Миры за мирами - Джон Р. Фульц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой отец подбадривал нас в этих морских мытарствах, как только мог. — У нас будет широкая зелёная долина, вся целиком наша, — говорил он. — Леса там полны добычи, а вода слаще мёда. Новое графство Каррик будет более великим и более процветающим, чем то, что мы покинули. И все мы будем там счастливы, дети. Когда-нибудь вы вырастите там собственных детей. Увидите… мы будем свободны от религиозных догматов, вольны думать сами. Там, куда мы направляемся, никто не станет принуждать вас поклоняться их богу. Мы держим курс на рай.
Моя мать более реалистично смотрела на то, что лежало впереди, но она разделяла оптимизм моего отца, если не его красноречивые слова. Я слушал и улыбался, как и Миара, но мы с сестрой боялись. Мы убеждали себя, что ничто не может быть хуже, чем это два месяца морской воды, галет и качающейся палубы. Когда мы наконец заметили зелёную береговую линию, было уже начало весны. Мы резвились от радости под хлопающими парусами.
Холмы Колонии были выше и массивнее тех, что мы оставили позади. Леса здесь были густыми, мириады деревьев уходили к самому западному горизонту. Мы немного задержались в поселении колонистов, которое окружал частокол, срубленный из огромных каштанов. Мы набрали целый обоз из фургонов, некоторое количество скота, что поможет нам с продовольствием, несколько серых мулов и более чем достаточно лошадей. Мой отец часто разговаривал с жестколицыми лонгхантерами[5]… мужчинами, что исследовали таинственные земли за линией пиков. Мы собирались отправиться в ту глухомань.
Мой отец со своими спутниками пили виски в таверне с несколькими подобными людьми. Он позволил мне пойти вместе с ним, хотя вместо виски я пил горячий чай. Они беседовали о Революции, о войне против империи… беседовали о Красномундирниках[6], Независимости и Налогах, и очень многих вещах, помимо того. Но мой отец интересовался лишь землёй за горами. Он нанял лонгхантера по имени Бун[7], чтобы провести нас за горный хребет и через Провал[8]. Это был единственный путь к земельному наделу, который он приобрёл у некоего южного барона. Как видно, Бун не раз хаживал этим путём.
— Вам понадобится то же самое, что необходимо каждому пионеру, — заявил Бун моему отцу. — Доброе ружьё, добрая лошадь и добрая жена.
Мой отец рассмеялся. — Все три у меня есть… и добрый сын впридачу! — Он взъерошил мне волосы, гордо представив меня Буну. Траппер заявил, что, похоже, парень я крепкий. Он улыбнулся мне, показав жёлтые зубы. Его лицо было жёстким, как подошва, а взор по-ястребиному остёр.
— Как тебя зовут, сынок? — спросил он.
— Он не разговаривает, — ответил мой отец.
Бун кивнул и отвёл от меня взгляд. Они с моим отцом выпили ещё пива, а я разглядывал его штаны из оленьей кожи, длинный жёлтый плащ и мохнатую шапку. Он носил длинный нож в мокасине и заткнутый за пояс железный томагавк. Его кремнёвое ружьё было прислонено к столу. Он казался мне каким-то выходцем из дикой глуши… неким существом, рождённым в первозданном приволье, что может дать человеку лишь Новый Свет. Он был диким существом, одетым в человеческое платье. Но Бун говорил уверенно и мудро. Я решил, что он мне всё-таки очень нравится.
Мы отправились в горы, когда ещё буйствовала весна. Дорога Диких Мест пахла пыльцой с тысячи цветов и только что расцвётшей зеленью. Ветра были тёплыми и горы вставали перед нами, будто величественные лесные боги. Мы оставили позади укрепления и гостеприимные таверны, вместе с беседами о войнах и революциях. Мы удалялись от цивилизации… в глушь. Там мой отец смог бы возродить своё утраченное наследие. Я желал верить его словам, что мы направляемся в рай. В тот первый день, проезжая под цветущими ветвями, двигаясь сквозь мир искрящихся красок и изумрудных теней, так легко верилось в это.
У подножия гор нам пришлось оставить фургоны. Бун предостерёг нас, что тропа станет чересчур крутой для них. Мы погрузили всё, что могли, на спины лишних лошадей, четвёрки мулов, дюжины коров и наши собственные спины. Мы оставили много провианта, но Бун сообщил, что в Провале мы найдём уйму дичи. И мы её нашли. Мы поднимались по проходу всё выше и выше, по тропе, что четырьмя годами ранее отметил сам Бун. Разломанные останки древних деревьев отмечали тропу, будто кости перебитых огров. Эта дикая местность будоражила моё воображение и я ехал в восхищении перед первопроходцами, которые шли этим путём, миля за милей прорубаясь через лес топорами и факелами.
Дорога извивалась меж зелёных горных склонов, закручиваясь и петляя, но всегда вела на запад, к заходящему солнцу. Нам попадались на глаза бурые медведи, полчища белок, а в ручьях, которые мы пересекали, плавали бобры размером с волка. Я прекратил и пытаться отмечать в уме огромное разнообразие птиц, что порхали между деревьями. Я видел, как синехвостый ястреб пикировал на кролика, а один раз, как белоголовый орлан уставился на нас с соседнего утёса. Каждый день мой отец, его люди или Бун подстреливали что-нибудь нам в пищу: оленя, лося, голубей, зайцев и других животных, которым у меня не находилось названий. Мы вытаскивали жирную серебряную рыбу из ручьёв и озёр. Это поистине была земля изобилия.
Путешествие было нелёгким, но и в разгар лета оно устойчиво продолжалось. Бун рассказал нам историю зимнего перехода, когда двадцать один первопроходец, мужчины и женщины, насмерть замёрзли на этой тропе. Я подумал об их призраках, преследующих нас ночью вокруг бивачных костров, но к счастью я ни с кем не мог поделиться своими страхами. После целого дня езды и восхождений мы спали, как убитые. Бун и вилланы по очереди несли дозор. Я хотел бы спросить их, кого они высматривали — медведей?… Волков? Каких-то других свирепых тварей, о которых никто не хотел говорить?
На нашу
