Юная Невеста - Алессандро Барикко

– Почему?

Отец заговорил тоном, к которому прибегал редко и которым никогда не заговаривал с Юной Невестой. Тон был почти доверительный.

– Видите ли, мне было неприятно заниматься вещами, которые касаются только вас, и меня не порадовал тот факт, что я раньше вас узнал новости, к которым имею лишь косвенное отношение. У меня возникло досадное ощущение, будто я у вас что-то украл.

Он сделал короткую паузу.

– И я подумал, что испытаю облегчение от мысли, что и вас можно ввести в курс обстоятельств, которые вам неизвестны, но которые оказали, и до сих пор оказывают, огромное влияние на жизнь Семейства, в особенности на мою.

Юная Невеста взглянула на него с изумлением, на какое и намека не было, когда она услышала о своем отце.

– Вы хотите открыть мне какую-то тайну? – спросила она.

– Нет, я не в силах сделать это. И потом, я стараюсь избегать ситуаций, в эмоциональном плане слишком ко многому обязывающих, по причине предосторожностей медицинского характера, как вы, должно быть, понимаете.

Юная Невеста слегка кивнула в знак согласия.

Отец продолжал:

– Думаю, самый лучший план – пойти со мной туда, куда я вас приведу, в том месте любой сумеет рассказать вам то, что вы должны знать; для меня это очень важно.

Он уставился на свои запонки, подыскивая точные слова.

– Предупреждаю, что в первый момент это место вам покажется малопристойным, особенно после известий, которые вы только что получили, но по зрелом размышлении я взял на себя смелость предположить, что вы – девушка, не слишком связанная условностями, и убежден, что вы не смутитесь и в конце концов поймете, что другого способа нет.

В какой-то миг показалось, будто Юная Невеста хочет что-то сказать, но она всего лишь отвернулась к окошку. И увидела, как огромный вокзал раскрывает свою пасть из железа и стекла и заглатывает их.

– И что ты делаешь здесь совсем один? – спросила у меня Л., с ужасом окидывая взглядом мой дом, содержащийся в маниакальном порядке.

– Пишу книгу, – ответил я.

– А ты зачем пришла сюда? Чтобы нарушить мое одиночество? – спросил я, подмечая, что губы у нее все те же, их складку трудно понять.

– Прочесть твою книгу, – ответила она.

Но этот взгляд ее мне знаком. Так глядят все, кто тебя окружает, когда месяцами, может годами ты работаешь над книгой, которую еще никто не прочел. Где-то в самой-самой глубине они уверены, что по-настоящему ты ее и не пишешь. Чего они ожидают, так это найти у тебя в ящике гору листов, где тысячу раз написано: Кто рано встает, тому Бог подает. Надо видеть, как они удивляются, обнаружив, что ты и в самом деле написал книгу. Обормоты.

Я протянул ей отпечатанные листы, она растянулась на диване, закурила и принялась читать.

Я был знаком с ней когда-то давно. Однажды она мне поведала, что умирает, но, возможно, она была просто несчастлива или ее плохо лечили. Теперь у нее двое детей и муж. Она произносила умные фразы о том, что я писал, когда мы любили друг друга в гостиничных номерах, потрепанные жизнью, но упорные. Она произносила умные фразы и о людях, которые живут, и даже о том, как живем мы. Возможно, я ожидал, что она вновь мне откроет карту Земли и покажет, где я есмь, – я знал, что в случае чего она это сделает красивым жестом, это в ней было неистребимо. Поэтому я ей ответил, когда она мне написала, явившись из небытия, где однажды сгинула. В последнее время я таких вещей не делаю. Не отвечаю никому. Ни у кого ничего не прошу. Но думать об этом не стоит, иначе можно задохнуться от ужаса.

Теперь она лежала на диване и читала то, что было отпечатано на листках, и вовсе не Кто рано встает, тому Бог подает. У нее это заняло час, может, чуть больше. Все это время я смотрел на нее и подбирал название для той пленки, что по-прежнему покрывает женщин, которых мы любили в былые времена, если они нас не бросили, не возненавидели, не напустились, а попросту отошли в сторону. Это не должно бы меня особо волновать сейчас, ведь я уже практически ни для чего не могу подобрать названия, но, по правде говоря, это название у меня провисло, долгие годы оно ускользает от меня. Вот-вот, кажется, ухвачу его – но нет: заползает в какую-то неразличимую трещину. И потом никакими судьбами его не вытащить наружу. Остается аромат безымянного влечения, а все безымянное теряется.

Наконец она потянулась, положила листы на пол и повернулась на бок, чтобы лучше разглядеть меня. Она все еще была красива, на этот счет никаких сомнений.

