Лёд и алмаз - Роман Глушков

— Геннадий Валерьич! — подал голос целящийся в меня из пистолетов Чёрный Джордж. — Как вы там? Целы? А я уж думал, мне вас откапывать придётся!

— Цел, слава богу! Спасибо, что спросил, — откликнулся я, поднимаясь с пола и отряхаясь от снега. — И спасибо, что ты не разучился быстро ползать! Сразу видать — моя школа… Только убрал бы ты пушки от греха подальше! А то не ровен час палец на курке дрогнет, и придётся тебе потом меня не откапывать, а, наоборот, закапывать. В этот же самый сугроб.

— Ой, извините, — спохватился Жорик и, убрав оружие в кобуры, достал из бокового кармана ранца более мощный армейский фонарь. Затем включил его и вновь поинтересовался:

— И куда мы теперь?

— Куда угодно, только подальше от окон, — сказал я, осматриваясь в заметённом снегом помещении. После чего, обнаружив выход, кивнул в его сторону и добавил: — Идём! Я здесь бывал и знаю, где лестница. А ты смотри в оба! И не хватайся за пистолеты почём зря. Помни: помимо Диггеров где-то здесь ещё наш чокнутый доктор бегает. Надеюсь, раз у него хватило мозгов удрать от биомехов, в здании он не заблудится…

Глава 5

— А где же господин Хомяков? — замерев от дурного предчувствия, полюбопытствовал Тиберий у приближающегося к нему в одиночестве Чёрного Джорджа. — Только не говори, что мы его потеряли!

— Всё верно — потеряли, — пробурчал Жорик, состроив, надо отдать ему должное, весьма естественную трагическую мину. — Провалились мы с Геннадием Валерьичем в трещину, и Диггер, собака, туда же вслед за нами загремел. Упал, хвостом махнул, а Геннадий Валерьич так некстати под этот хвост подвернулся и… Не повезло ему, в общем. Не хотел я его тело там оставлять, но склоны трещины начали обваливаться. Так что пришлось всё бросить и бежать оттуда к чёртовой матери, пока самого не завалило.

— Ай-ай-ай, как отвратительно всё закончилось! — всплеснул руками Свистунов. И, вмиг помрачнев, обессиленно плюхнулся задницей на снятый со спины ранец. — Вот так незадача! Это что ж теперь, выходит, всё насмарку?…

Дюймовый отыскал Свистунова уже на крыше лабораторного корпуса. Тиберий забрался туда гораздо раньше и сейчас возился с замками взрывоустойчивого сейфа, сделанного в виде невысокой и усечённой четырёхугольной пирамиды. В нём, судя по всему, и находился искомый доктором ретранслятор. В верхнем основании и по бокам пирамиды имелось несколько люков. Открыть их можно было только изнутри, и за ними скрывались выдвижные антенны и объективы сканеров. Подобно черепахе, они прятали уязвимые части своих «тел» в бронированный панцирь сразу, как только засекали рядом с собой угрозу.

Я не однажды натыкался в Пятизонье на такие устройства, многие из которых были даже оснащены встроенными пулемётами. Правда, из-за опасения, что они случайно перестреляют своих хозяев, оружие это открывало огонь исключительно по биомехам, а не по людям. Вот почему мы, как и Тиберий, также могли не бояться подходить к этому алтарю науки. По крайней мере, до тех пор, пока «Светоч» не перепрограммирует его, приказав не подпускать к себе беглого доктора и его бывших пациентов.

— Знать не знаю, что там у тебя насмарку, — угрюмо вздохнув, ответил Жорик учёному, — только я тебе одно скажу: раз ты вызвался идти с нами, значит, так или иначе должен отвести меня к Динаре.

— С чего вдруг? — пригорюнившийся Свистунов скрестил руки на груди и посмотрел исподлобья на собеседника. — На кой мне сдалась твоя ненаглядная пассия, чтобы я помчался ей на выручку?

— Потому что иначе я тебя пристрелю! — без обиняков заявил ему Чёрный Джордж, положив ладонь на торчащую из кобуры рукоять пистолета. Весь вид напарника давал понять, что он готов в любой момент подкрепить свои слова делом. Однако чем дольше длился этот спектакль, тем больше я опасался, что профан в сценическом искусстве Жорик утратит естественность и начнёт переигрывать. И в итоге испортит мне мой блеф, целью коего была очередная проверка нашего доктора на благонадёжность.

В разговоре моих спутников возникла пауза. Свистунов долго смотрел на Дюймового снизу вверх, а затем презрительно фыркнул и с вызовом ответил:

— А, плевать — стреляй! Раз всё кончено, чего разводить канитель? Какая мне теперь разница, где подыхать: здесь, на другом краю пустоши или в подвалах Центра! Никакого суда за пособничество вам надо мной не будет. Даже в «Светоче» о поимке Хомякова знают не все, а в штабе Армии — и вовсе единицы. Если я вернусь, Грободел меня просто прикончит, а официально объявит, что я пропал без вести. Куда ни кинь, всюду клин. Так что давай, не тяни, окажи мне последнюю услугу. К чему в моём положении оттягивать неизбежную смерть!

