Алоха из ада (ЛП) - Кадри Ричард

Он лучезарно улыбается ей, когда она выходит.

— Итак, вот для такого типа девушек ты воруешь пиво.

Он резко разворачивается на своём скейтборде лицом ко мне.

— Тебе повезло, что ты вовремя пришёл. Я собирался взорвать её мир кое-какими движениями доски для сёрфинга. Она была бы моей.

— Ты босс, а я не занимаюсь сёрфингом. Наверное, ты мог бы уже затащить её в Мексику с проповедником, разрезанным ажурным чулком вместо фаты и ослом в качестве свидетеля.

— Наверное, «Пустоши» были слишком заумными для первого свидания. Мне нужно было начать с чего-нибудь сексуального и страшного, вроде «Суспирии»[68]. В следующий раз.

— Конечно. В следующий раз.

Я собираюсь, было, сказать кое-что о мании величия, но держу рот на замке. Наверное, я никогда не видел Касабяна таким счастливым.

У меня закончились сигареты. Я лезу в тумбочку и достаю свежую пачку «Проклятий». Осталось не так много пачек. Касабян счастлив. Ему не нужно об этом знать. Я закуриваю две, и сую одну Касабяну между губ.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что посмотрел для меня в Кодексе.

— Звучит как работа. Ты не видел табличку? Сегодня вечером я закрыт.

— Может ты и босс, но я оплачиваю счета за пиво и аренду, так что поработай сверхурочно ради меня.

Касабян затягивается сигаретой и хмурится. Его маленькие лапки достают «Проклятие» изо рта и стряхивают пепел на пол.

— Что ты хочешь узнать?

— Мне нужно узнать о … Клифате? Клифаке? К чёрту. О демоне. Особенном. Он самоуверен. Возможно, даже умён. Он вселяется, но не нападает автоматически, если не чувствует угрозы. Какое-то время я думал, что это может быть Кисси, но я знаю их, и это не похоже на их работу.

Он качает головой.

— Бессмыслица какая-то. Если это демон, он туп. Все демоны тупые. Что означает, что они страдают комплексом неполноценности, что делает их воинственными.

— Если бы это имело смысл, я бы не просил тебя заглянуть в Кодекс.

— Зачем ты втягиваешь меня в это? Я не люблю демонов. То, что ты считаешь себя великодушным, не означает, что и я такой.

Я присаживаюсь на край кровати и курю. Я тоже стряхиваю пепел на ковёр. Нужно чем-нибудь занять горничную, когда та придёт, чтобы она не обратила внимания на покойника на скейтборде.

— Да, ты такой. Кэнди работает со мной над этим. Сделай это ради неё. Ослепи её своим кунг-фу.

— Отличная попытка. Я просто шутил.

— Она нефрит. Никогда не знаешь, какой у них фетиш.

Слабые струйки сигаретного дыма поднимаются от основания шеи Касабяна и горным туманом повисают вокруг лица.

— Я собирался посмотреть «Синий бархат»[69] и заказать куриные крылышки. Чего ещё желать парню?

— Может, тела?

Его глаза сужаются.

— Это твоё дело может помочь мне его раздобыть?

— Сомневаюсь. Но и отъебаться от этого дела тоже не поможет. Чем больше мы занимаемся связанными с худу делами, тем больше вероятность того, что кто-нибудь из нас наткнётся на заклинание, способное исправить твою ситуацию.

— Мою ситуацию, — бормочет он. — Из-за тебя я оказался в этой херне.

— После того, как ты стрелял в меня.

Он стучит по клавиатуре, и компьютер просыпается.

— Говнюк. Вот я болтаю с хорошенькой девушкой, довольный, как накладки на соски Джейн Мэнсфилд[70], и тут входишь ты и хочешь, чтобы я переворачивал бургеры в ночную смену.

— Ты посмотришь в Кодексе?

— Посмотрю.

— Круто.

Я встаю, чтобы уйти. Он что-то кричит мне.

— Для этой мозговой работы мне нужны высококонцентрированные углеводы. Принеси мне что-нибудь холодненькое, и я сделаю тебя Работником Месяца.

Я иду на кухню и достаю из холодильника упаковку пива. Ставлю её на стол:

— Хочешь ещё суфле или что-нибудь в этом роде? Мне понадобится разогреть духовку.

— Подойдёт. Не забудь прокомпостировать время ухода.

— Я собираюсь кое-что прокомпостировать.

