Роковой рейд полярной «Зебры» - Алистер Маклин

— Поймали, — заорал старшина, но тут же, вспомнив правила поведения членов команды в офицерской кают-компании, уже более спокойно продолжал:

— Мы засекли их, капитан, засекли!

— Что? — Свенсон рванулся с места с такой прытью, какую при его-то комплекции даже трудно было представить.

— Мы установили радиосвязь с дрейфующей полярной станцией «Зебра», сэр, — доложил по форме Эллис.

Капитан Свенсон примчался в радиорубку первым, только потому, что соскочил со стула раньше, чем я или Рэберн. Вахту несли два радиста, они оба склонились над передатчиком — один почти уперся в небо лбом, а другой прильнул к нему сбоку щекой, как будто это помогало усилить сигналы, поступавшие к ним в наушники. Один из радистов автоматически заносил в блокнот какие-то каракули. DSY… DSY… DSY… — писал он снова и снова. Ответные позывные дрейфующей станции «Зебра». Он оторвался от записи лишь тогда, когда краем глаза уловил взгляд Свенсона.

— Мы поймали их, капитан, — точно. Сигнал очень слабый, прерывистый, но…

— Бог с ним, с сигналом! — нарушив субординацию, с волнением в голосе прервал его Рэберн, который сейчас больше походил на подростка, сбежавшего с уроков.

— Пеленг! Пеленг-то взяли? Вот что главное…

Второй радист развернулся на крутящемся стуле, и я узнал в нем Забрински, который еще недавно выступал в роли моего бдительного стража. Бросив на Рэберна полный укора и жалости взгляд, Забрински сказал:

— Конечно, взяли, лейтенант. Первым делом. Ноль-сорок пять, с поправкой на малую погрешность. Северо-восток.

— Спасибо, Забрински, — сухо поблагодарил Свенсон. — Ноль-сорок пять, северо-восток. А то бы мы со штурманом этого никогда не узнали. Местонахождение?

Забрински пожал плечами и повернулся к своему напарнику, краснорожему парню с бычьей шеей и лоснящейся лысиной в том месте, где положено расти волосам.

— Что скажешь, Керли?

— Ничего. Ничего конкретного. — Керли посмотрел на Свенсона. — Двадцать раз я просил их сообщить свое положение. И ни звука. Только одни позывные. Я думаю, они нас слышат, просто не знают, что мы их тоже слышим, вот и посылают одни позывные. А может, радист не переключился на «прием»?

— Это невозможно, — проговорил Свенсон.

— Возможно, — возразил Забрински. — Сначала мы с Керли думали, это сигнал такой слабый, потом, что радист слаб из-за болезни, а после поняли — это не радист, а любитель-неумеха.

— Это вы так решили? — спросил Свенсон.

— Это любой определит. Кто угодно может… — он запнулся, напрягся и дотронулся до руки товарища.

Керли кивнул:

— Как я понял, — сказал он как бы между прочим, — этот парень сообщил, что они и сами не знают, где находятся.

Никто не проронил ни слова, по крайней мере, сразу. Похоже, было не так уж и важно, что он может дать нам свои координаты, самое главное — установили прямую связь. Рэберн развернулся и побежал на центральный пост. Я услышал, как он быстро заговорил по телефону с мостиком. Свенсон повернулся ко мне и спросил:

— Те баллоны, про которые вы говорили, ну те, на «Зебре», они свободные или привязные?

— И те, и другие.

— Как действуют привязные?

— Свободно вращающаяся лебедка, нейлоновый трос с отметками сотен и тысяч футов.

— Мы попросим их запустить привязной баллон на пять тысяч футов, — решил Свенсон, — с огнями. Если они от нас в тридцати-сорока милях, мы увидим его, а, зная его высоту и сделав поправку на ветер, сможем точно определить расстояние… Что там, Браун? — спросил он парня, которого Забрински называл Керли.

— Опять передают, — сказал Керли. — Большие разрушения и потери. Поторопитесь, ради Бога. Снова то же самое: поторопитесь, ради Бога.

— Передайте следующее, — сказал Свенсон и продиктовал сообщение с просьбой запустить баллоны. — Передавайте медленно.

Керли кивнул и начал передавать. Рэберн так же бегом вернулся в радиорубку.

— Луна еще не зашла, — сказал он быстро Свенсону. — Один или два градуса над горизонтом. Я возьму секстант на мостик и рассчитаю координаты по луне. Попросите их сделать то же самое. Это даст нам разницу широты, а, зная их пеленг — ноль-сорок пять, мы вычислим их местонахождение с точностью до мили.

— Давай попробуем, — сказал Свенсон и продиктовал Брауну другое сообщение.

Мы стали ждать ответа. Ждали десять минут. Я поглядел на тех, кто был в радиорубке: у всех был один взгляд — далекий-далекий, как будто в мыслях они были за много миль отсюда. Все мы, в том числе и я, видели себя там — на полярной станции «Зебра».

Браун снова начал записывать, но писал он недолго. Потом он заговорил — опять как бы между прочим, только на этот раз голос его был совсем потухший.

Он сообщил: «Все баллоны сгорели. Луны не видно».

— Как не видно! — воскликнул Рэберн, не в силах сдержать горькое отчаяние. — Проклятье! Наверное, у них там небо заволокло. Или — сильная буря.

— Нет, — сказал я. — Не думаю, чтоб здесь, на ледяной шапке была столь значительная разница в погоде. На пятидесяти тысячах квадратных миль условия везде одинаковые. Луна села. Это для них она села. Просто мы очень неточно определили их последнее местонахождение, даже приблизительно. Они по меньшей мере на сотню миль севернее и восточнее, чем мы думали.

— Запросите, есть ли у них ракеты, — велел Свенсон Брауну.

— Сейчас попробуем, — сказал я. — Только все это зря. Если они действительно так далеко, как я предполагаю, мы все равно не заметим ракеты. Даже если они поднимутся высоко над горизонтом.

— И все же стоит попробовать — вдруг заметим, — предположил Свенсон.

— Связь уходит, — доложил Браун. — Говорит что-то насчет еды, но очень плохо слышно.

— Передайте, если у них есть ракеты, пусть немедленно запускают, — приказал Свенсон. — Скорее же, пока не потеряли их совсем.

Браун не меньше четырех раз передал сообщение, прежде чем наконец услыхал ответ. Потом он сказал:

— Они говорят — «две минуты». Или у этого парня мозги сели, или у передатчика батареи. Все, конец. Он только и успел сказать «две минуты».

Свенсон молча кивнул и вышел из рубки. Я последовал за ним. Мы надели штормовки, взяли бинокли и поднялись на мостик. После теплой и уютной атмосферы центрального поста холод снаружи казался собачьим, а летающие льдинки, как никогда, острыми, точно скальпели. Свенсон снял крышку с гирокомпаса, установил ее на пеленг ноль-сорок пять и велел двум вахтенным следить за указанным направлением в оба.

Прошла минута, две, пять. От непрерывного глядения в ледяную темноту у меня заболели глаза, не защищенная маской часть лица совершенно онемела, и я понял — стоит мне только отнять бинокль от глаз, как вместе с ним оторвутся два немалых куска кожи.