Неоконченный сценарий - Вольфганг Шрайер

Но тот ничего не сказал: гладкий, обтекаемый "доклад" Вилана отбил у него всякое желание возражать и спорить.

Влажная духота жаркого полдня. Стоя посреди нищего селения у колодца, Фишер ворчал:

- Ну и подвели же вы меня! Выходит, ваш Кампано был коммунистом! Вилан прямо намекнул...

- Для меня самого это новость, - не моргнув глазом солгал Бернсдорф.

- И что теперь? Кто из прокатчиков или директоров телепрограмм купит у нас фильм? Видели вы хоть раз у нас фильм, где главный герой был бы коммунистом? Левый католик - да, но член компартии?

Бернсдорф делал маленькие глотки из высокого стакана виски с содовой.

- Мы не обязаны показывать, что он был коммунистом.

Фишер кивнул, такой выход его, похоже, удовлетворял. Очень удобно все-таки, что идеология его почти не тревожит. Бернсдорф разложил карту, концы которой постоянно скатывались.

- Дорога ведет дальше, к противоположной границе сьерры, видите?

- Но не дальше Мараньона, - сказал Роблес. - Там был последний опорный пункт Кампано.

- Последний опорный пункт? Почему же мы не едем туда?

- Спросите Вилана.

Отговаривать Фишера повернуть обратно оказалось затеей бесполезной.

- Вперед! - воскликнул он. - Штаб-квартиру Кампано нам нигде больше не снять, она должна быть у нас на пленке, разве не ясно?

Подошел Вилан, и Фишер, снова разложив скатавшуюся карту, изложил свой план. Выяснилось, что ни военный комендант селения, ни солдаты из группы сопровождения, ни сам Вилан никогда в Мараньоне не были. Слово "Мараньон" в переводе означает "густой кустарник", "заросли", это у черта на рогах... Но Фишер был неумолим.

Бернсдорф видел, что во взгляде Вилана появилось какое-то беспокойство. Но отказаться от поездки значило бы признать, что противник продолжает действовать, что разработанные им меры по "оздоровлению" района вовсе не так эффективны, как он об этом красноречиво рассказывал. Нет, на это Вилан пойти не мог.

- Отлично, - выдавил он из себя, повернулся и отдал необходимые распоряжения.

- Желать - значит мочь. - Фишер отпустил карту. Она скаталась, Фишер взял ее в руку и поднял как маршальский жезл. - Как, между прочим, обстоит дело с оружием?

- Хотите попросить оружие? - поинтересовался Роблес. - Вы обидите Вилана. Солдат охраны достаточно.

- Я говорю о завтрашних съемках. Где наши "заговорщики" возьмут пистолеты?

- У лейб-гвардейцев Толедо, - сказал Бернсдорф. - Если говорить точнее, это будут револьверы. У министра их целый арсенал. Они вам понравятся.

- А патроны?

- О патронах позаботится телохранитель Толедо по имени Пепе. Он завтра будет чем-то вроде нашего реквизитора, по крайней мере в отношении оружия.

- Будем надеяться, он не забудет, что патроны требуются холостые.

- Фрау Раух настоятельно просила об этом.

- Сегодня четвертое воскресенье до рождества Христова, - сказал Фишер, - а мы не зажигаем свечи... Вы, кстати, договорились с Санчес о до-съемках в Германии?

- Я хочу побеседовать с ней сегодня. И с другими тоже. Мне представляется рискованным начинать съемки завтра. Без единой репетиции! Может быть, имеет смысл того или иного исполнителя заменить.

- Вы только не вздумайте искать тут кинозвезд! - Фишер угрожающе поднял свернутую карту. - У нас есть уже тысяча метров документальной части и ни одного метра игровой. Все остается по-старому, завтра снимаем в саду Толедо.

Возражений режиссера он не услышал - конвой развернулся для спуска в долину и моторы рычали. Вилан пригласил Бернсдорфа на место рядом с собой в первом "джипе" и дал ему связку перепачканных брошюр и листовок:

- На память об Эсперансе! Это печатная продукция ФАР.

- Благодарю. Очень любезно с вашей стороны.

- Вы так внимательно слушали меня. Ваш интерес был неподдельным, особенно вопрос о связях коммунистов с герильерос.

Бернсдорф сунул связку в портфель. Ему почудилось, будто в глубине голубых глаз Видана горит какой-то огонек. Или это впечатление только еще раз подтверждает, насколько страх и чувство ответственности способствуют зарождению недоверия?

- Ты майор, который спит и видит себя полковником, - сказал Андроклес Матарассо Понсе, который сидел с ним рядом на широкой доске качелей. - Но мне приходится соблюдать осторожность.

- Провал исключается, полковник. Поверх клумбы с азалиями Понсе с завистью смотрел в сторону бассейна, в котором бесились мальчишки, сыновья Матарассо: расшалившись, они обрызгали слугу, принесшего им лимонад.

- Оружие выдаст Пепе. Никто не заметит, что в двух револьверах окажутся боевые патроны.

- Его условия?

- Просит подыскать место в полиции. С июля, после выборов. К тому времени происшествие забудется...

- Хорошо, будем иметь его в виду. Но к чему такие сложности, Камило? Почему бы ему самому не отправить Толедо к праотцам?

- Пепе боится нас. Опасается, что мы постараемся устранить его самого.

- Он не дурак...

- Да и реакция была бы иной. Человека, убитого собственным телохранителем, можно изобразить мучеником, страдальцем за идею. Такое убийство равносильно удару кинжалом в спину. Полагаю, полковник, не в ваших интересах допустить повторение истории с Марио Мендесом.

Убийство Марио Мендеса произошло восемь лет назад: Понсе счел уместным напомнить о нем полковнику. Тогда вождя оппозиции застрелили незадолго до выборов. С превеликим трудом удалось запутать следствие и официально объявить о самоубийстве. Но никто не поверил, и ПР выставила на выборах кандидатуру брата убитого, что оказалось ходом весьма ловким. Хулио Сесар Мендес Монтенегро был избран президентом подавляющим большинством голосов. Тогда, в марте 1966 года, точный выстрел оказался в результате промахом. Непозволительно повторять подобные ошибки.

- Зато если кандидат погибнет, занимаясь саморекламой, это будет равносильно политическому самоубийству, - продолжал Понсе, как бы закольцовывая собственную мысль. - В глазах избирателей он станет жертвой своего честолюбия.

Матарассо ничего не говорил, выдувая через соломинку пузыри в коктейле. "Надо набраться терпения", - подумал Понсе. Конечно, хорошо было бы организовать и провести операцию лично, а завтра явиться к шефу безопасности и доложить об успешном ее выполнении. Нет, нельзя. Ход политического механизма отлажен, и посягать на этот ход ему не по плечу; он нуждается в прикрытии, в благословении Матарассо. Прервав воскресный отдых, полковник принял его милостиво, но ни единого слова благодарности не произнесено, высказывались одни сомнения. План явно пришелся полковнику по вкусу, но с утверждением он не торопился...

- Как ты на него вышел? - Полковник задал совершенно излишний вопрос, желая показать, что не упускает ни единой детали.