Две могилы - Линкольн Чайлд

Тот сразу же успокоился. Поразительно, насколько они все доверчивы. Однако Альбан на всякий случай не стал ослаблять захват.

Он повернул мужчину в нужную сторону, встал поудобнее сам и достал перочинный нож, держа его вне поля зрения жертвы. Отвел руку далеко в сторону — и стремительным движением вонзил лезвие глубоко в горло с резким поворотом, как делал уже сотни раз, тренируясь в основном на свиньях. Затем он оттолкнул мужчину от себя, одновременно отпрыгивая назад.

Вместе с вырвавшимся из горла воздухом возбуждающе брызнула струя крови, но ни одна капля не задела Альбана. В этот раз труп упал с более громким стуком, и Альбан сильно огорчился, осознав, что его техника пока далека от совершенства. Он посмотрел на часы, пережидая предсмертные судороги жертвы, потом достал инструменты и незамедлительно приступил к работе.

Немного запыхавшись от усилий, он подумал, что непременно продолжит небольшое частное исследование отелей Нью-Йорка и определит индивидуальный характер каждого из них.

9

Здание отеля оцепила полиция, постояльцев эвакуировали. Управляющего, излишне впечатлительного молодого человека, с нервным срывом увезли в больницу. В практике лейтенанта д’Агосты ничего подобного еще не случалось. Прессу удерживали снаружи, на Пятидесятой улице, и, даже поднявшись на шестой этаж, д’Агоста слышал доносящийся снизу шум и видел огни полицейских машин, проникающие сквозь занавески. Или, может, это разгорался рассвет после долгой, бесконечной ночи.

Д’Агоста в бахилах поверх ботинок стоял посреди спальни и наблюдал за работой последнего эксперта, еще осматривающего место преступления. С момента убийства прошло больше восьми часов. Труп уже увезли вместе с лишней деталью — первой фалангой указательного пальца правой руки. По ковру расплылось пятно крови диаметром в три фута, дальняя стена комнаты тоже была забрызгана кровью так, будто ее поливали из шланга. В воздухе стоял особый железистый запах насильственной смерти, перемешанный с ароматами химических средств, которыми пользовались эксперты.

Капитан Синглтон прибыл за полчаса до окончания осмотра. С одной стороны, д’Агоста был благодарен ему за поддержку: когда начальство проявляет интерес, расследование действительно продвигается быстрее. С другой стороны, он невольно воспринимал присутствие начальства как проявление недоверия. Это убийство стало главным сюжетом ночного выпуска новостей, вытеснив на второе место перестрелку с пятью жертвами в Центральном парке. И надо смотреть правде в глаза: д’Агоста и Синглтон не всегда были лучшими друзьями. Много лет назад, после того злополучного дела, к которому д’Агосту привлек Пендергаст, именно Синглтон потребовал, чтобы лейтенант предстал перед дисциплинарным трибуналом. Впрочем, капитан и прежде никогда не упускал случая устроить подчиненным встряску. Так почему же, при всем уважении к начальнику, его появление вызвало у лейтенанта острое неприятие? Возможно, потому, что капитан отказался помочь, когда встревоженный д’Агоста обратился к нему с просьбой — неофициальной, разумеется, — выделить охрану для встречи Пендергаста с Хелен возле лодочного домика. «Нацисты здесь, в Нью-Йорке? — хмыкнул в ответ капитан. — Это слишком нелепо даже для агента Пендергаста. Я не могу поднять на ноги всю группу из-за его фантазий». Д’Агоста не рискнул настаивать, поскольку Пендергаст взял с него слово молчать. И вот теперь Хелен мертва.

— «С днем рождения», — пробормотал Синглтон, повторяя текст послания, написанного кровью на теле жертвы. — Что вы на это скажете, лейтенант?

— Мы действительно имеем дело с сумасшедшим.

О кровавой надписи и лишней части тела прессе не сообщили.

— Да, безусловно, — согласился Синглтон.

Он был высок, строен и в свои сорок с небольшим сохранял телосложение пловца. Тщательно подстриженные черные с проседью волосы стремительно начали белеть, но походка по-прежнему оставалась легкой и упругой, и от этого капитан тоже казался моложе своих лет. Отмеченный кучей наград, он славился способностью работать без сна и отдыха. В отличие от большинства коллег Синглтон следил за своей одеждой и носил дорогие, сшитые на заказ костюмы. Что-то в его характере заставляло подчиненных выкладываться на все сто. Он был не из тех, кто добивается повиновения с помощью угроз или ругани; в подобных случаях он просто говорил, что «разочарован». Но д’Агоста скорее согласился бы полчаса выслушивать крики другого начальника, чем вынести минуту гробового молчания разочарованного Синглтона.

