Здравствуй, груздь! - Екатерина Вильмонт

– Слушай, старик, пришли нам кассеты, а?

– За минуту до твоего звонка, Толян, я как раз собирался ехать за кассетами для тебя.

– Федор, ты человек! Приезжай к нам в гости, мы найдем тебе хорошую девушку, у тебя тут много поклонниц!

– Может, и приеду, но со своей девушкой.

– Вот здорово, давай, Федяка! Мы тут такую встречу организуем, закачаешься!

– Могу себе представить! Закачаюсь уж точно!

Толик громко расхохотался:

– Ладно, Федяка, бывай. И передай привет Дусе, если она меня еще помнит!

– Такое не забывается! Пока, браток!

От разговора со старым другом осталось удивительно приятное чувство. В отличие от Дуськи, на Федора Толик всегда действовал успокаивающе. И он решил немедленно поехать в видеосалон, о котором говорила Мака.

Гепариновая мазь помогла, и через три дня Ангелина вышла на работу. Ее немного задело, что Головин не позвонил справиться о ее здоровье, а впрочем, ее давно уже не удивляли поступки мужчин. У них какая-то своя, непонятная женщинам логика. И вообще, это к лучшему. Небось увидел, как у нее под глазом наливается синяк, и разочаровался. Ну и черт с ним, так спокойнее.

Она занялась делами. Хоть дома она старалась держать руку на пульсе, все равно за эти дни скопилась уйма проблем. Однако к концу рабочего дня у нее вдруг возникло острое желание купить себе какую-нибудь шмотку. И, может быть, туфли. И хорошо бы поменять прическу. Эта смертельно надоела!

Она так давно одевалась и следила за собой в силу необходимости, что подобные желания показались ей чуть ли не неприличными. А, собственно, почему? Мне скоро сорок лет, и надо уделять больше внимания внешности. Вот послезавтра суббота, и я всем этим займусь. Кстати, и Мака уже в понедельник должна выйти на работу… А при чем здесь Мака? Понятия не имею. Мака тут абсолютно ни при чем!

Из видеосалона Федор решил сначала заехать на почту, чтобы немедленно отправить кассеты в Хайфу Толику, а оттуда заглянуть в свою квартиру, посмотреть все-таки, что там такое грандиозное затеяла Мака. Она давно просит приехать, вот и сделаю ей сюрприз. Надеюсь, что не застану ее там в объятиях маляра. И вдруг подлая мыслишка промелькнула: а хорошо бы застать… Разом бы все решилось. Конечно, это было бы как в самом скверном анекдоте, но…

Нет, Федор Васильевич, вы просто ничтожество, сказал он себе. Неужто вы полагаете, что милая, юная, влюбленная Мака… А почему бы и нет? Нынешние девушки еще и не такое вытворяют. Может, я для нее уже староват? Она девушка в самом соку, очень даже охочая до плотских радостей, а там, может, какой-нибудь бугай лет двадцати пяти… А при этом она… Тьфу, что за хамские мысли! Ты что, ревнуешь ее? А кому охота представить себе свою женщину в объятиях бугая с малярной кистью? Тебе, Федор, тебе! Ты боишься решительных шагов, не хочешь жениться… А так ты вроде и ни при чем… Черт, какая мерзость, какая низость! Что за мысли для порядочного человека?

И он не поехал смотреть ремонт, а завернул к сестре, которая еще ничего не знала о фильме, и он решил сделать ей сюрприз.

Дверь ему открыл Иваныч.

– О, привет! А я бегу на тренировку! Мам, Федя пришел!

Он убежал.

– Что ты орешь, Шурка же спит! – вслед ему задушенным голосом крикнула Дуся. – Феденька, ты что? У тебя такой таинственный вид? Что-то случилось?

– Закрой глаза!

– Зачем?

– Надо!

Она покорно закрыла глаза.

– Не открывай! Держи! – И он вложил ей в руки две коробки с кассетами.

– Ой, что это? Федька! С ума сойти! – завопила сестра.

– Не ори, Шурка спит!

– Федька, почему ты молчал? – перешла на шепот Дуся.

– Я сам только узнал, и то случайно!

– А ты уже видел?

– Видел!

– Ну как?

– На четыре с плюсом!

– Ой, как я хочу посмотреть! Но сейчас я ужин готовлю…

– Чаю нальешь?

– Что за вопрос, иди на кухню! Нет, я лучше вместе с Ваней посмотрю. Вот детей уложим…

– Ну, Иванычу это тоже будет интересно.

– Ой, он потом сам посмотрит. Терпеть не могу смотреть что-то вместе с ним и слушать его дурацкие комментарии. Но как здорово, что тебе понравилось, говорят, авторам, как правило, не нравится… Сахар положить?

– Две ложки! Да, тебе еще привет.

– От Маки?

– Нет, от Толика.

– От Толика? – ахнула Дуся. – Он что, в Москве?

– Нет, он мне звонил сказать, что у них уже показывают этот сериал.

– Ой, а у нас когда покажут?

– Понятия не имею!

– Да ну, Федька, ты сам виноват, надо держать руку на пульсе, а не ждать милостей от киношников.

