Боевая молодость - Иван Буданцев

— Ничего, — утешал я ее, — нам не сегодня, не завтра ехать. Найдем. А не найдем чемоданчик, без него обойдемся. Не пропадем. Главное — мы будем вместе. А вдвоем мы пробьемся в жизни, будем работать и учиться.

В пять часов Лидия умылась, переоделась и пошла к тете. Она была спокойна. И я с каким-то душевным облегчением пошагал к гостинице. Об операции почти не думал — все будет отлично.

Никакой новой инструкции от Потапова в гостинице я не обнаружил. Значит, все нормально.

Уже смеркалось. Двухэтажный дом Сазонова стоял на углу, образованном улицей Гоголя и каким-то узким переулком. Два окна в нижнем этаже светились. Во дворе, во всем доме стояла тишина. Я поднялся на второй этаж. Вот дверь квартиры № 2, где затаились чекисты. Ключ от квартиры Золотаревых лежал у меня в кармане. Я отпер дверь, прошел в кухню. Чиркнул спичкой, увидел на столе высокую лампу и зажег ее. Враз заблестела на полках начищенная посуда и большой медный самовар. Взяв лампу, я пошел по квартире. В столовой было уютно, красиво. Отсюда одна дверь вела в спальню, другая в кабинет Золотарева. Дверь черного хода запиралась внутренним замком. Ключ торчал в нем. Я сунул его в карман и вышел через садовую калитку в переулок. Здесь людей не было. Я быстро перешел на другую сторону. На углу стоял толстый тополь. Я спрятался за него и оглядел улицу Гоголя. Справа от меня около соседнего дома сидели люди на лавочке, негромко разговаривали. Я взглянул на освещенные два окна столовой Золотаревых и замер: какая-то женщина в черном платке мелькнула за окном и пропала. Я бросился в дом. Лидия, уже сбросив платок, стояла и смотрела на меня.

— Лида? Что случилось?

Она прижалась ко мне.

— Ты здесь, Ваня, ты цел, с тобой ничего, — шептала она. Голос ее срывался. — Их еще нет?

— Что случилось? — потряс я ее за плечи. Мне стало жутко.

Но, как оказалось, ничего не случилось. Просто Лидия, войдя в фойе театра вместе с Золотаревыми и Гавронской, поняла, что спектакль смотреть не в состоянии.

— Я, кажется, сказала им, что забыла запереть дом, оставила примус горящим. Пообещала сейчас же вернуться обратно. На пролетке примчалась сюда. Ваня, их нет еще?

Я справился с собой.

— Готовь самовар, — сказал я довольно жестко. — Сейчас придут. Я понаблюдаю, не будет ли за ними слежки какой.

В ту пору с наступлением темноты люди предпочитали сидеть дома. Я стоял за деревом. Мимо прошли трое подвыпивших мужчин. Кто они? В конце переулка появилась одинокая фигура. Человек заметно прихрамывал. Я догадался, что это бывший офицер Игренев, о котором рассказывала Лидия. Он повертел головой и, пройдя к дому Золотаревых, юркнул в калитку. И опять потянулось для меня время!.. Появился человек в фуражке и со свертком в руках и скрылся во дворе. Минут через десять я увидел невысокого человека. Что-то подсказало мне: Андриевский! Я прилип к тополю и достал пистолет. Человек остановился шагах в трех от меня, блеснуло пенсне. Я слышал его дыхание. Должно быть, он бежал только что. «Если сейчас появятся прохожие, он спрячется за тополь. Надо будет оглушить его, заткнуть рот и связать ремнем». Я выглянул: Андриевский стоял и смотрел на освещенные окна дома Золотаревых. В одном окне мелькнула головка Лидии. Через некоторое время там же стал виден человек в фуражке. Он снял ее, пригладил волосы.

Андриевский пошел. Не к дому Золотаревых, а прочь. Какая осторожность!

Но вот опять шаги — Андриевский возвращался. Я видел, как он возле калитки Золотаревых помедлил, наклонился, вроде поправляя что-то на ноге, должно быть все остерегался войти. Но вдруг распрямился и мигом исчез во дворе.

Минут через пять я вошел в дом. На кухне шумел самовар. Лидия готовила бутерброды.

— Все уже собрались, ждут тебя. Я сказала, что ты наблюдаешь, нет ли хвоста.

— Неси бутерброды, — сказал я и, взяв самовар, последовал за ней. Руки мои были заняты, и то, что дверь осталась открытой, о чем просил меня Потапов, не могло вызвать ни у кого подозрения.

Помню, я сразу увидел пенсне в тонкой золотой оправе на худощавом лице. Все трое сидели за столом.

— Здравствуйте, господа, — сказал я, поставив самовар, и отрекомендовался: — Штабс-капитан Буданцев. — Они молча смотрели на меня. — Лидия Викторовна рассказала вам обо мне.

Лидия наливала чай в чашки, большой самовар закрывал от меня ее лицо.

— Я рад вас видеть, господа, — сказал я. — Сегодня мы будем кратки. Первое: почему не был взорван мост? Задание лежало на группе Андриевского. Каковы причины, господа?

Я видел, как лицо Андриевского перекосила гримаса. Он вскочил. Двое других медленно поднялись, не спуская с меня глаз.

— Предъявите ваши документы, — тихо, с угрозой произнес Андриевский.

Я понял, что еще минута и они догадаются.

— Я жду, — проговорил Андриевский.

И в этот момент в комнату ворвались чекисты. Потапов метнулся к Андриевскому, заломил ему руки за спину. Один из чекистов должен был взять меня. Как только он меня повалил, раздался выстрел. Это застрелилась Лидия…

Вернувшись в свой номер, я свалился на кровать. Закусив подушку, лежал молча ничком. Долго я лежал.

Пришел Потапов, и я рассказал ему, что Лидия любила меня.

Как он набросился на меня! Почему я раньше не сказал ему об этом?! Он бы не допустил гибели Лидии.

Ни раньше, ни позже никто так не ругал меня, как Потапов в ту ночь.

— Эх, болван, болван! — возмущался он. — Да мы бы тебя с ней в самое гнездо крымской белогвардейщины заслали, а потом бы и в Париж в эти самые их эмигрантские центры!..

Лидию хоронили Золотаревы и Гавронская. Я тоже был на кладбище.

Бориса Гавронского осудили условно на два года. Дело Андриевского и его соучастников перешло в Екатеринославский губотдел ВЧК.

Много позже, когда я работал уже в Областном Кубаночерноморском отделе ВЧК — ОГПУ, знакомый сотрудник Екатеринославского отдела ВЧК мне рассказал, что в одном из дворов Екатеринослава под пустой собачьей будкой ребятишки нашли полусгнивший чемодан с драгоценностями.

Весьма возможно, что это был чемоданчик Лиды, а собачья будка — будка Пирата.