Гомер. Илиада - Алессандро Барикко

– Напрасно пугаешь, – отвечал ему Эней. – Я не младенец, а воин. Род мой не менее знатен, чем твой, и также восходит к бессмертным. Не к лицу нам обидные речи, коими жены, выйдя на улицу, друг друга поносят, мы – воины на поле боя, и нас ждет кровавая схватка. Довольно слов, Ахиллес, начнем поскорее!

Так он сказал и с силой метнул копье в Ахиллеса. Зазвенело оно об огромный прекрасный щит Ахиллеса. Он был сделан с величайшим искусством. Два слоя меди, два слоя олова и посередине – слой золота. В нем и застряло копье.

Тогда послал свое копье Ахиллес. Эней прикрылся щитом. Медное острие пробило щит, просвистело над головой троянца и вонзилось в землю позади него. Эней замер от ужаса. Он чудом избег гибели. Ахиллес выхватил меч. Страшно крикнув, устремился вперед. Эней растерялся… Увидел поблизости огромный камень. Поднял его, защищаясь. И я увидел, что Ахиллес внезапно застыл, будто ослеп, будто что-то случилось с ним, и растерянно оглянулся кругом. Эней долго не раздумывал. Развернулся и побежал и затерялся среди троянцев. Так что, придя в себя, Ахиллес его не увидел.

Копье, что едва не пронзило троянца, торчало в земле, а сам он исчез.

– Что за чудо? – пробормотал Ахиллес. – Должно быть, Эней любезен кому-то из бессмертных богов, раз сумел так исчезнуть. Пусть же он убирается! Он меня не заботит. Пора мне вступить в бой.

Сказав так, он двинулся на троянцев.

Первым пал Ифитион, Ахиллес пробил ему голову, герой с грохотом рухнул на землю, а его тело истерзали колесницы ахеян. Затем погиб Демолеон, Ахиллесова острая пика, пройдя медный шлем, вонзилась в висок и раздробила кость. Вечная тьма покрыла очи троянца. Гипподаман пытался бежать, но копье Ахиллеса поразило его между плеч, несчастный испустил дух, захрипев, как животное. Затем погиб Полидор – самый младший и самый любимый сын Приама. Ахиллес ударил его в спину, копье прошло насквозь, Приамид, вскрикнув, упал на колени, тьма покрыла глаза его. Едва лишь Гектор увидел, что младший брат, пронзенный копьем, стоя на коленях, держит руками внутренности, он воспылал яростным гневом, позабыв осторожность. Он знал, что ему нельзя покидать ряды воинов, что он должен дождаться Ахиллеса в толпе, где троянцы будут ему защитой. Но, увидев, что брат умирает, он забыл обо всем и пошел на Ахиллеса. Заметив его, Ахиллес вспыхнул радостью.

– Подойди ближе, Гектор, – закричал Пелид, – скорее доберешься до собственной смерти!

– Напрасно ты пугаешь меня, Ахиллес! Я знаю, ты сильнее меня, но и мое копье убивает, также как и твое. Судьбе решать, кому из нас погибнуть.

Ответив так, Гектор метнул в него копье, но оно вонзилось в землю, не долетев до цели. Ахиллес подумал, что враг у него в руках. И с криком устремился вперед, потрясая копьем. Но снова взгляд его затуманился и что-то произошло у него в голове. Три раза он бросался вперед, но как слепой, будто густой туман окружал его. Придя в себя, он увидел, что Гектора нет, тот скрылся в гуще троянцев. Разъяренный Ахиллес разил всех, кто встречался ему на пути. Убил Дриопа ударом в шею. Погубил Демуха, пронзив ему колено и живот. Сразил Лаогона копьем, а Дардана – мечом. Охваченный ужасом Трос бросился ему в ноги, моля о пощаде. Он был совсем юн, как и сам Ахиллес. Ахеец проткнул ему печень мечом, из тела троянца хлынула черная кровь. Мулия он ударил в правое ухо, и смертоносная пика вышла наружу из левого. Эхеклу расколол череп мечом. Копьем попал Девкалиону в локоть, а затем отрубил ему голову, мозг выскочил из позвоночных костей, и обезглавленный труп рухнул на землю. Пропоров живот Ригму, он убил и возницу его Арейфоя. Ахиллес был подобен пожару, что свирепствует в дебрях лесных, питаемый яростным ветром. Кровь струилась по черной земле. А он не останавливался, алчущий славы. Грязь и смерть запятнали его руки.

Троянцы в ужасе бежали в поля. И, увидев посреди долины меня, как звери, бегущие от огня, они прыгали в реку, ища в моих водах спасения. Достигнув моих беретов, Ахиллес положил копье на землю, обнажил меч и тоже бросился в воду. Он убивал всех, кого видел. Повсюду раздавались стоны и крики боли, мои воды обагрились кровью. Я видел, как Ахиллес поймал одного за другим двенадцать юных троянцев, и вместо того, чтобы сразу убить, он их вывел на берег одного за другим, чтобы принести их в жертву у трупа Патрокла: как дрожащих оленят, он вытащил их из воды, чтобы убить одного за другим подле черных судов. Затем он обернулся, собираясь снова прыгнуть в воду и продолжить резню. Но увидел перед собой Ликаона, юного сына Приама, отец недавно выкупил сына из плена[11], – тот только что вернулся в сраженье. И стоял теперь в воде без доспехов, он все их бросил на берегу, чтобы переправиться через реку, и, нагой, дрожал от страха.

