Слишком живые звёзды 2 - Даниил Юлианов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вместо этого Влада сказала:
– Как тебе удаётся всегда улыбаться?
– Всё просто, подружка. Улыбка – поистине великая вещь. Запомни это, если хочешь быть сильной. Я уже говорила, что в мире полно дерьма? Да, по-моему, говорила. Ну так вот, мир буквально заполнен дерьмом. В свои восемнадцать я это знаю слишком хорошо. Но наша задача, подружка, не обращать внимание на это дерьмо и радоваться жизни, даже если чертовски больно. Жизнь – сука. Это общепризнанный факт. Она бьёт сильнее всех и способна сбить тебя с ног. Так улыбайся ей назло! Потому что вся сила в улыбке! И чем чаще ты улыбаешься, тем проще ты начинаешь ко всему относиться! Запомни: сильные улыбаются, слабые ноют. Выбирай где ты, красотка.
Влада хотела что-нибудь ответить, но слова не успели сформироваться в предложения, потому что чужие пальцы потянули уголки её губ вверх. Алёна улыбалась сама и заставляла улыбаться Владу – впрочем, та была совсем не против. Светло-зелёные глаза вглядывались в тёмно-зелёные и лучились радостью – искренней, настоящей. Это поражало, безумно притягивало к себе, но притяжение было приятным, даже обволакивающим тело. Ему хотелось поддаться. Ему хотелось отдаться. И, конечно же, хотелось улыбаться.
Как сказала Алёна: «Улыбка – поистине великая вещь».
– Вот так и держи. – Она убрала пальцы с уголков губ Влады и с удовольствием заметила, что улыбка осталась. – Всё будет хорошо, поверь. Мы ещё живы, в наших грудях до сих пор бьются сердца, а чувство юмора у нас просто на высоте! Так что не унывай, подруга! Мы ещё перевернём мир! Возьмём его и перевернём! Веришь?
– Верю, Алёна, верю. Но могу я задать тебе один неприятный вопрос?
– О боже, ненавижу, когда так спрашивают. Ты либо спрашивай, либо нет. Без вот этих прелюдий. Они нужны только в одном деле.
– У тебя кто-то умер? Прости, что…
– Да Господи, перестань. Если ты хочешь спросить, почему я так улыбаюсь, если у меня кто-то погиб, то так и спроси. Но я тебе отвечу, дорогая: у меня никто не умер. Потому что у меня никого и не было! Никого, кроме себя самой. И, признаться честно, сейчас мне всё нравится больше. Да, кощунство, да, мерзавка, но ничего не могу с собой поделать! Посмотри, какая у нас комната! Это не детдом, где постоянно пахнет мочой и потом, нет! Это, мать твою, звёздный корабль! Охренеть! Мы парим над городом, Влада! Это… это просто с ума сойти можно! Так что, знаешь, сейчас я могу сказать, что чувствую себя счастливой. Хотя бы временно. Мне не нужно сражаться за еду и пытаться заснуть, пока на соседней койке кто-то трахается. А здесь кайф! Просто кайф…
Алёна положила голову на плечо Влады и прижалась к ней. Обняла. Минуту они просидели в молчании, под глазами чёрной пантеры. Спустя какое-то время Влада накрыла ладони Алёны своими и, медленно убрав их со своего тела, спросила:
– Как думаешь, что будет дальше?
– Дальше будет только одно. – Её голос растворился в воздухе, но набрал силу и вновь звонко зазвучал: – Дальше будет жизнь, дорогая. Не такая как раньше, но мы справимся. Как сказал этот выскочка: «Построим новый мир».
– А если всё пойдёт наперекосяк?
– Если всё пойдёт наперекосяк, мы будем улыбаться. Жить, выживать и улыбаться. Покажем жизни, у кого тут стержень из стали.
После этих слов Алёна снова обняла Владу, и на этот раз ей ответили взаимностью.
На лицах обеих играла счастливая меланхоличная улыбка.
* * *Джонни пришёл в себя в тот момент, когда Алексей Царёв объявил своё имя.
Несколько минут он неподвижно сидел на кровати и пустыми глазами смотрел на стену. Пустую голую стену. Голову покрывал сплошной туман – слишком густой, чтобы сквозь него смогли пробиться какие-то мысли. Откуда-то издалека долетали еле слышимые слова, но они лишь ударялись о стенки черепа и возвращались обратно. Только когда ткань реальности стала более-менее ощутимой, а разум потихоньку начал просыпаться, Джонни заметил сидящую напротив него женщину, положившую одну ногу на другую. Её рот шевелился и шевелился, но вскоре замер, будто его владелица внезапно поняла, что всё это время говорила в пустоту. Она встала, подошла к Джонни (при этом полы её халата следовали за ногами) и села рядом, на середину кровати.
– Вы меня слышите?
Он посмотрел в её карие глаза, но увидел другие. Увидел их в сиянии красного, кровавого цвета.
– Да, я вас слышу. Простите, долго приходил в себя. Меня зовут Джонни Райз.
Он протянул руку, но так и остался сидеть, не получив ответа. Морщинки женщины – те, что прорезались над самой переносицей – ещё больше углубились, будто сама она о чём-то серьёзно задумалась. Через несколько секунд она пожала протянутую ей руку, но с явно неохотой, с явным нежеланием. И когда заговорила, то в голосе её не смогла укрыться дрожь, взявшаяся непонятно откуда:
– Я Мария Цветаева. Мне положено провести вас в столовую, где вас накормят. После этого мы, то есть…
Джонни встал с кровати, игнорируя адресованные ему слова. Его пытались окликнуть, но и к этим позывам он остался равнодушен. Подошёл к двери и дёрнул за ручку. Заперта. Отлично. Просто, мать его, превосходно.
– Ключ у меня, сейчас я вам открою. Только давайте я сначала…
Но она не договорила. Чужие губы закрыли ей рот, и одновременно с этим сильные мужские руки сжали шею. Воздух застрял в горле и взорвался в лёгких, когда кулак с силой опустился под самую грудь.
– Ключ у тебя, и сейчас ты мне откроешь. – Мария попыталась вырваться из-под рук Джонни, но так и осталась взаперти, не в состоянии даже закричать – рот зажимала ладонь. – Ты мне откроешь себя, дорогуша, потому что у меня плохое настроение. Очень, очень плохое настроение!
Через минуту он вошёл в неё – уже мёртвую, но всё ещё тёплую.
Глава 5
Когда поют птицы
Да что это за чувство?!
Женя успел его возненавидеть за то, что никак не мог понять его, и полюбить, потому что… просто потому что. Описать его невозможно. Это похоже на обжигающее пламя, кончики которого подпаливают стенки лёгких и обжигают грудь. Иногда сердце начинает сходить с ума: вдруг резко сжимается, куда-то проваливается, а потом с силой бьёт по рёбрам, желая вырваться наружу. Всё это безумно странно, даже…пугающе? Как будто внутри сидит какой-то маленький монстр, незаметно поедающий твои внутренности, но мешать ему совсем не хочется.
Что бы это ни было, было приятно.
Это странное чувство Женя испытал, когда рано утром вылезал из палатки. И так и остался в ней, замерев в той позе, в которой находился – на четвереньках, в