– Вот Мака требует, чтобы в следующий раз я ее сделал соавтором сценария, и она будет перегрызать им глотки.

– Она это может, – довольно сухо произнесла Дуся.

Он насторожился:

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего. Просто сказала, что она это может.

– Из чего ты сделала такой вывод?

– Да нет, мне просто так кажется, она девушка с характером, только и всего.

– А по-моему, ты имела в виду что-то конкретное. Она тебе что, разонравилась?

– Нет, что ты…

Но в голосе сестры не было прежнего энтузиазма. Чем-то, видно, Мака ей досадила. Неужели Дуся застала ее с маляром? Но если так, она умрет, но не скажет!

– Феденька, а что говорил Толик?

– Да все больше о том, как он мной гордится. Но когда передавал привет, в голосе было столько нежности…

– Правда? Интересно, какой он сейчас?

– Отец четверых детей!

– Четверых? – всплеснула руками Дуся. – В прошлый раз было еще двое.

– Так у него близняшки родились!

– Мальчики или девочки?

– Я забыл.

– Ну как можно такое забыть!

– Привет, Федя! – раздался сзади Шуркин бас. Вид у нее был заспанный и до того милый, что он подхватил ее на руки, подбросил в воздух, поймал и прижал к себе. – Ты один пришел?

– Один, а что?

– Люблю, когда ты один! Дай попить, мам!

– Тебе водички или соку?

– Водички!

– Почему ты любишь, когда я один?

– Потому что тогда ты настоящий.

– Настоящий? А когда не один, то ненастоящий?

– Да! Когда с ней – ненастоящий!

– Устами младенца… – пробормотала Дуся.

Федор решительно поставил племянницу на пол.

– Так, я чувствую, в этом доме к Маке изменилось отношение? – холодно осведомился он.

– Брось, ты же знаешь, что Шурка просто ревнует! С первого раза!

– Ну а ты?

– А что – я?

– Не прикидывайся шлангом, как говорит Иваныч. Ты в ней разочаровалась?

– Федя, какое это имеет значение? Главное, что ты не разочаровался. Ты же понимаешь, для меня важнее всего, чтобы тебе было хорошо. А я думаю, она сумеет защищать твои интересы. На всю катушку, – добавила она едва слышно.

Он не выдержал:

– Послушай, Дуся, если ты что-то о ней знаешь, либо скажи, либо прекрати идиотские намеки.

– Федь, а тебе обязательно на ней жениться?

– Ну все, ты меня до печенок достала! Говори немедленно, в чем дело!

– Да понимаешь, ни в чем, собственно… ничего такого… Просто внешность обманчива… Она с виду такая лапочка-лялечка…

– А на самом деле что?

– На самом деле она хищница!

– Хищница? Чепуха какая! Она просто еще совсем девочка…

– Хищная девочка!

– Объясни!

– Не могу.

– Почему?

– Не могу это сформулировать, это лишь на уровне ощущений… Но ты слышал, что сказала Шурка… Ты при ней ненастоящий…

– Мало ли что сболтнет пятилетний ребенок!

– Устами младенца глаголет истина.

– Знаешь, по-моему, ты тоже просто ревнуешь: мол, как это девчонка захомутала любимого братца. Мои кандидатуры он отверг безжалостно, а тут какая-то пигалица, невесть откуда взявшаяся, наложила на него лапу. Не годится. Надо попробовать отвадить его от девчонки. Пусть живет один, тогда им легче будет манипулировать? А ты не подумала, что я, может быть, ее люблю?

– Что ты орешь? Люби себе на здоровье! Только ты ее не любишь! Шурка именно это имела в виду, говоря, что ты при ней ненастоящий!

– Ну уж это мне лучше знать!

– Федя, не кричи!

– Да как же не кричать, если все вмешиваются в мою жизнь, даже пятилетняя соплячка!

Из прихожей раздался громкий, отчаянный рев.

Дуся кинулась к дочери.

– Мама, он… он сказал, я соплячка! Это он из-за нее…

Федор вскочил и в ярости выбежал из квартиры. Дуся за ним не побежала. А он прыгнул в машину и поехал к себе. Сейчас он все выяснит!

Но дверь ему открыла милая женщина в заляпанной спецовке и сообщила, что Мака поехала покупать плинтусы.

– Да вы пройдите, гляньте, как вам понравится!

– Я ничего в этом не смыслю, и вообще, целому дураку полработы не показывают!

И ушел. Он был так зол на весь мир, что успокоить его сейчас могла только бутылка водки. Или Ангелина. Он позвонил ей домой. Но домработница сообщила, что Ангелина Викторовна на работе. Время было позднее, конец рабочего дня, и она запросто могла уже уйти с работы. И все-таки он поехал к издательству. Ее «тойота» стояла во дворе.

Он стал чуть поодаль, чтобы его машина не бросалась в глаза другим сотрудникам. Он не раз заезжал сюда за Макой, и они могли ее запомнить. А это ни к чему. Около шести появилась Ангелина вдвоем с какой-то женщиной. Они озабоченно о чем-то говорили, потом сели в «тойоту» и уехали. Так мне и надо, идиоту!