Русалка на суше (СИ) - Максонова Мария

— В любом случае, кровь Лаума не будет у меня на руках, это будет воля его хозяев. Он мог бы остаться, если бы раскаялся, но это был его выбор, — не знаю, кого я уговаривала, может быть, себя саму?

В голове поселилось странное эмоциональное отупение с самого момента, как я прокляла парня. Я вроде бы знала, что должна чувствовать: сожаление и чувство вины, что пришлось так поступить, жалость к этому дураку, сочувствие из-за того, какие мучения ему предстоят, если он попытается нарушить условия, к тому, что он сейчас где-то там посреди ночи бродит в зимнем городе весь мокрый… но я этого не чувствовала. Знала, что должна, но не ощущала. Только усталость.

Заехав в дом, я принялась расстегивать верхнюю рубашку, потом развязала шнурок на юбке.

— Что вы делаете?! — ахнул Зэрас.

— Раз вы теперь под клятвой, теперь нет смысла скрывать, — пожала плечами я.

Водные щупальца, которые все еще окружали мое кресло, аккуратно приподняли меня над креслом, я выпуталась из юбок и отбросила их мокрыми тряпками в сторону, оставшись в одной тонкой тунике с коротким рукавом:

— Пусть кто-нибудь из женщин простирнет это и повесит сушится. Я буду в бассейне, — и позевывая поплыла на водяном троне в нужную сторону. Следом за мной медленно катилась коляска, чтобы не искать потом по всему дому.

За спиной остались шокированные люди, но сейчас мне было совершенно на все наплевать, а к утру они как раз уже переварят. Зато все тайны уже раскрыты, никаких сюрпризов, никаких проблем. Только сон.

Глава 15

Гости явились через три дня после изгнания Лаума. Чего-то такого я и ожидала, но все равно напряглась, хотя виду старалась не подавать.

— Проводите его в гостиную, — велела Марусу, одетому в новый с иголочки костюм, подходящий для секретаря, поправила прическу перед большим зеркалом, — охрана его пусть останется у входа. Нам в гостиную подайте чай и какое-нибудь угощение.

— А мы? — спросил Зэрас, косясь на меня подозрительно от двери.

— Присмотрите за его охраной, чтобы не дергались. И за домом на всякий случай, — велела подумав. — Поговорим мы наедине.

Слава всем богам, после того, как полуорки узнали о моей сущности, они уже не воспринимали меня как просто женщину, хоть и магичку, а потому слушались куда лучше. Правда, было еще что-то, какой-то подспудный страх, которым веяло и от них, и от их жен, но я пока не стала с этим разбираться.

— Быть наедине с мужчиной — это неприлично, — заметил капитан Гарт привычно.

— И являться в гости в дом к одинокой женщине тоже неприлично, — кивнула я, — но не выгонять же его. И нет смысла устраивать эту встречу в публичном месте. На случай чего лучше нам поговорить наедине.

— Вы собираетесь его убить? — спросил деловито Зэрас, сжимая пальцы на рукояти палаша.

— Как пойдет, — ответила уклончиво, и это почему-то успокоило полуорков, а вот Г арта заставило еще сильнее заволноваться.

Когда я въехала в гостиную, он уже пил чай. Я с любопытством осмотрела среднего возраста мужчину с внешностью коренного халифатца: не слишком высокий, но и не низкорослый, не худой, скорее высушенный, со смуглой кожей и раскосыми черными глазами. На нем костюм по имперской моде, но на боку халифатская сабля, а на запястьях позвякивают браслеты — так в империи мужчины не носят. Еще несколько подвесок на шее, сережка в правом ухе с крупным красным камнем — рубин или красная шпинель, для граната слишком яркий. Впрочем, возможно, здесь другие виды камней.

— Приветствую прекрасную госпожу Бороув, — он поднялся с места, заметив меня, но поклонился опять не по-имперски, сложив руки у груди.

Я все еще молчала, рассматривая его. Как ни странно, я ничего не чувствовала: ни страха, ни удивления, ничего. Наверное, это все еще остаточное влияния того случая с Лаумом, я не слишком-то пришла в себя, хотя физически и магически вроде бы не чувствовала усталости, только эмоциональное отупение какое-то.

