Слишком живые звёзды 2 - Даниил Юлианов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но то, что Женя видел сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что было на экране кинотеатра.
По голубому небу плыло огромное судно, сотканное из самой тьмы. Если у дьявола и был свой транспорт, то по небу плыл именно он. Солнечные лучи врезались в тёмную материю и пропадали в ней, утопая во мгле. Кто-то растянул корабль в стороны и загнул его края, превратив их в тонике острия. По поверхности пробегали бледные линии, но они могли быть и галлюцинацией. Всё могло быть галлюцинацией.
Это глаз, подумал Женя. Глаз Сатаны, следящего за нами. Он навис над миром, чтобы наблюдать. И есть попкорн.
Светлячки пронизывали взглядом тело, но его можно было стерпеть. Алая звезда тянула к себе, но и это Женя мог стерпеть. А вот огромный чёрный глаз… в его центре, в глубине тёмного зрачка собрались все светлячки мира, а по центру сияла кровавая звезда, забирающаяся в самую голову.
– Хватит. – Женя сжал ладонь Кати. – Хватит на это смотреть!
Она не пришла в себя – всё так же продолжала стоять и, опустив челюсть, смотреть наверх пустыми глазами. Тогда Женя закрыл их ладонью и встал напротив, чтобы перегородить собой корабль. Какое-то время Катя ни на что не реагировала. Но когда Рэндж слегка прикусил её за ногу, из груди вырвался тяжёлый выдох, а сама Катя отшатнулась, будто притронулась к кипятку.
– Что это было?
– Я не знаю. Послушай, постарайся не смотреть на эту хрень. Я буду всё время держать тебя за руку, чтобы суметь вырвать из транса. Будь рядом со мной. Хорошо?
– Хорошо, – но голос её витал где-то далеко, звучал неубедительно, совсем как после сна.
– Катя, очнись. Я здесь, я…
– Посмотри на улицу. Просто посмотри.
Женя отвёл взгляд от её глаз и направил на улицу, ведущую к парку. Ветер прогуливался меж брошенных машин и заглядывал в салоны. В пустые салоны. Тротуары, что ещё вчера были усыпаны десятками тел, сейчас избавились от них, оставив на своей поверхности лишь лужи потемневшей, уже засохшей крови. Люди пропали – на этот раз и неживые тоже. Ни в одной машине не сидел за рулём мёртвый водитель, пока за его спиной молчаливые глазницы смотрели в никуда. Улица опустела от мешков с костями, днём ранее хрустящих под ногами. Исчезли даже воробьи, валявшиеся тут и там. Будто сам Господь провёл здесь рукой и очистил от ужасного напоминания о прошедшей трагедии.
Но, конечно же, никакого Господа не существовало. Были только светлячки, звезда и глаз – вот те три кита, на которых всё ещё держался мир.
– Что за хрень? – Катя задрожала и, осознав это, ещё сильнее сжала руку Жени. – Что за, мать её, хрень?! Где все?! Почему здесь нет трупов?! Что… – Она не выдержала и прижалась к нему, вцепившись мёртвой хваткой утопающего. – Мне страшно, Жень. Не знаю почему. Не… Они… Господи, они забрали их всех.
– Кто «они»?
– Они… но зачем? Зачем им мертвецы? Что они собираются сделать?
– Катя, о чём ты…
Она зажала его рот рукой, пытаясь контролировать дрожь во всём теле. В её серых глазах отражался ужас, какой бывает у маленького ребёнка, смотрящего ночью на чуть приоткрытую дверцу шкафа. Страх. Он скрывался в тенях зрачков и выступил наружу в тот момент, когда губы судорожно задрожали. Женя бы успокоил Катю или хотя бы попытался, но твёрдость её движений заставила его подчиниться.
Катя боялась. Непонятно чего, но боялась ужасно. Страх буквально выходил из неё при каждом выдохе и ощущался на коже, пытался проникнуть внутрь Жени.
– Пообещай мне одну вещь. Раз и навсегда. Дай грёбанное слово и сдержи его. – Тишина слушала, не смела перебивать. – Пообещай мне, что не отвернёшься от меня, узнав какие-то факты. Пообещай, что не бросишь меня. Я не святая, мне есть чего стыдиться, но если ты со временем разочаруешься во мне, то лучше покончить со всем сейчас.
Она опустила ладонь, но не услышала ответа. Женя молчал, не говорил ни слова. Они простояли так минуту, пока по щекам Кати не покатились крупные слёзы. Ручейки, оставляемые ими, купались в лучах солнца. Художник смог бы увидеть в этом красоту, но любящий человек видит в этом лишь боль.
– Не отворачивайся от меня. Никогда. Даже если тебе что-то скажут, что-то расскажут. Я… стараюсь быть хорошей. Просто, – всхлип сорвался с губ, и ветер тут же подхватил его, – не всегда это получается.
– Я не отвернусь от тебя, – он обвёл руками её спину и прижал к себе, чувствуя, как она трясётся в его объятьях. – Обещаю. Катя, мне плевать на то, кем ты была. Хоть женой дьявола – плевать. Мы начинаем новую жизнь, и мне важно только то, кем ты являешься сейчас, со мной. Ты мне нравишься.
– Но я же пыталась тебя убить.
– Иногда и мне хотелось тебя убить. Но забудь про прошлое. Наплюй и размажь, иначе оно размажет тебя. Конечно, шрам не исчезнет, но я его принимаю. Я никому не позволю нанести тебе ещё хоть один. Мы начинаем новую жизнь, Кать. Новую жизнь! Будь тем, кем хочешь. Я люблю тебя такую, какая ты сейчас стоишь передо мной. Всё остальное неважно. Мы вместе, а значит выстоим.
Она обняла его, повиснув на шее. Ноги оторвались от земли, руки вцепились в тело – такое сильно, рельефное и приятное. Катя закрыла глаза. Опустила веки. Вдохнула аромат мужского пота и улыбнулась, хоть губы её и прижимались к шее. Она слышала, как стучит его сердце. Слышала, как он дышит.
И вместе с ним задышала она – только по-новому, полной грудью, не боясь задохнуться.
– Повтори то, что ты только что сказал.
– Мы вместе, а значит выстоим.
Катя коротко всхлипнула и поцеловала Женю в уголок рта.
Поцеловала так, как не целовала никого на свете.
Глава 6
Ночь с 25 на 26 мая
– Папа?
Голос доносился издалека, отражаясь от сотен и сотен стен. Все они прятались во тьме и на секунду освещались только тогда, когда стон маленькой девочки ударялся о них.
– Папа, ты где? Они снова смеются надо мной!
Джонни ступил во мглу, стараясь не слушать тот голос, что настойчиво проникал в голову. Он зажал уши руками, но вместо этого вогнал в них лезвия, выпустив наружу фонтаны крови, но и это не помогло.
Девочка (незнакомая, конечно же, незнакомая) продолжала звать его, называя папой. Звала так, будто знала, что скоро умрёт. Что скоро кислород перестанет поступать в лёгкие и застрянет в горле, перетянутом верёвкой.
– Папочка? Папочка, помоги мне! ПОМОГИ! ПОГОВОРИ СО МНОЙ!
Его швырнули в стену
