Последний мятеж - Сергей Щепетов

Кошмар продолжался уже неделю. Да-да, сегодня седьмой день. Последний?

А началось… Началось в салоне вертолета. Может быть, этого самого…

Им осталось лететь до базы минут двадцать, и Даня решил привести в порядок «секретку», чтобы сразу же по прибытии сдать все материалы в Первый отдел. Он так гордился, когда ему выдавали эту старую полевую сумку: изнутри к крышке и стенке привязаны две веревочки, а снаружи прилеплен кусок пластилина. Закрыв сумку, надо утопить веревочки в пластилин и оттиснуть сверху печать с номером. Его личную печать! С его личным номером!

Собственно говоря, сумка была почти пустой: в Первом отделе ему выдали только чистый блокнот-пикетажку со штампиком «совершенно секретно» на каждой странице, два старых аэрофотоснимка и лист топографической карты масштаба 1:25 000. Карта была старая, засаленная, испещренная карандашными пометками, с полустершимися горизонталями. Кто-то когда-то для удобства работы разрезал лист на восемь частей, а потом грубо склеил их лейкопластырем. Цифры координат по обрамлению листа были, конечно, срезаны под корень, но на обратной стороне каждой «осьмушки» красовался штампик с автографом начальника Первого отдела.

Вся карта Дане, конечно, была не нужна, и он, расписавшись по три раза за каждую единицу полученных материалов, сразу же отделил от листа необходимый квадратик. Все остальное, за ненадобностью, он из сумки даже не доставал. И вот теперь…

Теперь все на месте: пикетажка, снимки, карта — вся, кроме… той самой «осьмушки»! И это — конец…

Средняя школа на центральной усадьбе совхоза «Светлый путь», экзамены, общежитие техникума, занятия, практика, картошка, распределение, ослепительный призрак института в туманной дали будущего… Все было напрасно: его больше нет, жизнь кончилась. Она кончилась, даже если… Но надежда умирает последней: может быть, все-таки?..

А сон врет: в том, последнем, маршруте все было не так. Он НЕ подошел к бревну, НЕ засунул планшетку в карман. Он торопился и забыл. Да-да, она, наверное, так и лежит там, придавленная камушком. Вряд ли с тех пор кто-нибудь отходил от буровой установки за зону безопасности…

Даня столько раз прокручивал в памяти этот эпизод, что в конце концов ему стало казаться, будто он все-таки забрал тогда планшетку. Да-да, забрал, а потом в спешке вытащил и переложил в сумку только пикетажку, а карту так и оставил в кармане! Если бы… но, увы…

Нет, Даня даже не пытался что-то утаить или придумать, он сразу во всем признался! Это его и спасло — пока спасло… Даже еще допросов настоящих не было…

Ему запретили покидать здание, отобрали пропуск, его водили от одного начальника к другому, на него кричали, шипели, запугивали, его заставляли десятки раз пересказывать одно и то же, рисовать схемы: где кто стоял, что делал, как говорил и куда смотрел. Его пытались ловить на противоречиях и нестыковках, задавали какие-то странные вопросы… Даня сначала оправдывался, просил, умолял, даже, кажется, плакал, а потом просто отупел и махнул на себя рукой.

Последние два или три дня превратились в какую-то нескончаемую пытку. Был, правда, слабый просвет надежды, когда ему сказали, что охране буровой приказано обшарить лишние комбинезоны, но карты они не нашли. Даня ожил на какое-то время и опять просил, умолял: пусть хоть кто-нибудь выйдет за периметр, дойдет до обрыва (всего-то 500 метров!) и заберет карту! Ну хоть кто-нибудь!!! Над ним смеялись, потом опять кричали…

…Была маленькая комната без окон, в которой очень плохо пахло. Было трясущееся лицо Иваныча, и Даня все никак не мог понять, зачем охранник прижимает его плечи к спинке стула. Потом он понял, и его вырвало прямо на бетонный пол.

Его стошнило, но безликий человек, сидящий за пустым столом, не отпустил Даню, а стал спрашивать, когда и где он раньше встречался с Иванычем. Даня честно сказал, что даже фамилии рабочего не знает. Ему не поверили, назвали фамилию, и Даня вспомнил. Нет, он никогда раньше не видел его, но… Это была та самая фамилия, которую они закрашивали тушью на обложках учебников по общей геологии.

Потом ад закончился. Или Даня просто привык к нему. На буровой опять поломка. Завтра пойдет борт с запчастями. Повезет смену охраны. Его возьмут. Он сходит и найдет карту. Если найдет.

Он найдет ее обязательно. Она, конечно, так и лежит там на бревне. Не может не лежать!!!

И тогда: «Нарушение режима секретности по причине халатности».

