По ту сторону Псоу - Сергей Катканов

Тогда возмущённые сторонники Багапша, которых Москва пыталась стереть в порошок, с болью говорили: «Но почему? Мы что, против России? Мы всегда были за неё». «В Москве что, сидят полные идиоты? Мы что им — враги? Если они не хотят получить ещё одну головную боль, то пора начать шевелить мозгами, а не задницами». Тогда же один честный русский человек воскликнул: «Надменные и чванливые московские чиновники, севшие в лужу со своим ставленником, не хотели видеть в упор народ, сделавший свой выбор. Циники! Дураки!».

Прошло семь лет. Не изменилось ровным счётом ничего. Московские циники и дураки по–прежнему шевелят задницами, а не мозгами. Они пытаются прессовать абхазских монахов, имеющих в своём народе непререкаемый авторитет. Но это же безумие! Когда Кураев в своём блоге называет новоафонских монахов «ряженными», неужели он думает, что это бросит на них хоть маленькую тень? Смешно такое даже предполагать. А вот авторитет самого Кураева это подрывает очень сильно.

Когда Изида Чаниа в своей «Нужной газете» опубликовала заметку в поддержку о. Дорофея, Кураев выдал очередной перл колониального красноречия, обвинив газету в презрении к абхазскому народу. В иной ситуации это можно было бы назвать заурядной бестактностью: русский учит абхазов уважать абхазский народ. Но в данном случае это нечто куда более удручающее, чем просто бестактность. Госпожа Чаниа — человек в Сухуме уважаемый, а уважаемый человек в Сухуме — совсем не то, что в Москве. В Москве можно любого уважаемого человека смешать с грязью под остервенелые аплодисменты его вчерашних поклонников. У нас можно растоптать любую репутацию, это просто дело технологии. В Сухуме никакой самый изощрённый политтехнолог не сможет пошатнуть чей–то авторитет. Здесь уважение зарабатывают очень медленно, но навсегда. И любой плевок в уважаемого человека — это плевок против ветра с предсказуемыми последствиями.

Мне было очень больно слышать от абхаза: «Кураев ведёт себя в Сухуме непотребно». Для меня Кураев — блестящий миссионер и очень глубокий богослов. По моему суждению, его вклад в возрождение русского православия переоценить невозможно. Мне было ещё больнее услышать от другого абхаза: «Кураев несёт в Абхазию раздор, он несёт сюда зло». Тогда я стал хвалить книги Кураева, которые с восхищением прочитал все до единой, но ответом мне было холодное молчание. Мой собеседник не читал этих книг, для него Кураев — это человек, который всюду гоняет на своём мотоцикле и оскорбляет абхазов.

А вы думаете многие абхазы читали замечательные книги отца Дорофея? Думаю, что немногие. Отец Дорофей — блестящий интеллектуал, но его авторитет строится не на этом. Нам, «книжникам», весьма полезно понимать, что интеллектуальный авторитет — ничто перед авторитетом нравственным.

Мне понятно, почему наши не хотят поддерживать о. Дорофея, а поддерживают совсем других людей. Делать деньги через человека с твёрдыми нравственными принципами — это сложно, хлопотно. Колониальный бизнес гораздо лучше идёт через тех, кто не обременён вообще никакой моралью. Они сговорчивы и угодливы, они сделают всё, что им скажут, их не придётся уговаривать. Но в Абхазии эта лёгкость обманчива, достигнутые через холуёв результаты очень не прочны, можно разом всё потерять. Делать деньги с уважаемыми людьми гораздо труднее, но если с ними вы добьётесь даже втрое меньшего результата, это будет всё же лучший результат, потому что он надёжен и прочен.

Мне понятно, что с бизнесменами невозможно говорить ни о чём, кроме выгоды, так вот я и говорю о выгоде. Лучше меньший, но более устойчивый, надёжный результат. Дешевле выйдет. А если вы в Сухуме попытаетесь назначать «хороших» и «плохих» по своему усмотрению, так же, как вы это делаете в Москве — без штанов останетесь, потому что это вам не Москва. Ну вы хотя бы вспомните, какие огромные деньги вы просрали, пытаясь не допустить к власти Багапша, а результат был нулевым. И вы опять делаете то же самое. Неужели вам денег не жалко?

