общаясь с ними, я видел, как сложно они жили. И первоначально, наверное, из чувства сострадания, из желания помочь, облегчить как-то жизнь я стал покупать картины. Пока все для дома. Потом в офис. Потом уже просто остановиться не мог. И в какой-то период времени это произошло как-то само собой, потому что картин уже было много. Вот тогда и родилась идея собирать частную коллекцию.
– Вы сами когда-нибудь рисовали?
– Никогда в жизни! Ничего не могу нарисовать.
– И я ни в зуб ногой.
– Это дар от Бога.
– Вашу коллекцию как-то можно сравнить или сопоставить с другими?
– Вы знаете, я никогда не анализировал, не сравнивал. Я только сейчас, собственно, начинаю сознавать, что практически делаю, а раньше я этого не сознавал. Я никогда не был знаком с деятельностью Третьякова. Буквально вот в конце прошлого года впервые прочитал книгу о нём и понял, что у нас много общего. Но это, наверное, закономерно. Кто занимается этой деятельностью, тот обречен пройти одинаковый или почти одинаковый путь.
– Но, в отличие
