Сон Геродота - Заза Ревазович Двалишвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последний спартанец
(рассказ из тетради Диомеда)
«Теперь стычка произошла по ту сторону теснины, причем варвары падали в большом количестве. Позади их отрядов с бичами в руках стояли начальники и ударами гнали всех вперед все дальше и дальше. Так как эллины были убеждены в том, что им предстоит погибнуть от рук варваров, то дрались с отчаянным ожесточением и бешеной отвагой. Когда у большинства копья уже сломались, они рубили персов мечами. В этой битве пал царь Леонид, а вместе с ним и другие знатные спартанцы. Так продолжалось сражение до тех пор, пока на поле боя не явились варвары с Эфиалтом. Лишь только греки узнали об их прибытии, ход битвы изменился: они отступили назад к теснине и расположились на холме, мечами отбивали атаки врага; а у кого мечи не уцелели, те дрались руками и зубами, пока варвары не похоронили их под стрелами» . . . . . . . . Продавец с клеткой в руках в одиночестве стоял на углу улицы и кричал живым веселым голосом:– Купите птицу, редкий вид из Африки! Умеет петь, садиться на руку. Птица ученая и умная!
Услышав выкрики продавца, несколько редких прохожих равнодушно оглянулись. Какой-то ребенок даже пальцем указал на клетку и захныкал, но мать сердито дернула его, и через миг они оба исчезли за поворотом.
– Неужели никто не подаст страннику десять оболов на кусок хлеба, не много ведь.
Павсаний, случайно оказавшись неподалеку, от нечего делать прислушался к причитаниям продавца птицы:
– Она и вправду редкой породы, – произнеся это, он нагнулся к клетке и внимательно присмотрелся к птице.
– Я же говорю, породистая, из Африки, кучу денег стоит, а сколько трудов потрачено на ее обучение! Считай, сына родного отрываю от сердца, но что делать, нужда довела.
– Далековато ведь отсюда до африканского берега?
– Что? – не понял продавец.
– Я говорю, далеко ей до дома родного лететь, да и дорогу вряд ли найдет.
– Она еще как найдет, это ведь умная птица: сядет на мачту корабля и как миленькая доплывет. Ты уж поверь: не птица, а настоящее сокровище.
– Тогда я покупаю ее, – сказал Павсаний и отсчитал из кошелька десять мелких монет, потом , приоткрыв дверцу клетки, взял пернатого на руку, вынул из клетки и подбросил вверх. – Лети, птица, домой!
– Что вы делаете, уважаемый?! – с удивлением вскричал продавец.
– Я отпускаю ее на волю, пусть летит себе в Африку.
Птица от неожиданности встрепенулась, расправила крылья и взлетела.
– Благородный вы человек, вот чего вздумали, – проговорил продавец, провожая взглядом полет своего пернатого. А тот медленно поднялся вверх, сделал круг над головой, а потом, опустившись, влетел обратно в клетку и устроился на прежнем месте.
– Что это значит? – Павсаний был явно смущен.
– А что вы ожидали увидеть, уважаемый? Птица вернулась к себе домой, как вы того и хотели.
– А Африка?
– Когда это было? Ее деда, а может, и прадеда, привезли из Африки, а она сама в этой клетке родилась и выросла, клетка и есть ее дом, а другого у нее никогда и не было. Птица ведь домашняя, прирученная, куда ей лететь?
-А вы говорили, что она дорогу на родину найдет.
– Что делать, – хитро улыбнулся продавец, прищурив глаза, – каждый хвалит свой товар. Я ведь и не думал, что вы и в самом деле отпустите ее на волю. Как же теперь быть, забираете вашу птицу?
– Мне она не нужна.
– Но вы ее купили, я имею право не вернуть деньги назад.
-Оставьте их себе, и птицу тоже, – вздохнул Павсаний.
– Благородно с вашей стороны. Что ж, спасибо, спасибо, – и продавец в знак благодарности прижал руку к груди.
– Что делать, времена царствуют…
– Это вы о чем, уважаемый?
– Извините, это я просто так, мысли вслух.
. . . . . . . . . …………………………………………………………..
Спарта, где жил Павсаний, к тому времени превратилась в жалкий, всеми забытый городишко, где еще не так давно одинокие старики невесть кому твердили услышанные в детстве рассказы о великом городе, когда-то стоявшем здесь , о царе Леониде, персах, Лисандре; но кто мог теперь поверить, что мужики из окрестных деревень когда-то вершили судьбы мира, что их предки жили в великом городе, перед которым дрожали империи. Даже малочисленность не мешала спартанцам, и когда в стране осталось всего две тысячи спариатов, они объявили войну Персии и добились для себя почетного царского мира, и вся Азия трепетала, когда отряд всего лишь в несколько сотен человек собирался в поход. А еще в Спарте никогда не строили крепостные стены: считалось, что лучшие стены Спарты – ее воины. Старики те давно уже умерли, теперь и рассказывать-то было некому. Жители крохотного городишка, лежащего среди руин былого величия, как тени ходили меж мертвых зданий, смотрели на мертвые храмы. Спарта беднела, худела, ее жители расходились или умирали.
Прощай, Спарта! Твоих гоплитов не боятся теперь ни в Сардах, ни в Афинах, твои цари мертвы, твои эфоры и геронты разогнаны, законы твои забыты. По твоим пустым площадям гуляет ветер; никто не поднимет меча, не ударит копьем; никто не объявит новой войны. И только неповторимая природа долины Эврота оставалась неизменной. Узкая горная долина, покрытая благоухающими садами, посреди которой и стоит Спарта. В жаркий солнечный день здесь можно прогуляться в тени оливковой рощи, где когда-то стоял Акрополь, спуститься к болотистому берегу реки Эврот и постоять там, где давным-давно возвышался храм Артемиды. Издали виднеются величественные горы. На западе нависают