Сейчас всё идёт к тому, что Новоафонский монастырь окажется под юрисдикцией Константинопольского патриарха. Не надо сомневаться в том, что последний с радостью примет его под свой широкий омофор. Уже ходят смутные слухи о том, что Константинопольский патриарх хочет сделать в Новоафонском монастыре свою резиденцию. Говорят, что если ему подчиняются монастыри Афона, то должен так же подчиняться и монастырь на Новом Афоне. Всё это пока весьма неопределённо, но вряд ли кто заподозрит патриарха Варфоломея в отсутствии хорошего аппетита.

Про отца Дорофея говорят, что он взял «курс на Константинополь». Это небезосновательно. Приводят его слова: «Если Россия нас не хочет, тогда может быть примет Греческая Церковь — Мать?». Ах, отец Дорофей, вы же прекрасно понимаете, что вас «не хочет» не Россия, а московское ворьё, хотя и мы, конечно, понимаем, что это ворьё встало непробиваемой стеной между вами и Россией. Это по–настоящему трагично.

В Сухуме мне довелось услышать: «К грекам в Абхазии относятся традиционно хорошо, и мы будем только рады, если у нас появятся приходы Элладской Церкви». А я не буду рад. Потому что я — русский. И мне это представляется попранием исторической справедливости. Слишком хорошо известны причины появления Новоафонского монастыря.

В 1874 году протатом Святой Горы было решено, чтобы русский Пантелейимонов монастырь на Афоне никогда более не назывался русским, и чтобы игуменом в нём всегда был грек. Более того, тайно предполагалось всю русскую братию отвезти на турецком пароходе в Малую Азию и оставить в каком–нибудь заброшенном монастыре. Греческие иноки ополчились на русских православных братьев, как на заклятых врагов.

Почему? Зачем? За что? Чем русские так насолили грекам? История отношений наших народов совершенно не знает тёмных страниц, русские не имеют перед греками даже намёка на какую–либо историческую вину. Начиная с XV века греческие архиереи постоянно ошивались в Москве в надежде на русскую помощь и поддержку и всегда возвращались к себе на родину с богатыми дарами. Русские сами не жировали, но греков щедро одаривали, потому что уважали и любили своих учителей в вопросах веры. Между тем эти «учителя», ни мало не смущаясь ролью попрошаек, вели себя надменно и высокомерно по отношению к «русским варварам».

А мы, русские варвары, создали величайшую в мире православную империю, и эта империя даже после распада продолжает оставаться самой большой страной в мире. Где же империя греков? Ныне патриарх Константинопольский — проживающий в Стамбуле гражданин Турции.

Грешно было бы попрекать некогда великий народ национальной трагедией и впадением в ничтожество, но греки, ничего из себя ныне не представляя, по прежнему ведут себя настолько высокомерно и враждебно по отношению к русским, что это не поддаётся никакому разумному объяснению. Весь XX век греки на Афоне как только могли притесняли русское монашество, проявляя в этом деле поразительную изобретательность. Им удалось отобрать у русских монахов несколько скитов, существенно затруднить приток русских иноков на Афон.

Что это вообще такое? А это такой монашеский национализм греческого образца. «Афон для греков». Национализм даже в политике отвратителен, но от иных безбожных политиков мы и не ждём слишком большой нравственной высоты. Когда же тупому национализму предаются православные, да ещё и монахи, так поневоле возникают вопросы: «Православные ли они? Монахи ли они?».

Что же касается того, что греки — наши учителя, то это, конечно, правда. Наши учителя — свт. Иоанн Златоуст, свт. Григорий Богослов, свт. Василий Великий и иже с ними, а не современные мелкотравчатые греческие националисты, способные только кичиться заслугами своих предков и не имеющие никаких собственных заслуг.

В том далёком 1875 году русские монахи решили бежать с Афона, гонимые греками, словно басурманами и нехристями. А куда бежать? Решили в Абхазию. Делегаты Пантелейимонова монастыря прибыли в этот благодатный край в сентябре 1875 года, выбрали место, а 27 ноября последовало распоряжение государя императора об отводе 327 десятин земли. Натиск греков на Афоне русским монахам в конечном итоге удалось отбить, эвакуировать Пантелеимонов монастырь не пришлось, а новый русский монастырь в Абхазии, поскольку уже начали строить, так и построили.

Местность, предназначенная для монастыря, была дикой и пустынной, понадобились большие усилия для того, чтобы расчистить непроходимые заросли, срыть каменистые горные уступы, засыпать пропасти. Строили без денег, молитвами и слезами, ежечасно уповая на то, что Господь пошлёт очередного благодетеля, который пожертвует необходимую сумму, чтобы расплатиться со строителями, закупить материалы и так далее.