Лёд и алмаз - Роман Глушков

Своими безудержными метаниями тварь вздыбила столько снега, что не успели мы опомниться, как очутились в непроницаемом влажном облаке. Прямо как во время метели, только при почти полном отсутствии ветра. Что стало со Свистуновым, разглядеть было нельзя. В белой пелене я едва различал торчащего рядом Жорика, а беснующегося биомеха видел лишь урывками — когда его голова или хвост проносились в опасной близости от нас.

Стоять и спокойно взирать на эту свистопляску я не собирался. Как только до меня дошло, что на уме у Диггера, я ухватил ошалелого Дюймового за плечо и, прокричав ему в ухо: «Делай как я!», упал ничком на снег. А затем, переворачиваясь с боку на бок, покатился вниз по пологому склону наноса. Это был единственный способ быстро увернуться от разбуянившегося биомеха. В снегоступах резво не побегаешь, но и складывать их непрактично — встав на ноги, тут же провалишься по промежность в снег.

Качение кубарем с горы не потребовало от Жорика ни запредельной сноровки, ни вообще каких-либо усилий. Разве только мне пришлось вскоре окрикнуть его и приказать остановиться, поскольку он, кажется, был не прочь укатиться аж к подножию наноса. Что ж, я прекрасно понимал напарника, не желающего связываться с остервенелым монстром. Мне тоже этого страсть как не хотелось. Но, во-первых, вышедшие на охоту Диггеры теперь просто так от нас не отстанут. А во-вторых, надо всё-таки попытаться спасти Свистунова, раз уж мы включили его в свою команду.

— Стой! — гаркнул я во всю глотку, после чего прокатился ещё метра три и только потом сам исполнил собственный приказ. Теперь мы, биомех и невидимый нам Свистунов, не находились на одной линии, и последний не мог угодить под наш огонь.

Дюймовый остановился неподалеку и, улегшись набок, уставился на меня вопросительным взором. Вряд ли у увальня успела закружиться голова, поэтому я не собирался давать ему время на передышку. В данный момент Чёрный Джордж обладал более серьёзным оружием, чем я, и без его огневой поддержки мне вступать в бой не имело смысла.

— Мочи глиста, Жорик! — скомандовал я, вскидывая «Ультимар» и принимая удобное положение для стрельбы. — Мочи эту тварь!…

Да, жать на спусковой сенсор напарник любил куда больше, чем беготню и прятки. Особенно когда я не надоедал ему напоминаниями, что нужно тщательнее прицеливаться и экономить боеприпасы. Брать на мушку мельтешащего без остановки Диггера было столь же бесполезно, как пытаться отстрелить конкретную лопасть у вращающегося пропеллера. Решить стоящую пред нами задачу мы могли лишь шквальным огнём. Два импульсных пистолета и устаревший дробовик плохо подходили для такой атаки, но другого оружия у нас при себе не имелось. А бросать гранату было слишком опасно. Мы отступили от биомеха не слишком далеко, и он шутя отфутболит наш «плазменный привет» куда угодно, в том числе обратно, прямо нам под ноги.

Пятнадцать секунд ненависти… Картечь и пули… Пять моих выстрелов и невесть сколько выстрелов напарника, который с упоением палил по-македонски по крупной, вертлявой цели. Я не приверженец такой тактики, но готов признать: есть в ней некий инстинктивный, первобытный азарт, способный охватить даже ярого противника подобного насилия. Поэтому немудрено, что молодой и горячий Дюймовый улюлюкал при стрельбе не хуже скачущего в атаку индейца.

Мне впадать в мальчишество было несолидно, поэтому я ограничился лишь скупой бранью сквозь зубы. Да и ту пришлось вскоре прекратить, поскольку магазин «Ультимара» опустел быстрее магазинов «Страйков». А Жорик расстрелял первую порцию боеприпасов именно тогда, когда я поспешно перезарядил дробовик и, дабы не дать Диггеру передышки, приготовился повторно угостить его картечью.

Что, в общем-то, уже не потребовалось. Я вновь вскинул оружие, но на спусковой крючок не нажал, потому что пляска червя вдруг прекратилась. А вместе с ней стало быстро утихать и снежное буйство. Снежинки, искрясь на солнце, медленно оседали вниз, и ничто больше не вынуждало их кружиться перед нами в сумасшедшем искусственном вихре.

Ай да мы, ай да биатлонисты! Неужто с первой же попытки отстрелялись на «отлично» и не побежим штрафной круг?…

Нет, непохоже. Что-то ещё шевелилось на месте улегшегося вихря. Не так энергично, как до этого, но говорить о гибели биомеха было рановато. Не иначе, он решил удрать от нашего свинцового дождя, нырнув обратно в толщу сугроба. Что ж, этот финт в его стиле. Но мы ещё не утратили шанс добить убегающую тварь, пока она не нырнула чересчур глубоко.

