Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2 (СИ) - Тигиева Ирина

— Рукописи Бернардино де Саагуна[1] — те их части, в которых говорится о религиозных верованиях ацтеков. Информации на эту тему у меня совсем немного. Но, думаю, это — то, что нужно.

Я снова погрузилась в мир хаоса, творимого древними богами, их бесконечных войн с чудовищами и кровавых жертвоприношений, которые якобы должны были "помогать солнцу оставаться на небе". Как и в мифах майя, все, кто был неугоден победителям, незамедлительно отправлялись под землю. Но, вместо "новых людей", здесь упоминались "существа ночи", которые ушли в подземный мир добровольно. Кроме всего прочего, у Кецалькоатля, одного из главных божеств ацтеков, имелось так называемое "ночное воплощение", в котором он спускался в подземный мир к своему отцу — Повелителю Мира Мёртвых… Откинув со лба волосы, я подняла глаза на отца Фредерика.

— Да, речь идёт, скорее всего, о первых бессмертных. Но, говоря о подземном мире, ацтеки и майя наверняка имели в виду мир мёртвых, иными словами — потусторонний мир. То, что первые бессмертные обитают в нём, и так не вызывает сомнений. Но вот где именно — об этом здесь не говориться ничего…

Отец Фредерик аккуратно сложил листы обратно в футляр.

— Вы рассказывали, что попали в одно из измерений вашего мира через тории. Но это ведь не единственное созданное людьми сооружение, которое считается воротами в другой мир. Почему бы не предположить, что туда может вести, скажем, подземный тоннель?

— Вы имеете в виду какой-то определённый тоннель?

— Скорее, это даже подземный лабиринт. Его обнаружили совсем недавно под храмом Кецалькоатля в Теотиуакане[2]. Этот город-призрак сам по себе заслуживает внимания. Уже к приходу ацтеков он лежал в руинах, и те, поражённые величественностью построек, посчитали его местом погребения старых богов. Город в самом деле буквально пронизан символикой смерти. Его пересекает широкая улица, которую называют Дорогой Мёртвых. Она заканчивается возле Храма Луны — пирамиды-гробницы, внутри которой было найдено множество человеческих останков. Но самым загадочным остаётся лабиринт. Учёные считают, что это — дорога в ад. Говорят, стены его испещрены символами, указывающими путь в потусторонний мир. В конце лабиринта находятся погребальные камеры…

— И расположен он под храмом Кецалькоатля, якобы спускавшегося в подземный мир к своему отцу, — вставила я.

— Очевидно, культ этого божества возник ещё до расцвета ацтекской культуры. Но вам, наверное, понадобятся более точные сведения о лабиринте. Я могу связаться с моим другом — он преподаёт в Бостонском университете и, среди прочего, занимается исследованиями месоамериканских культур.

— Почему бы и нет, — рассеянно проговорила я.

Проверить, ведёт ли тоннель в мой мир, смогут только Доминик и Винсент. Я останусь "на поверхности", терзаясь переживаниями, что место, куда они отправились, окажется опасным… И это ведь только начало. Как бы далеко я ни продвинулась в поисках — а с помощью отца Фредерика я надеялась продвинуться далеко — для меня они будут неизбежно заканчиваться в мире людей. Эта мысль наполнила меня горечью и совершенно непрошенно к ней добавилось имя: Эдред. Я тряхнула головой. Даже думать об этом было безумием.

Отец Фредерик направился к полкам, чтобы вернуть на место рукописи. Один из футляров выскользнул из его рук, и я мгновенно его подхватила.

— Спасибо, дочь моя, — отец Фредерик забрал у меня футляр.

— Это я должна благодарить вас. Честно говоря, не знаю, какие сведения вы надеялись получить от меня. Ваши собственные знания превышают мои в несколько раз.

В глазах преподобного отца появилось необычно тёплое выражение.

— Без вашего подтверждения мои знания — всего лишь гипотезы.

[1] Бернардино де Саагун (исп. Bernardino de Sahagn) — монах ордена францисканцев, историк и лингвист, работавший в Мексике в 16 в. Автор множества сочинений, считающихся ценнейшими источниками по истории доколумбовой Мексики.