Никакой семьи, никакого института — он никогда не станет настоящим геологом-итээром. Армия по полной программе… Но он будет жить! У него будет паспорт!! Может быть, конечно, он станет инвалидом… Но это — не тюрьма! Это — не лагерь!

А если… Нет!! Об этом лучше не думать!

Даня оторвался от своих мыслей и посмотрел на часы: странно, уже должны быть на месте. Солдаты в салоне громко переговаривались и теснили друг друга у иллюминаторов. А вертолет… Такое впечатление, что он не на посадку шел, а летал большими кругами на одной высоте. Что там такое?!

На него обратили внимание:

— Вон, на корме пацан мается. Он здесь уже был — пусть посмотрит!

— Эй, ты, иди сюда! Иди, кому говорят?! Оглох? Пусти его к окну!

Даня прижался носом к исцарапанному грязному оргстеклу иллюминатора. Сначала увидел только холмы и лес до самого горизонта. Потом вертолет слегка наклонился на левый борт, и он рассмотрел внизу темный круг зоны безопасности недалеко от русла почти высохшей речки. В прошлый раз он занимал почетное место возле иллюминатора и картинку эту уже видел, только…

Вертолет выровнялся, и до следующего поворота Даня ничего не увидел. Что же они крутятся? Борт явно перегружен, и запасной бак, конечно, пуст: сейчас ведь горючка кончится!

Машина пошла на очередной поворот, земля внизу сдвинулась, и Даня увидел…

— Что там такое, парень? Говори, ну!!

Потные лица солдат: все смотрят на него и ждут.

— Там… там… ничего!

— Что «ничего»?!

— Там ничего нет, ребята! Ни ангара, ни буровой… Раньше было, а теперь нет.

— …!!! …!!!

— Я сам ничего не понимаю… Куда все делось?

— …!!!

— Нет, нет, это то самое место, совершенно точно! Я все помню, я же там был!

От него вдруг отстали: все повернули головы в сторону пилотской кабины. Овальная дверь с толстой резиновой прокладкой немного приоткрылась, показалась голова офицера, который что-то коротко скомандовал и захлопнул дверцу.

— Давай сюда комбезы, на посадку идем! — прорычал усатый сержант, и Даня стал подавать из кучи бесформенные серебристые комки и округлые шлемы с темными стеклами лицевых щитков. Ему самому комбинезона, конечно, не хватило…

Возня, толкотня и мат переодевания закончились только после полной остановки винтов. Наконец все угомонились, расселись на свои места и кое-как пристроили оружие. Лиц не стало — только темные щитки шлемов, только посвистывание воздуха в фильтрах. Герметичная дверь кабины чмокнула и открылась: офицер был в комбинезоне (как он сумел там переодеться?!), но с поднятым щитком шлема.

— Все на своих местах! Снаряжение проверить, оружие к бою. Салон будет разгерметизирован!

— Товарищ капитан, разрешите обратиться?

— Нет. Потом.

Он уже собрался нырнуть обратно в кабину, но заметил за ящиками Даню и остановился:

— А ты чего?!

— Я… я… я думал, комбинезон здесь дадут.

— Думал он! …ь!! На мою голову …!! Что с тобой делать?! …! …!! А ну лезь в кабину, …!!

— Спасибо, товарищ капитан!

Дышать в кабине было гораздо легче, чем в салоне, но сидеть негде, хотя экипаж состоял только из двух пилотов — кресло штурмана занимал капитан. Даня долго стоял, прижавшись спиной к переборке, слушал чужой разговор и не решался поднять глаза.

— Какого же … вы не заменили фильтры?!

— А на что их менять? А? Правый на левый, нижний на верхний, да? Сильно умные все… А я уже забыл, как выглядит новый фильтр! Ребята вон уже на самодельных летают… и …!

— Ладно, не …! Они хоть успеют до вечера?

— Ты что, оглох на левое ухо? Твой же родной майор сказал, что к вечеру будет борт с горючкой! Зальемся, и ф-р-р-р!

— Это МОЙ майор сказал! А ваше начальство промолчало!

— Ясен перец, промолчало! Они дураки, что ли?! Или не знают, что у 83-46-го двигатель на профилактике? А у 57-13-го вся электрика накрылась? Или ты думаешь, что ради нас они соседей просить будут?! Жди, как же! Да и бочек-то на базе нет: пустячок, а приятно! Их же все сюда перетаскали! А назад, между прочим, ни одной не вывезли! Где они, капитан? Ну где?! Что, черт побери, все это значит?!

Даня наконец решился поднять глаза и посмотреть вокруг сквозь прозрачный колпак кабины.

Вертолет приземлился именно там, где обычно, — на вытоптанном пятачке у восточного края периметра. Весь круг, диаметром метров 200—250, перед ними. Только в этом круге ничего нет. Совсем ничего, даже обычного бытового мусора, словно три десятка человек не топтались тут постоянно последние две недели.