И, вконец отчаявшись, поник головой, будто и впрямь подставляя затылок под пулю. Или не «будто», а на полном серьёзе? Поди разбери, раскусил этот хитрец нашу уловку и делает ответный ход конём, или действительно верит в мою погибель? В отличие от Жорика, раскрыть блеф Тиберия было не в пример сложнее.

Но я тоже был не лыком шит. И прежде чем начать это представление, дотошно проинструктировал напарника, как ещё помимо угроз можно вывести Свистунова на чистую воду.

— Ну и дурак же ты, доктор! — воскликнул Дюймовый, переходя ко второй фазе нашей тактической игры. — Глянешь на твою рожу — вроде бы умная. И говоришь ты тоже умно — мне, балбесу, так подавно не сказать. Но когда жизнь тебя к стенке припёрла и за кадык взяла, так ты сразу лапки кверху задрал. Даже смотреть на тебя тошно, честное слово! Вместо того, чтобы чисто по-сталкерски заключить со мной сделку, ты сам себе петлю на шею накидываешь. Разве это нормально?

— Дай-ка угадаю, о какой сделке ты заикаешься… — Доктор слегка оживился и, подняв голову, снова взглянул на Жорика. — Я отвожу тебя к твоей подруге и помогаю ей бежать, ты на обратном пути показываешь мне место, где засыпало Хомякова, мы откапываем его тело и делим между собой алмазы. Верно? На этот крючок ты хотел меня подцепить?

— Твоя правда — хотел, — не стал отрицать подосланный мной к Тиберию провокатор. — Вот видишь: варит же у тебя башка, когда нужно! И быстро варит… Да, так и есть: поможешь мне — честно заработаешь свои два камня. Ну как? По рукам?

— Два камня?! — Зелёный Шприц подскочил со своего ранца, на котором сидел, так резко, что сталкер поневоле отпрянул и снова схватился за кобуру. — Два, мать твою, камня?! Да ты хоть соображаешь, о чём говоришь?!

— Но-но, полегче! — возмутился Жорик, но «Страйк» всё же не выхватил. — Чего разорался? Забыл, что ли, у кого из нас тут пушка?… Что, цена не устраивает? Ну, извини: больше отстегнуть не могу — Динаре тоже с этого навара доля причитается. А три камня для тебя — не слишком ли жирно, дядя? Эй, да кто ты вообще такой, чтобы мне условия ставить? Это Геннадию Валерьичу ты был позарез нужен, а я и без тебя обойдусь! Не согласишься на два камня — вообще ни одного не получишь! А чтоб ты тут без меня в снегу не копался и мой секрет никому не выдал, я тебя, уж не обессудь, в живых не оставлю — ага, нашёл дурака!… Ну так что? Давай, говори своё последнее слово, а то некогда мне с тобой торги вести — дела заждались!

— При чём тут какие-то торги и алмазы, чурбан ты неотесанный!… — Доктор явно нарывался на неприятности, но не замечал этого из-за внезапно охватившего его возбуждения. И, похоже, не наигранного. Будь сейчас на моём месте сам Станиславский, думаю, даже он не усомнился бы в искренности Тиберия. — Нет больше никаких алмазов: ни твоих, ни моих, ни чьих-либо ещё! Ты каким местом слушал, когда я в вертолёте Хомякову историю его болезни объяснял? Ясно ведь было сказано: нет у него в теле никакого паразита! А есть лишь неведомая науке аллергия на некий аномальный раздражитель из гиперпространства! Вопрос на засыпку: мёртвые болеют аллергией?

— Не болеют, — ответил Дюймовый. — Но ведь краснота, сыпь или ещё какие-нибудь следы у них на теле всё равно могут остаться? Или нет?

— Да, могут, — в свою очередь согласился Свистунов. — Но болезнь Хомякова совершенно уникальна, равно как и её симптомы. И распространяется она не только на живые организмы, но и на неорганические материалы… — Заметив, как Жорик усиленно наморщивает лоб, «светоч» осекся и удручённо покачал головой. — Проклятие, как бы тебе это попонятнее разжевать!… Короче, знаешь, что такое ржавчина? Так вот представь, к примеру, что во влажном климате тела некоторых людей покрывались бы ржавчиной так же, как металл. Можно было бы в таком случае назвать процесс окисления человеческой кожи аллергией?

— Мне-то откуда знать? — пожал плечами Жорик. — Ты — доктор, тебе виднее.

— Гипотетически можно, — заключил Тиберий. — Есть аллерген — вода. Кому-то она нипочём, а у кого-то после контакта с ней на коже возникает сыпь из частично гидратированного оксида железа. Какие отсюда следуют выводы насчёт ржавчины?