Ренегат - Артем Мичурин

Однако переживания оказались напрасны. Коллекционер враждебности не проявлял. Окинув беглым взглядом агрегат, он забрался на водительское место и принялся копаться под рулем, периодически высовываясь и слушая звук странно рыкающего двигателя. Наконец охотник вылез, подошел к моторному отсеку и откинул металлический кожух:

– Ебена ма-а-ать! Вот и покатались.

– Из-за чего сокрушаемся? – поинтересовался Стас, без особого интереса разглядывая сложную и малопонятную конструкцию.

– Скажи, дорогой мой человек, – обратился Коллекционер голосом, полным холодного презрения, – ты, когда в носу ковыряешь, никаких жизненно важных органов не протыкаешь себе?

– А в чем собственно дело?

– Вот, – указал охотник на разорванную пополам спиралевидную трубку. – Вот в чем дело. И из-за этого дела наша приятная во всех отношениях автомобильная прогулка идет на хуй. – Он тяжело вздохнул и ткнул пальцем в массивную металлическую деталь с множеством ребер. – Ведь ты же мог попасть сюда, или сюда, или вот сюда. Но нет. Попал в единственно верное место. Три выстрела, и отличный автомобиль превращен в тонну бесполезного хлама. Зуб даю – больше так никто не сможет.

– Я же не нарочно.

– Да, – согласился Коллекционер. – Не нарочно. Чего теперь об этом рассуждать? Пулемет-то хоть не испортил? – Он захлопнул кожух и обошел машину справа, перешагивая через трупы. – Цел вроде. А коробка почти пустая. Говорил же тебе, не пускай к пулемету. Жмуров пока обшмонай, снайпер, мать твою ети.

Стас демонстративно замер и молча уставился на охотника.

– Чего встал-то? – спросил Коллекционер, продолжая осматривать пулемет.

– Да вот думаю, а не борзовато ли ты себя ведешь. По шестеркам своим одноразовым соскучился? Между прочим, хочу напомнить, что это ты за мной увязался, а не наоборот.

– Ой-ой, – покачал головой охотник, копаясь во внутренностях ПКМа. – Какие мы нежные. Дай-ка я тебе кое-что растолкую. Арзамас – это, брат, не деревня и даже не город вроде Мурома. Арзамас – это семья. Неблагополучная, со своими терками, уродами и грязью, но семья. И чужаков в ней не жалуют. Если муромский прием показался тебе недостаточно радушным, то в Арзамас лучше и вовсе не соваться. Особенно в одиночку.

– А ты, значит, покровительство свое предлагаешь? – усмехнулся Стас.

– Можно и так сказать.

– Угу. А оно мне сильно нужно?

Охотник защелкнул крышку ствольной коробки, вытер руки о плащ и серьезно посмотрел Стасу в глаза:

– Оно тебе не просто нужно. Оно тебе жизненно необходимо. Иначе ты и дня не проживешь. Ну так что, жмуров будем шмонать?

Арсенал Детей Пороха оказался весьма скромным. На трупе стрелка удалось разжиться только АПСом да тремя магазинами к нему. У водителя под бушлатом обнаружился «Кедр» с боекомплектом в восемьдесят патронов. Между сиденьями примостился видавший виды СКС и коробка с десятью полными обоймами. Короткоствол Стас запихал в свой рюкзак, а СКС с пулеметом взял на себя Коллекционер. В ящике под сиденьем очень кстати были найдены обернутый бумагой шмат сала и восемь печеных картофелин. Трофейную провизию единогласно решили ликвидировать на месте без отлагательств.

– Слушай, а что там за конструкция такая хитрая? – поинтересовался Стас, указывая испачканным в сале ножом на моторный отсек. – Я в движках не сильно разбираюсь, но этот вроде необычный какой-то.

– Необычный, да, – кивнул охотник, дожевав. – Угробил ты, Стас, сегодня редкий образец, плод еще более редких прогрессивных идей – пороховой двигатель.

– Пороховой? Это как же, он прямо вот так на порохе, что ли, работает?

– Ну, не совсем. На чистом порохе только реактивные двигатели работать могут, твердотопливные. А тут это… – Коллекционер задумался. – Бля, вылетело из головы. Раствор… Раствор… Водонитратный раствор, – вспомнил он наконец. – Или азотное топливо, как они его еще называют. Башковитые ребята. – Коллекционер легонько попинал голову мертвого водителя. – Замечательный движок смастерили. Помощнее бензинового будет и греется меньше. Одна беда – жрет много. Бак нужен в два раза больше обычного. Но зато от нефтяников никакой зависимости. Пришел караван, не пришел – насрать. Машины всегда на ходу.

– А что же, кроме них, никто такие движки не делает?

– Хе. Сделать-то не проблема. А заправлять его чем? Эти ж суки, – голова водителя качнулась, получив уже более увесистый пинок, – рецептурой топлива делиться не хотят. Все в тайне держат.

– Зря мы, наверное, их грохнули, – посетовал Стас. – Надо было живьем брать да расспросить, как следует.

– Думаешь, ты один такой умный? Пробовали уже. Молчат. Им за разглашение четвертование у себя полагается. Причем четвертуют не только предателя, но и всю его близкую родню. И не поймешь, главное, – развел охотник руками, – чего им с этой тайны. Ладно бы там планы какие строили грандиозные. Танки на пороховом движке, к примеру. Но какие на хрен планы могут быть, когда их брига не больше четырех сотен человек имеет? Вот и получается, что ни себе, ни людям. А все жадность блядская. Жадность и трусость – главные тормоза прогресса. Ну ладно, – Коллекционер встал, стряхнул крошки со штанов и взвалил на плечо пулемет, – хорош лясы точить, выдвигаться пора. Нас ждет город мечты.

Солнце, не спеша, продолжало ежедневный обход своих владений, и пустошь менялась, равняясь на него. Розовато-бурая, предрассветная, вспрыснутая багрянцем рождающегося в крови светила, она постепенно освобождалась от ошметков небрежно сброшенной плевры и обретала новое лицо. Суровое, обветренное, покрытое шрамами. Мягкая дымка рассеивалась, обнажая ее сухую, истерзанную язвами кожу, сточенные гнилые зубы, торчащие каменными обломками, забитые тромбами старческие вены, выходящие наружу корявыми деревянными изваяниями. Солнце катилось к горизонту, и пустошь следовала за ним, тянулась к своему уставшему божеству уродливыми длинными тенями, горестно хмурилась, покрываясь глубокими резкими морщинами в бессильной печали и злобе, оттого, что не может вечно сохнуть в его обжигающих лучах, наслаждаясь бесконечным процессом самораспада. Пустошь темнела и… оживала.

Стас шагал, хрустя перекатывающимся под окованными подошвами гравием и периодически матерясь. Не успевшие еще усесться по ноге сапоги сбивали намотку, чем немало досаждали при ходьбе, однако берцы уже не спасали от усиливающегося с каждым днем холода, а потому отправились на заслуженный отдых в рюкзак.

– Твою мать! Как же вы задрали! – Стас уселся на ближайшую кочку, скинул сапог и, бубня себе под нос страшные проклятия, принялся в очередной раз перематывать портянку.