– Куда же, черт побери, он ее везет?

Это насчет Отца и Юной Невесты.

Я сказал куда.

– В бордель? – переспросила она недоверчиво.

– В очень элегантный, – ответил я. – Вообрази себе огромный зал, погруженный в мягкий, рассеянный, тщательно продуманный свет; люди во множестве стоят вдоль стен или сидят на диванах; официанты в углах, подносы, хрусталь; ты могла бы подумать, что это очень чинный праздник, только приличия чуть нарушены тем, что лица слишком соприкасаются, движения рук не всегда пристойны: то ладонь скользит под юбку, то пальцы играют с локоном или с серьгою. Всего лишь детали, но выбивающиеся из общей картины, хотя никто их вроде бы не замечает и не смущается ими. Декольте ничего не скрывают, диваны прогибаются под сплетающимися телами, сигареты переходят из губ в губы. Можно сказать, что какая-то неотложная необходимость вызвала на поверхность контур бесстыдства, которое обычно погребено под слоем условностей: так при археологических раскопках проступают на церковном полу пятна похабной мозаики. Юную Невесту это зрелище ослепило. По тому, как иные пары вставали, а потом исчезали за дверями, которые открывались перед ними, а затем закрывались, она догадалась, что главный зал – это наклонная плоскость и все жесты, все движения устремляются в иное, лабиринтное пространство, скрытое где-то в здании.

– Зачем вы меня сюда привели? – спросила она.

– Это особое место, – сказал Отец.

– Я поняла. Но что это?

– Скажем, в некотором роде клуб.

– Все эти люди – они настоящие?

– Не уверен, что понял вопрос.

– Или они – актеры, играют спектакль?

– О, если вы это имели в виду, то нет, решительно нет. Цель не в этом.

– Значит, это то, что я думаю.

– Возможно. Но – видите даму, которая идет нам навстречу – с улыбкой, элегантная? Уверен, она найдет способ все вам объяснить; тогда вы и смущаться перестанете.

Элегантная Дама держала в руке бокал шампанского; подойдя, она бросилась целовать Отца, что-то нашептывая ему на ухо. Потом обернулась к Юной Невесте.

– Я много слышала о тебе, – сказала она и поцеловала девушку в щеку. Дама, очевидно, была в молодости очень красива, но теперь ей уже не нужно было что-то выставлять напоказ. Она надела великолепное, но закрытое платье, а в волосах сверкали драгоценности, которые Юной Невесте показались древними трофеями.

«Потому что я вообразил себе, – сказал я Л., – как Элегантная Дама и Юная Невеста сидят посреди этого сомнительного празднества, но чуть в сторонке, на отдельном диванчике, едва видном в неярком, рассеянном свете, почти что замкнутые в собственной прозрачной сфере, расположенной близко к бесстыдному веселью окружающих, но будто бы выдуваемой из стекла ими произносимых слов. Я так и вижу, как они что-то пьют, вино или шампанское, и знаю, что время от времени оглядываются вокруг, но ничего не видят. Знаю, что никому и в голову не придет к ним подойти. Элегантная Дама должна была выполнить задание, но без спешки; рассказать историю, но с большим тактом. Она говорила медленно и называла вещи своими именами без малейшего стеснения, ведь это было частью ее ремесла».

«Что за ремесло?» – спросила у меня Л.

Элегантная Дама рассмеялась красивым хрустальным смехом.

– Как это – что за ремесло, детонька? Единственное, каким можно заниматься здесь.

– А именно?

– Мужчины платят за то, чтобы лечь со мной в постель. Я, конечно, несколько упрощаю.

– Можете не упрощать.

– Ну, они могут также платить за то, чтобы не ложиться со мной в постель, или за то, чтобы говорить, щупая меня; или за то, чтобы смотреть, как я совокупляюсь; или за то, чтобы я смотрела; или…

– Достаточно, я поняла.

– Сама просила не упрощать.

– Да, конечно. Невероятно.

– Что невероятно, милая?

– Что есть женщины, которые занимаются таким ремеслом.

– О, не только женщины – такими вещами и мужчины занимаются. Если ты чуть внимательнее посмотришь вокруг, то увидишь женщин не первой свежести, которые тратят деньги напропалую и весьма оригинальным образом. Вон там, например. Но и вот эта девушка, высокая, которая смеется. Мужчина, с которым она смеется, недурен, правда? Могу заверить тебя, что она его покупает.

– За деньги.

– Да, за деньги.

– Как можно дойти до такого – заниматься любовью за деньги?

– О, есть много причин.