Несущие смерть - Саймон Джоветт

За несколько лет до смерти отца, Браель сопровождал старшего кузена Ралка в железном караване на ежегодную ярмарку в ущелье Гиганта у подножия Северных холмов. Пологое предгорье служило границей между обширными, богатыми равнинами и изломанной гористой местностью, которая становилась всё более дикой и крутой с каждым днём путешествия на север. Древние, изрыгающие дым машины, что путешествовали по железным дорогам, которые все вели в Маллакс, были бесполезны на севере. Здесь люди гоняли свои стада от вершины к вершине в поисках пастбищ и зимовали в долинах, где снегу наметало до самых крыш их каменных жилищ.

— Северянки похожи на тех ягнят, что сами вскармливают, — предупредил Браеля с улыбкой Ралк. — Всегда готовы сбежать и никогда не знают, когда нужно успокоиться.

Браель рассмеялся. Он знал, как жена Ралка, Дженна, отреагировала бы, услышав сейчас мужа. Женщины, выросшие среди широких травянистых равнин на родине Браеля, были вполне способны использовать острый язычок или летящую миску, чтобы донести до оппонента своё мнение, а меткость Дженны вошла в легенды.

Браель остался на севере, после того как Ралк вернулся с остальным караваном обратно на равнины. Он пережил кусачий ветер и постоянный холод вершин холмов, и добродушные насмешки Викиной родни: они были уверены, что Браель помрёт раньше, чем Вика соблаговолит ответить на его ухаживания. К счастью для его замёрзших и болевших конечностей, они ошиблись.

Независимый ум и предприимчивый характер Вики в равной степени привлекали и озадачивали Браеля. Даже по меркам горных кланов её семья была особенно непоседливой. Браель с удивлением узнал, что они побывали на юге, дойдя аж до Маллакса, главным образом, чтобы посетить храм Священного Вакса — приют уединённой секты, едва известной за пределами городских стен. Браель посчитал это не более чем проявлением любопытства, эпизодом из истории её семьи, пока Вика не забеременела Броном. Однажды ночью, когда они лежали рядом, Вика сказала, что после родов хочет отвезти ребёнка на юг, чтобы благословить в храме.

Браель колебался. Всё, что он слышал о Маллаксе, — это байки путешественников о забитом дымом и чёрным от копоти паршивом месте. Когда-то люди Маллакса работали в шахтах и штольнях под землёй, добывая камень, затем перерабатывая его при помощи древних процессов в ножи и плуги, которыми повсюду пользовались фермеры, и в мечи и копья, которыми городские бароны вооружали своё ополчение.

Но это было давным-давно. Люди больше не спускались под землю. Вместо этого жители Маллакса проводили время, починяя то, что создали их предки: инструменты и механизмы, включая те машины, что тянули железные караваны. Тем временем камни города становился всё чернее от грязи, которую выбрасывали в воздух дымовые трубы мастерских.

Он уже хотел воспротивиться путешествию, когда уловил кое-что в глазах и упрямом подбородке жены: она отправится туда без него и заберёт с собой ребёнка. Кое-кто из мужчин рода Корфе назвал бы Браеля дураком, но в тот момент, когда он это понял, он также вспомнил, за что полюбил её.

Через шесть месяцев после рождения Брона, он оставил своего племянника, Ребака, приглядывать за фермой, пока со своей молодой семьёй съездит на юг.

Маллакс оказался тем, что он о нём уже слышал, и гораздо большим. Шум был хуже, чем оглушительным, — он был насилием над слухом: грохот металла о металл, крики десятников и рабочих, частые, неестественные вздохи и взрывные, шипящие выдохи машин, похожих на те, что тянули караваны, только гораздо, гораздо больше. Вонь горячего металла постоянно висела в воздухе, на зубах скрипело. Когда Браель смотрел в небо через лес дымовых труб, которые словно боролись за место над самыми высокими крышами города, было похоже, будто смотрит сквозь серую вуаль — туман из дыма и пыли и объединённые выделения слишком многих душ, слишком плотно скученных вместе.

Браель не был тёмным деревенщиной. Он бывал в Винаре, полисе, который взвалил на себя административное управление регионом, где фермерствовал его род, и куда они платили регулярную десятину продукции. Он также однажды побывал в Примаксе, самом крупном из полисов. Оба они были большими, шумными, забранными крепостной стеной городами, домом для влиятельных семей, ополчения и храмов божеств, связанных с временами года и плодородием полей, животных и людей. Они были точно так же многолюдны, как Маллакс, и, возможно, не сильно чище. Но запах Винары и Примакса был ему знаком — запах животных, растений и грязи — и он не лип к коже, словно тонкая плёнка маслянистого жира.