Я спрашиваю ночного портье, в каком номере Кэнди, и поднимаюсь на последний этаж в конец по коридору. Оттуда открывается милый вид на стоянку подержанных машин. Я останавливаюсь на секунду, прежде чем войти, испытывая немного странное чувство. Мы с Кэнди уже несколько месяцев танцуем друг вокруг друга, но почти никогда не оказывались наедине. Возможно, первый и последний раз это было, когда она воткнула мне нож в сердце, чтобы дать сыворотку от укуса зомби. Это считается первым свиданием? И если да, то на какой планете? Мне снова тринадцать, и я пытаюсь понять, как разговаривать с девушкой. Это смешно. Мы убивали и сражались бок о бок, не давая открыться вратам ада. Я должен суметь связать достаточно слов, чтобы не пускать слюни.

Я открываю дверь, и Кэнди ждёт меня, стоя обнажённой посреди кровати. Я едва успеваю закрыть дверь, когда она прыгает через всю комнату и приземляется мне на грудь, прижимая меня к стене. Чистый хищник в засаде. Кожа Кэнди такая же мертвенно-холодная, как я помню по первому разу, когда она чмокнула меня в щёку возле клиники Дока Кински. Но она разогревается, когда мы падаем на кровать, я оказываюсь сверху на ней, и мы целуемся, словно это лекарство от рака.

Она раздирает ногтями мою рубашку, и я едва успеваю скинуть брюки, прежде чем она уничтожит и их тоже. Кэнди обвивает меня ногами. Я вхожу в нее, и мир становится тёмным и горячим. Её зубы вгрызаются мне в плечо. Я тяну её за волосы, а её ногти впиваются мне в спину. Я тяну сильнее и отклоняю её голову назад, чтобы видеть лицо. Я мельком замечаю скрывающегося под кожей нефрита. Её ногти удлиняются и превращаются в когти, и наши перемалывающиеся тела торпедируют нас из этого мягкого глупого мира людей туда, где монстры могут рвать и кусать. Никто этого не боится, и все стоны, боль и безумие восхитительны.

Гостиничная кровать издаёт звук, похожий на выстрел пули, и рушится под нами. Я закидываю её ноги себе на плечи и глубже вхожу в неё. Когда она откидывает руки назад, они пробивают дешёвые стенные панели. Она смещает свой вес и перекатывается на меня. Мой локоть опускается на тумбочку, разносит её и разбивает телефон.

Мы падаем с кровати на пол. Кэнди в колено-локтевой позе, а я вхожу в неё сзади. Она больше не сдерживает внутри нефрита. Её тело начинает трансформацию, но она удерживает его на полпути. Не совсем девушка и не совсем зверь. Она стонет и рычит, когда её рука с когтями выдирает набивку и пружины из дивана рядом с нами.

Зеркало на комоде падает и разбивается вдребезги. Я не вполне уверен, кто из нас это сделал.

Мы заползаем обратно на кровать. Кэнди снова забирается сверху и наваливается на меня с силой, достаточной, чтобы расколоть разлом Сан-Андреас. Клянусь, я слышу, как в номере под нами с потолка падает штукатурка. Мне всё равно. Всё, что имеет значение, это вжимающаяся в меня девушка и чудовище.

В смутных отдалённых уголках нашего мозга, которые всё ещё могут формулировать мысли, я знаю, мы оба думаем об одном и том же.

Это чертовски давно должно было случиться.

Позже мы лежим среди развалин номера. Мы разгребаем обломки и передвигаем кровать так, чтобы она хотя бы лежала ровно на полу. Мы лежим, завернувшись в обрывки простыней и то, что осталось от покрывала.

— Мне нравится этот отель. Номера простые, но довольно милые, — говорит Кэнди.

— Думаю, этот мы разнесли.

— Хочешь повторить?

— Конечно.

Позже, когда Кэнди засыпает, я натягиваю брюки и ботинки, и возвращаюсь в другой номер за новой рубашкой. Касабян не отходил от компьютера. У него под столом гора пивных банок.

— У тебя из плеча идёт кровь. Дай угадаю. По дороге ты наткнулся на карлика с охапкой бритвенных лезвий и колючей проволоки.

— Я не целуюсь и не рассказываю.

— Тебе и не нужно. Я всё время слышал тебя. Весь отель слышал тебя. Все вышли из номеров. Они решили, что это бандитская разборка. Портье позвонил 911.