— Кирим, — сдержанно кивнула я как равному или более низкого ранга мужчине на имперский манер, — что привело вас ко мне в дом?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он немного удивился, но затем ухмыльнулся:

— Не думал, что вы сразу перейдете на такую фамильярную манеру общения, Арина…

Я вздохнула. Мне просто было лень вспоминать его полное имя, которое, как у всех халифатцев, было трехэтажным. Да и то, что кто-то будет звать меня по имени, меня не коробило — не «Аришкой» же звали.

— В местах, откуда я родом, обращение по имени не является сколько-нибудь значимым делом. Это не означает близости. Но, если вам это неприятно, я могу называть вас иначе.

— Удивлен, что вы не смутились, — он откинулся назад, по-хамски раздвинув колени и разложив руки на спинке горизонтально на всю ширину дивана.

Я промолчала, внимательно наблюдая за ним. Что это? Наглость, хамство или попытка провокации?

— Обычно женщины, даже если нарушают социальные нормы по не знанию, смущаются, если им на это указать. Например, имперки, гостящие в Халифате, всегда смущаются, если сказать им, что женщине неприлично появляться в общественном месте с непокрытой головой.

«Все же провокация», — поняла я.

— Если бы мне было какое-то дело до приличий, слуги не пустили бы вас в мой дом, — я подъехала ближе за пустое место, оставленное за столом. Сперва хотела выпить чаю, но потом остереглась — гость какое-то время оставался с продуктами один на один, а яды я различать не умею. Подумав, взяла чистую чашку и налила в нее магией воды из одной из своих фляг, сперва ею же и сполоснув. На всякий случай. Отпила. — Я думала, мы сегодня сможем поговорить откровенно и закрыть все вопросы.

— Еще одна странность, — заметил он. — Обычно женщины любят оставлять главный разговор на потом, потратить время на разные приличия.

Я усмехнулась, вспомнив, насколько общение между купцами в халифате было подвержено традициям и условностям.

— Вы пришли говорить со мной о разных женщинах? — приподняла бровь.

— А вы ревнуете? — он подался вперед с любопытством.

Я усмехнулась шире. Еще одна проверка. Как глупо.

— Я надеялась, что вы получили мое послание и пришли его обсудить, — перевела тему.

— Вы имеете в виду того слугу? — он вновь откинулся назад, глядя на меня через пар над своей чашкой. Разве его чай еще не успел остыть? Мне кажется, мы тут уже целую вечность. — Вряд ли он в силах передать мне какое-то послание…

— Молчание может быть красноречивее всяких слов, — пожала я плечами.

— Особенно если оно приправлено потоками крови, текущей прямо изо рта, — ухмыльнулся Кирим хищно. — Простите, но я так глуп, что так и не понял, что же это послание означает.

— Что вам пора домой, конечно. Надеюсь, что ваши маги справятся с зимними штормами.

— Мы с удовольствием отправимся в обратный путь, как только вы согласитесь стать моей женой. К сожалению, Лаум так и не смог сказать, к кому мне следует обратиться за разрешением на брак и кому заплатить калым.

— Я и сама вам отвечу — нет, я не буду вашей женой. Надеюсь, вопрос закрыт. Удачного обратного пути.

— А ваши родители? — он игнорировал мои слова напрочь, ни одна мышца не дрогнула, в эмоциях ни малейших перемен.

— Я сирота, — соврала спокойно, хотя ведь действительно в этом мире у меня нет никого.

— Опекун?

— Мне он не требуется.

— Как же? У любой женщины должен быть опекун! Вы специально скрываете его, поэтому и лишили Лаума способности говорить? — он подался вперед.

Я усмехнулась. Надо же, какие страсти.

— По законам Империи мне опекун не требуется, я получила патент и имею достаточно средств для жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он поморщился досадливо, откинулся назад на диване, а я запоздало сообразила, что в тот первый день, когда мы заказывали мне коляску, Лаума с собой не брали. То есть он так и не узнал про патент? Или просто не успел рассказать. Все возможно.

— Мои маги так и не поняли, что такое вы сотворили с несчастным слугой, — заметил Кирим.