Россия оккультная. Традиции язычества, эзотерики и мистики - Кристофер Макинтош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Парапсихологи, хиппи и патриоты
В 1937 году произошло событие, вызвавшее резкий поворот в официальном отношении к исследованиям паранормальных явлений. Возможно, власти осознали, что это оружие может оказаться обоюдоострым, если кто-нибудь начнет использовать таинственные энергии во вред режиму. Как бы там ни было, практически все программы в этой области внезапно закрылись и оставались в глубокой заморозке около двадцати лет. В конце 1950-х годов некоторые исследования возобновились, а в начале 1960-х получили новый импульс, когда министр обороны России узнал об американских экспериментах по использованию телепатии в военных целях[89].
В 1960-х годах стал известен целый ряд паранормальных явлений, связанных с Ниной Кулагиной. Эта женщина обнаружила в себе способности к психокинезу – бесконтактному перемещению предметов с использованием ментальной энергии. Она могла заставить шарик для пинг-понга парить в воздухе, а часы или спичечный коробок – скользить по столу. Эти сеансы требовали от нее большого физического напряжения, вызывали потливость, головные боли и учащенный пульс. Ее много раз проверяли на предмет мошенничества, но так ничего и не обнаружили.
Биргит Мензель в статье об оккультных и эзотерических движениях в России пишет:
«Согласно марксистско-ленинской идеологии, гуманитарные науки определялись как часть естественных наук, и их границы проводились куда менее строго, чем на Западе; поэтому – как это ни парадоксально – в рамках советской академической системы изучались и поддерживались явления, исключенные из западной научной парадигмы. <…> Медицина, физика и парапсихология смешались и открыли новые области исследований. Все это, вместе с беспрецедентным оптимизмом в отношении покорения природы и космоса в условиях холодной войны, обусловило крайне парадоксальную связь между политикой, наукой, религией и оккультизмом»[90].
Одна российская женщина-экстрасенс сумела удачно встроиться в обе эпохи – и советскую, и постсоветскую. Это была Евгения Ювашевна Давиташвили (1949–2015), действовавшая под псевдонимом Джуна. В отличие от невзрачной Нины Кулагиной, Джуна была шикарной женщиной с сильной харизмой. Родившись в Краснодарском крае, рядом с Черным морем, в семье с ассирийскими корнями, она прославилась как целительница, астролог и ясновидящая. В советское время она лечила многих выдающихся людей, в том числе Леонида Брежнева и кинорежиссера Андрея Тарковского, и участвовала в официально разрешенных экспериментах по изучению паранормальных явлений. В посткоммунистической России она стала еще более знаменитой, но в 2001 году ее полностью сломила гибель сына. После этого Джуна жила затворницей вплоть до собственной смерти в 2015 году[91].
Эпоха Леонида Брежнева, который занимал пост лидера Советского Союза с 1964 по 1982 год, наложила новые ограничения на альтернативную духовную среду. Столкнувшись с опасностью тюремных сроков или принудительного лечения в психиатрических больницах, эти люди вновь замкнулись в себе, продолжая путь в одиночку или в составе тайных и полутайных групп. Типичной для той эпохи была судьба писателя Александра Солженицына (1918–2008). При Хрущеве он сумел опубликовать свой роман «Один день из жизни Ивана Денисовича» (1962), который произвел в Советском Союзе сенсацию, так как в нем разоблачались ужасы сталинской системы ГУЛАГа. Следующие три книги – «Раковый корпус» (1968), «Август 1914» (1971) и «Архипелаг ГУЛАГ» (1973) – Солженицыну пришлось издавать за границей, потому что в России наступили брежневские «заморозки». Власти были возмущены этими сочинениями, и в 1974 году писателя лишили советского гражданства и выслали из страны. Вместе с семьей Солженицын выехал через Германию и Швейцарию в Соединенные Штаты и поселился в Вермонте; там он прожил почти 20 лет и в 1994 году смог наконец вернуться в Россию.
Парадоксально, но именно в эпоху Брежнева в Россию пришло движение хиппи. На западе, особенно в Соединенных Штатах, оно достигло пика к концу 1960-х годов – с «властью цветов», свободной любовью, коммунами, гуру, поп-фестивалями и антивоенными демонстрациями. Непринужденные американские хиппи, длинноволосые и причудливо одетые, вскоре нашли своих подражателей в России и Восточной Европе, хотя и в гораздо меньшем количестве. В советской атмосфере оруэлловского конформизма участие в движении хиппи было делом серьезным и зачастую опасным, требующим мужества и целеустремленности. Сами хиппи называли свое сообщество «системой» – любопытное название для контркультурного движения.
В статье о русском движении хиппи и толстовцев Ирина Гордеева пишет:
«Первичным социокультурным механизмом возникновения движения хиппи был протест против советской действительности, во многом носивший возрастной, эстетический и антидисциплинарный характер. Этот протест выражался в отчуждении от большого общества, в самодеструктивных практиках «негативной свободы» (наркомания, алкоголизм, суицидные наклонности, связь с криминальным миром), цена которых была высока – психушки, ранние смерти, разрушенные семьи и т. п.»[92].
Со временем эти хиппи претерпели трансформацию. Отвергнув свое ортодоксально-марксистское воспитание, они стали нигилистами и «enfants terribles», но в то же время ими двигала страсть к поиску смысла и надежных ценностей. Многие из них в итоге пришли в православие, а некоторые стали священниками. Другие обратились к альтернативным религиозным течениям – в частности, к толстовскому движению. В процессе своих поисков они стали феноменальными самоучками. Один из ветеранов той эпохи Андрей Мэдисон рассказал Ирине Гордеевой, что в 1970–80-е годы он читал Толстого, Лао Цзы, Конфуция, Кришнамурти, Вивекананду, Вильфредо Парето, Теодора Адорно, Николая Бердяева, Сергея Булгакова, Василия Розанова, Константина Леонтьева, Михаила Бакунина, Эбби Хоффмана, Джерри Рубина, Новалиса, Жан Поля, Александра Солженицына, Фридриха Ницше, Освальда Шпенглера, Генри Торо и Кена Кизи[93].
Одной из наиболее радикальных групп той эпохи был Южинский кружок, названный так в честь Южинского переулка, где находилась маленькая квартира поэта и прозаика Юрия Мамлеева. Он известен как автор романа «Шатуны» – мрачной истории о насилии и разврате, которая каким-то образом превратилась в культовое произведение. У Мамлеева проходили первые собрания этой группы; ее члены жадно поглощали всю информацию на оккультные и эзотерические темы, какую им удавалось раздобыть. В 1978 году здание снесли, и кружок перебрался в другое место. Мамлеев покинул страну еще в 1974 году и вернулся только после краха коммунизма. После его отъезда занятия вели поэт Евгений Головин, исламист Гейдар Джемаль и гурджиевец Владимир Степанов. Группа продолжала заниматься оккультными и эзотерическими вопросами, но теперь склонялась на сторону консервативных мыслителей, таких как итальянец Джулиус Эвола.
Кроме того, они заигрывали с символикой и лексикой Третьего рейха и СС, вплоть до того, что называли себя псевдонимами и титулами, звучащими на немецкий манер. Мамлеевцы стремились шокировать истеблишмент, и демонстрация атрибутов той армии, которая была смертельным врагом России во Второй мировой войне, эффективно служила этой цели. Эти люди походили на