– Что я вижу! – сказал Ахиллес. – Однажды я уже встретил тебя в бою и взял живым, чтобы продать в рабство на Лемнос. И вот снова ты здесь. Стало быть, умерщвленные мною троянцы возвращаются вспять из подземного мрака. Но ты, Ликаон, не вернешься!

Ахиллес занес копье. Но Ликаон упал на колени, и пика, лишь задев его, вонзилась в землю.

– Сжалься, – молил Ликаон, – только что я вернулся из плена и сразу попал в твои руки. Верно, я ненавистен богам. Сжалься, ты уже убил Полидора, сохрани же мне жизнь, ведь из Приамидов тебе нужен лишь Гектор.

Но Ахиллес грозно взглянул на него:

– Несчастный, кому говоришь ты о милости? Пока вы не убили Патрокла, я был милостив, сохранил жизни многим троянцам. Но теперь… Теперь никому нет пощады. Довольно рыдать! Умер Патрокл, муж, несравненно достойней тебя, почему должен жить ты? Посмотри на меня, я красив и отважен, но я тоже умру, настанет утро, день или вечер смерти моей. И ты льешь слезы из-за своей жалкой жизни?

Ликаон опустил голову. Протянул руки в последней мольбе. Меч Ахиллеса ударил под ключицу и вошел в Приамида сверху вниз по самую рукоять. Ликаон упал. Ахиллес схватил его за ногу и бросил его в мои воды.

– Мать не оплачет тебя на смертном одре. Река унесет тебя в море, и тело твое пожрут рыбы, – сказал он, а потом прокричал: – Вы все погибнете! Река вас не спасет, я буду преследовать вас до стен Илиона. Все вы погибнете лютою смертью и заплатите мне за смерть друга Патрокла!

Он вновь вошел в мои воды и стал убивать. Астеропей, Ферсилох, Мидон, Асгипил, Мнесс, Фразий, Эний, Офелест – все полегли от руки Ахиллеса. Это была настоящая бойня, и тогда я вскричал:

– Прекрати, Ахиллес, удались от меня, свирепствуй в долине! Мои светлоструйные воды переполнены трупами, я уже не могу излить их в море. Ты меня изумляешь, Ахиллес. Перестань убивать или удались от меня!

И он ответил мне:

– Я удалюсь, когда не останется больше живых. Тогда я поднялся высоченной страшной волной, навис над Ахиллесом и обрушился на него. Он искал, за что уцепиться, на берегу рос большой цветущий вяз, Ахиллес ухватился за его ветви, но волна унесла прочь и дерево вместе с корнями: вяз упал в воду прямо на Ахиллеса. Он сумел выбраться из водоворота, выскочил на берег и помчался в долину. Я несся за ним. Я преодолел все препятствия и несся за ним по пятам. Он убегал, а я ужасным валом преследовал его, а когда он останавливался и оборачивался, я обрушивал на него свои воды, и, нащупав почву под ногами, он снова поднимался и бросался вперед. Наконец я услышал его голос:

– Мать, неужели никто не придет мне на помощь? Зачем ты сказала, что погибну я под троянскими стенами? О, лучше б убил меня Гектор, из троянцев славнейший! Я храбр и лишь храбрый должен сразить меня! Ныне же гибну я жалкой смертью, в водах реки, будто презренный молодой свинопас!

Он бежал по воде, повсюду плавали, кружась, трупы и доспехи, с невероятной скоростью он бежал, но я знал, что она не спасет его, как не спасут ни красота, нн доспехи, достойные бога, он умрет в грязи, на дне болота, я покрою его песком и галькой и навсегда, навсегда стану его могилой, которой никто не найдет. Я поднялся исполинской волной, чтобы унести его прочь, бурля пеной, кровью и трупами. Но вдруг я увидел огонь. Внезапно он появился в долине словно по волшебству. На меня надвигалась стена огня. Горели вязы, ивы и тамариски, горел лотос, тростник и сыть, горели трупы, доспехи и люди. Я остановился. Огонь настиг меня. В тот день все увидели чудо: реку в огне. Вода закипела, рыбы выпрыгивали из раскаленных водоворотов. Так спустя много ночей троянцы бежали из объятого пламенем города.

Из своего ложа, а, потерпев поражение, я вернулся обратно в свои берега, я видел, как Ахиллес гнал троянцев до стен Илиона. С высокой башни Приам наблюдал за разгромом. Он приказал распахнуть ворота, чтобы войско могло укрыться в городе, и затворить их лишь за последним вошедшим в Трою воином. Но последним воином был сильнейший, первенец Приама, – герой, который в ворота так и не вошел.

Андромаха

Объятые ужасом, как молодые олени, они укрылись в городе. Приам приказал распахнуть Скейские ворота, и троянцы вбегали в них, на бегу отирали пот, утоляли жажду, поднимались на стены, склоняясь на забрала, и устремляли свои взоры в долину. Тысячи человек укрылись в родном городе. Только один остался за стенами, скованный роком. Это был человек, которого я любила, отец моего сына.