— Я долго об этом думал, — сказал Синглтон с той хорошо знакомой интонацией, с какой он обычно принимал трудные и спорные решения. — Психологическая сторона этого дела действительно уникальна. Она явно выходит за пределы обычной патологии. Вам так не кажется, лейтенант?

— Согласен, — коротко ответил д’Агоста, пытаясь понять, куда клонит Синглтон.

— Нам известно, что мочка уха была отрезана за несколько часов до первого убийства. Теперь судмедэксперт утверждает, что и палец ампутировали непосредственно перед вторым преступлением. У нас есть записи с камер наблюдения, где виден пластырь на мочке уха убийцы. Новые записи показывают, что преступник был в странной кепке и с бинтом на пальце. Какой убийца согласился бы так себя уродовать? И что означают эти надписи? О чьем дне рождения идет речь и кто должен им гордиться? И наконец, почему такого умного и умелого преступника ничуть не заботит, что его могут опознать?

— Я не уверен, что его это не заботит, — возразил д’Агоста. — Обратите внимание, как сильно он изменил внешность.

— И все-таки оставил отпечатки пальцев. Он не против того, чтобы впоследствии мы его опознали. Да и оставленные части тела вроде бы говорят о том, что он хочет быть узнанным.

— Меня беспокоит то, как он остановил горничную, — задумчиво произнес д’Агоста. — Она утверждает, будто бы он знал про подушку и в какой номер ее должны принести. Как это понимать?

— Он мог поддерживать связь с кем-то из персонала, — предположил Синглтон. — С кем-то, кто работает в службе регистрации или на коммутаторе. Все это вам придется проверить.

Д’Агоста хмуро кивнул. Он очень жалел, что рядом нет Пендергаста. Тот быстро разобрался бы со всеми загадками.

— Знаете, на какую мысль меня это наводит, лейтенант?

Д’Агоста приготовился к худшему.

— На какую, сэр?

— Я не люблю отступать, но, похоже, это дело нам не по зубам. Мы должны подключить к расследованию отдел ФБР по изучению поведения преступников.

Д’Агоста не ожидал такого поворота, но, подумав немного, понял, что это естественное, логичное решение. Как-никак речь идет о серийном убийце со значительными, возможно уникальными, психическими отклонениями.

Синглтон пристально смотрел на д’Агосту, словно нуждался в его согласии.

Это тоже было в новинку для лейтенанта. С каких это пор капитана стало волновать его мнение?

— По-моему, это отличная идея, шеф, — сказал он.

Синглтон явно почувствовал облегчение.

— Вы, конечно, понимаете, что многим это не понравится. Конечно, в этом деле нет ничего такого, что требовало бы вмешательства ФБР: ни терроризма, ни связей с международной преступностью. И вы не хуже меня знаете, насколько неприятным может быть — и будет — сотрудничество с ФБР. Но за всю свою карьеру я ни разу не сталкивался с чем-либо подобным. А у поведенческого отдела есть доступ к такой информации, какую мы сами ни за что не добудем. Однако не так-то просто объяснить все эти соображения нашим коллегам.

Д’Агоста хорошо знал, как тяжело складывались отношения нью-йоркского департамента с ФБР.

— Хорошо, — согласился он. — Я поговорю со своей группой. Как вам известно, сам я уже работал с ФБР и не испытывал особых трудностей.

Услышав это, Синглтон сверкнул глазами. На мгновение д’Агоста даже испугался, что он заведет разговор о Пендергасте. Но нет, капитан был слишком тактичен для этого. Он просто кивнул:

— Как ваш начальник, я сам свяжусь с Квонтико[32], а потом переложу весь груз на ваши плечи. Это лучший вариант, особенно если имеешь дело с ФБР, где всегда было очень строго с субординацией.

Д’Агоста вздохнул. Теперь он еще сильнее сожалел об отсутствии Пендергаста.

Какое-то время они с капитаном молча наблюдали за экспертом, отвечающим за найденные на месте преступления волокна ткани. Вооружившись пинцетом, он медленно передвигался на четвереньках по ковру, разделенному нитяной сеткой на квадраты, каждый из которых следовало тщательно обследовать. Боже, ну и работенка!

— Чуть не забыл, — спохватился Синглтон. — Как там с результатами анализа ДНК по мочке уха?

— Мы их еще не получили.