Винара была такой же, как местность, в которой она располагалась — крутые улицы были отражением усаженных виноградом террас предместий. Примакс словно делил великолепие широких и ровных сельских угодий, в центре которых стоял. Маллакс, в противоположность им, был тёмным, какофоническим наростом на земле.

Во время путешествия Вика объясняла Браелю догматы Вакса.

— Это маяк, — рассказывала она, перекрикивая непрестанный перестук железных колёс каравана. — По его невидимому свету боги найдут путь обратно к нам.

Боги родились среди звёзд, объясняла Вика. Они путешествовали все вместе в мире и радости, пока, устав, не осели на этом мире и не отдохнули тут несколько столетий.

За это время боги дали начало первым настоящим обитателям этого мира, предкам всех, кто нынче живёт в мире, который они назвали Агра, что означает «ферма» на священном языке звёздных богов. Но, как только рай показался созданным, их позвали, чтобы противостоять огромной, непостижимой опасности, которая угрожала уничтожить всё, что было добрым и чистым.

И чтобы их дети не чувствовали себя брошенными, боги дали им Вакс. Некоторые истории утверждают, что у каждого потомка богов был собственный Вакс, через который боги говорили, обещая встревоженным детям, что однажды, когда опасность будет побеждена, они вернутся.

Но они не вернулись. Вакс умолк. Поколения проходили, и дети богов менялись, забывая своё прошлое и те знания, которые дали им родители. Огромные сверкающие машины, на которых они когда-то пересекали открытые равнины и даже взлетали в воздух, как птицы, развалились, когда знания того, как о них заботиться, были утеряны.

Последний оставшийся Вакс покоился в храме Маллакса, и только в Маллаксе люди боролись, чтобы сохранить знания богов и сберечь те немногие образцы, что остались от их чудес. Без их усилий железные караваны давно бы перестали ходить, и единственным транспортом осталась бы его четвероногая разновидность.

Хотя Браель не сказал этого вслух, он был поражён, что жена верит в подобные небылицы. Несмотря на то, что машины столь же чудесные, как в историях, когда-то существовали — нередко, копая канавы, люди натыкались на незнакомые конструкции, разбитые и заржавленные невообразимыми веками, проведёнными под землёй — они были созданы людьми, и брошены были теми же самыми людьми, и, вероятно, по каким-то весьма серьёзным, известным только им причинам. Что касалось Браеля, он верил в то, что земля есть земля, люди есть люди, а животные есть животные.

Браель помнил тёмные, относительно тихие покои храма Священного Вакса, отделённые от остального города высокой стеной. Низкое гудение, казалось, наполняло всё пространство храма, но оно не было неприятным. Жрецы, скрытые под капюшонами, сновали туда-сюда, шаркая по плитам пола.

Он не знал, чего ожидать, но это было не то. Храм выглядел практически таким же, как любые другие храмы, которые Браель повидал.

— Только жрецы могут стоять перед Ваксом, — объяснила Вика. — Они передают ему наши молитвы и приносят обратно его благословение.

Один из жрецов заметил их. Он подошёл, чтобы поприветствовать молодую семью, и откинул капюшон.

Браель внезапно вздрогнул и открыл глаза. Он дремал, вздёргивая голову, когда она опускалась на грудь. Воспоминания о встрече с Викой, рождении Брона и путешествии на юг пронеслись у него перед глазами за несколько ударов сердца. И, судя по знакомой тяжести в основании головы, боль, с которой он лёг в постель, собиралась нанести ответный визит.

Поднявшись с кровати, Браель прошлёпал из спальни на кухню, где яркий лунный свет падал через незакрытые ставни. Во рту было сухо и вязко, поэтому он решил зачерпнуть ведром из колодца, сделать глоток и облить ледяной водой затылок. Браель выглянул в кухонное окно. Во дворе что-то лежало. Тело.

Брон не отправился в постель, как просила мать. Он устроился на утоптанной земле и считал падающие звёзды, пока, в конце концов, не уснул.

Браель улыбнулся, глядя на сына, затем вышел на улицу и осторожно взял его на руки. И прежде чем вернуться в дом, окинул взглядом небо. Свет луны почти стёр знакомые созвездия, а от падающих звёзд, что привели в такой восторг сына, не осталось и следа.