Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда мы добрались до ужасных, покрытых вечным снегом полей, идти нам стало легче, пушечные «сани» быстрее заскользили по снегу. Появился генерал Шамбарлак — он хотел ускорить наш ход. Он направился к артиллеристу и начал командовать, но его никто не слушал. «Это не ваша пушка, — сказал канонир. — Только я отвечаю за нее, а вы идите себе! Эти гренадеры в данный момент только в моем распоряжении, и только я приказываю им». Тот пытался помешать ему, но канонир приказал ему остановиться. «Если вы не уйдете с моего пути, я ударю вас своим рычагом. Уйдите, или я сброшу вас в пропасть!»
Генерал был вынужден уйти, и после величайших трудов мы подошли к подножию холма, над которым возвышался монастырь. На протяжении четырехсот шагов подъём к нему очень крут, и мы заметили, что некоторые группы обогнали нас. Дорога была открыта, и ничто не мешало нам дойти до монастыря. Мы дотянули до него три наши пушки, и четыреста наших гренадеров со своими офицерами вошли в дом Божий, где люди, исполненные любви к человечеству, жили, чтобы оказывать помощь и утешать путешественников. Их собаки всегда под рукой, чтобы разыскивать в случае необходимости заваленных под снегом несчастных и отводить их в этот дом, где так тепло и уютно.
Пока наш полковник и другие офицеры грелись у каминов, мы получили от этих почтенных монахов ведро вина для каждых двенадцати человек и по четверти фунта грюйерского сыра и буханке хлеба на солдата. Нас поселили в больших коридорах. Эти добрые люди делали все, что могли, и я считаю, что они к нам очень хорошо относились.
Мы же, в свою очередь, пожимали руки добрых отцов при расставании, и обнимали их собак, которые ласкались к нам так, словно они давно знали нас. Я не могу найти слов, чтобы выразить то почтение, которое я испытываю к этим людям.
Наши офицеры решили спустить наши пушки по крутому склону и таким образом завершить нашу трудную работу. Нашего храброго капитана Мерле назначили руководить тремя ротами. Когда мы пересекли озеро, находившееся у стен монастыря, мы увидели, что в одном месте лед проломлен. Показывавший нам дорогу добрый монах сказал нам, что впервые за сорок лет он увидел воду. Он пожал руку нашему капитану и попрощался с нами.
Мы преодолели почти отвесный обрыв, и пришли в Сен-Реми. Эта деревня находится поистине на дне снежного ада, дома в ней невысокие и покрыты крупной черепицей. Здесь мы переночевали. Я улегся на полу конюшни, в которой нашел немного соломы, и провел весьма приятную ночь в обществе двадцати моих товарищей, холодно нам не было. На следующее утро после переклички мы пошли в следующую деревню, тремя лье дальше. Наконец-то мы выйдем из ада и спустимся в рай. «Берегите сухари, — сказал наш капитан, — мы еще не в Пьемонте. Нам нужно пройти через тяжелый перевал, прежде чем мы достигнем Италии». Мы пришли на место общего сбора всех полков — это было длинное ущелье со стоявшей напротив горы деревней. Справа находилась высокая скала. Через два дня на равнине собрались все наши войска. Наши храбрые офицеры пришли без сапог и без рукавов на пальто, на них было жалко смотреть.
Это rendezvous,[19] казалось, состоялось на краю света, отсюда не было никакого выхода. Прибывший Первый Консул немедленно приказал доставить несколько тяжелых бревен. Он лично за всем присматривал, вместе со всеми инженерами, и они сделали отверстие в скале на краю обрыва. Эта скала была настолько крутой, что казалось, будто ее срезали. Одно бревно поместили в отверстие; затем он приказал поставить следующее бревно поперек первого (это было сложнее), и у его конца поместил человека. Когда второе бревно заняло свое место, уже было несложно закончить наш мост, уложив на эти балки настил. Со стороны обрыва были сооружены поручни, и эта замечательная работа была завершена за два дня. Тем временем все наши пушки были снова собраны, и ни одна из них не пропала.
Затем последовал легкий спуск в долину, который привел нас к окруженной скалами крепости Бард. Этот форт неприступен, его невозможно было взять штурмом — это одна большая скала, окруженная возвышающимися над ней скалами, которые нельзя пройти. Здесь Консул принял много щепоток табака, и их оказалось вполне достаточно для его гения. Инженеры взялись за поиск пути, чтобы избежать огня крепостных пушек. Среди скал они обнаружили тропинку длиной более четырехсот туазов, расчистили ее и выровняли. Эта тропа привела к подножию горы — здесь часть скал была снесена железными кувалдами, и она была достаточно широка, чтобы по ней мог проехать всадник. Но это было не самой сложной из имевшихся задач. Пушки были под рукой, спрятанные в пещере, но они не могли пройти по тропинке, а только рядом с крепостью.
Вот как он поступил — сначала он поставил две пушки на дорогу перед крепостью и дал залп. Тем не менее, ему пришлось немедленно отступить, так как одно из пушечных ядер повредило одну из наших пушек. Он послал парламентера и предложил коменданту сдаться, но тот отказался. И тогда он пошел на хитрость. Он выбрал самых лучших стрелков, снабдил их провизией и патронами и поместил их в расщелинах скалы скал или в особых сделанных в них пещерках, направленных в сторону крепости. Они могли обстреливать солдат гарнизона издали и те не имели возможности передвигаться по территории крепости. В тот же день слева от крепости он обнаружил широкую скалу с плоской вершиной. После осмотра он решил поставить на нее две пушки. Немедленно были задействованы солдаты и веревки, и на этой возвышающейся над крепостью как минимум на сто пье плоской скале, были установлены две пушки. Град картечи обрушился на крепость, и солдаты не могли выйти из своих казематов в течение всего дня, но наши пушки и зарядные ящики все еще оставались на месте.
Как только Бонапарт узнал, что лошади артиллеристов, прошли мимо, он начал подготовку к переброске пушек к стенам крепости, все, что могло издавать шум — колеса, другие части пушек, и даже сапоги солдат, было обвязано соломой,