[2] Теотиуакан ("место, где родились боги" или "город богов") — древний заброшенный город в 50 километрах к северо-востоку от Мехико.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *

В ту ночь я возвращалась к Доминику преисполненная надежды. Но меня ждало разочарование. Выслушав мой взволнованный рассказ, Доминик только покачал головой.

— Я знаю этот лабиринт.

— Ты… был там?

Доминик кивнул.

— В какой-то мере это действительно дорога в ад. Лабиринт ведёт в обиталище проклятых, что-то вроде преддверия настоящей преисподней.

— Преддверия?.. А я-то была уверена, что проклятые души попадают в саму преисподнюю, а не застревают на полпути…

— Ты ведь не думаешь, что демоны потерпели бы подобное соседство? У них — своя реальность, в которую никто, кроме них, попасть не может.

— "Настоящая" преисподняя?

— То, как назвали бы её смертные. Большинству демонов, исключая лишь самых могущественных, выбраться из неё очень нелегко. Правда, всем демонам открыт доступ в некоторые измерения, так или иначе связанные с их реальностью. В эти измерения можем попасть и мы. То, куда ведёт тоннель Теотиуакана, — как раз одно из них. И, поверь, место это — не из приятных.

— Тогда, конечно, не стоит ожидать, что там можно наткнуться на первых бессмертных… — поёжилась я.

— Если бы это было так просто — предугадать, где на них можно натолкнуться. Для бессмертных не существует отдельной реальности. Те, кого мы ищем, могут быть где угодно… Но я восхищён — мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы узнать об этом лабиринте.

— Значит, человеческие методы не так уж и безнадёжны, — слабо улыбнулась я. — Всё равно… многое бы отдала за возможность переноситься в наш мир…

К сожалению, это желание постепенно становилось навязчивой идеей. Я всё чаще вспоминала предложение Эдреда, ругала себя за сумасбродность, пыталась избавиться от этой мысли раз и навсегда, но она настигала меня снова и снова, как возвратный тиф. Меня останавливал один веский довод: если Эдреду и известен способ вернуть меня в наш мир незаметно для Арента, он, конечно, не откроет его просто из любви к ближнему. Что именно он потребует взамен, я знала и не пошла бы на это даже ради спасения своего бессмертия. Однако, чем больше Доминик рассказывал о своих поисках в другом мире, тем сильнее мне хотелось переноситься туда вместе с ним. И однажды, неожиданно для себя самой, я заговорила об Эдреде. Лицо Доминика стало мрачнее грозовой тучи — очевидно, он не забыл ночь, когда едва успел вырвать меня из его логова.

— Чёртов выродок. Если он когда-нибудь посмеет хотя бы посмотреть на тебя, я сниму с него кожу.

Я чмокнула Доминика в нос и отодвинулась, прежде чем он успел прижать меня к себе.

— С чего ты вообще взял, что он помнит о моём существовании?

Доминик безуспешно попытался вернуть меня в своё распоряжение и, недовольно поморщившись, признался:

— Я видел его спустя некоторое время после твоего обращения. Будь уверена, он помнит тебя очень хорошо.

— Он что, говорил обо мне?

— В какой-то мере. Наше общение в ту ночь трудно назвать беседой.

— И к чему же оно свелось?

Снова увернувшись от рук Доминика, я материализовалась за его спиной, но сейчас он двигался с такой скоростью, что я осознала своё "пленение", только когда оказалась опрокинутой на подушки. Уже не пытаясь вырваться, я рассмеялась:

— По-моему, мы отвлеклись от темы разговора…

Доминик с неохотой оторвал губы от моей шеи.

— Он решил, что я убил тебя и был явно раздосадован, что уже не сможет сделать это сам. Как только с Арентом будет покончено, эта тварь с глазами амфибии отправится следом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Теперь-то от него какой вред?

— Не хочу узнать это, когда будет поздно, — неожиданно серьёзно заявил Доминик. — Он был служителем своих диких божеств. Я не слишком знаком с древними культами кельтов, но всё же слышал достаточно, чтобы считать безвредным их бывшего жреца.