Когда мы подбежали к разворошенной Диггером площадке, сразу же выяснилось, насколько результативной была наша пальба вслепую. Тело монстра было перебито на два неравных куска: длинный задний и короткий — примерно с человеческий рост — передний. В отличие от обычных, разрываемых пополам червей обрывок ожившего червеобразного бура уже не извивался в агонии, а представлял собой лишь безвредную железяку. Зато передний фрагмент биомеха был ещё вполне жизнеспособен. И сейчас он усиленно вгрызался в сугроб, намереваясь скрыться от наших пуль, а затем повторно выскочить у нас из-под ног.

Но если с биомехом всё было предельно ясно, то судьба Тиберия, напротив, являла для нас загадку. Там, где, по моим расчётам, следовало лежать доктору, его не оказалось. Полностью зарыть его в сугробе тварь не могла — снега вокруг разлетелось не так уж много. Куда же в таком случае делся Зелёный Шприц? Провалился во вдруг разверзшуюся под ним и снова сомкнувшуюся трещину? Что ж, если так, тогда нам его подавно не сыскать. Диггеры небось прорыли под нами целый лабиринт из тоннелей, и трещины в нём могут уходить в глубину до самой земли. Возможность выбраться живым из такой передряги у Свистунова есть только одна: если он сумеет уподобиться медведю и впасть в спячку до весны. И утешиться тем, что до её наступления осталось всего ничего: по календарю — чуть менее месяца…

Стрелять в Диггера было поздно. Пробуренный им ход сразу уходил вбок, и куда он повернул затем, ведал лишь один биомех. Однако бегство недобитого врага лишь усугубило нашу ярость. И когда напарник раздосадованно хлопнул себя по коленке и бросил: «Эх, выкурить бы гада!», я молча отцепил пристёгнутую к его разгрузочному жилету гранату, вырвал предохранитель и швырнул её в нору, вдогонку удирающему биомеху.

Было излишне напоминать, что теперь надо шевелить снегоступами и уматывать отсюда. Жорик не хуже меня знал, что такое плазменная граната и как далеко надо находиться от неё в момент взрыва. И едва укатившийся в нору «плазменный привет» скрылся с наших глаз, мы рванули прочь во всю прыть, какую только могли развить при нашей «утиной» манере бега.

Оглядываться и таращиться по сторонам нам было некогда. Но, пробегая мимо места, где мы в последний раз видели Тиберия, я не мог не заметить проделанную в снегу полуметровой ширины борозду. Которая через несколько шагов исчезла, превратившись в цепочку крупных, отчётливых следов. Точно таких же, какие оставляли наши снегоступы. И тянулись эти отпечатки до самого лабораторного корпуса НГУ.

Прекрасно! Пока мы с Чёрным Джорджем «мочили глиста», Свистунов, не будь дурак, отполз от поля боя и, поднявшись на ноги, продолжил бегство в одиночку. Гневаться на него за это я и не подумал. Напротив, нетоварищеский поступок Тиберия заслуживал похвалы. Всё равно у доктора отсутствовало оружие, и присоединиться к нашей охоте он не мог. А вот избавить своих опекунов от лишних хлопот он был в состоянии. Что и сделал, использовав разыгравшуюся суматоху с выгодой для всех нас.

Что такое взрыв гранаты в обычных полевых условиях, вы, надеюсь, имеете представление. Разумеется, зимой это происходит совсем иначе. И выглядит на порядок грандиознее. Вот только наслаждаться этим зрелищем, улепётывая из зоны плазменного поражения, нам было совершенно недосуг.

Хотя на что там по большому счёту смотреть-то? Да, ударил в небеса с шипением и свистом столб пара. Да, разлетелись брызги кипятка во все стороны горячим дождём. Да, в сугробе образовался широкий кратер, который начал тут же стремительно наполняться талой водой. Да, разбежались от кратера во все стороны широкие трещины, откуда также фонтанировал пар. Да, одна из этих трещин настигла меня и Дюймового, после чего мы немедля упали в неё, не добежав до цели считаные шаги…

Стоп-стоп-стоп! Что-то я вконец заболтался. На последнее упомянутое мной обстоятельство взглянуть всё же стоит, поскольку умалчивать о нём было бы попросту несправедливо.

Короче говоря, вышел изрядный конфуз, едва не обернувшийся бедой. Не успели мы с напарником и глазом моргнуть, а уже падали в разверзшийся слева от нас провал. Его край оказался очень непрочным, нам же как назло не повезло очутиться на одной из отколовшихся от него глыб.

Хорошо, что, побывав под снегом, наполняющий трещину пар успел остыть. Поэтому мы не ошпарили лица, а лишь окунулись в горячий и, в какой-то мере, даже приятный туман. Но ещё лучше то, что снежная глыба под нами не рассыпалась при падении, а просто съехала по склону и словно клин вонзилась между сходящимися под углом стенами трещины. Я и Чёрный Джордж не свалились в неё, а опустились, словно на скоростном лифте, не успев даже толком испугаться.