Некробиотика - Виктор Дачевский

Спасибо Гоффштейнеру, он Майка и этому обучил. Но не надо забывать о фишке! Мистик Теофил совершенно убедил молодого МакЛохлана, что его психологические проблемы имеют очень глубокие корни. (Невооруженным взглядом заметные проблемы кончились, а деньги оставались).

Однажды он даже погружал Майка в гипноз. В гипноз МакЛохлан провалился, как в сухой колодец. Ни о каком поверхностном трансе с восприимчивостью к внушению не было и речи - Майк спал как сурок. Гоффштейнер, устав орать "проснись!" и считать до трех, оставил спящего пациента на кушетке и вышел по мелкому неудобству. За время его отсутствия МакЛохлан сомнамбулой двинулся в коридор и насмерть схватился с первым попавшимся под руку прохожим, даже галстук ему откусил.

К великому несчастью финансиста МакЛохланов, прохожий оказался чернокожим. Избавление Майка от расовой неприязни стоило семейству ох как недешево. В результате Майк чуть не плакал, когда будущая жена оказалась белой. Но было и приятное последствие. МакЛохлан приобрел полный иммунитет к гипнозу. Абсолютный.

Гоффштейнер надежды на дальнейшее сотрудничество не терял. После трехчасового разговора он вытянул из Майка воспоминания о случившемся с ним эпизоде чего-то вроде дежа-вю. Случился этот эпизод не так давно и запомнился благодаря получившемуся скандалу.

Итак. Мама МакЛохлана была ангелом во плоти, но всегда умела красиво взять за глотку главу семейства МакЛохланов. С ее точки зрения, наследник, в день окончания своего военно-тюремного заключения, имел право на серьезный подарок. Этим подарком стал классический, коллекционный "Кадиллак" на колесах. Бессмысленно дорогая, огромная и неповоротливая открытая калоша, совершенно безвкусная, но такая притягательная.

Подарок должен был стать сюрпризом. Тем самым сюрпризом, который воссоединяет нарушенное семейное единство. Мама задумала следующее: когда из прачечной привезут выпускной мундир Майка, она положит ключи от бензиновой телеги ему в карман! А после поднесения "сюрприза" они всей семьей поедут на торжественное принятие присяги молодыми офицерами. Она в таких подробностях расписала отцу, какое будет у Майка при этом выражение лица, что тот хотел было отказаться от сюрприза. Чтобы не тратится на дантиста и вставную челюсть.

Мама не учла одного: выпускникам следовало явиться на торжественное мероприятие на три часа раньше сопровождающих родственников. Этого требовали формальности. Утром, пока все еще спали, Майк оделся, прошел в гараж, вынул из кармана ключи, завел машину и уехал.

После торжественной церемонии папаша забрызгивал слюной "неблагодарную скотину" минут, наверное, сорок. Мама горестно молчала, а сам МакЛохлан никак не мог взять в толк: за что? Ведь ему эту машину торжественно вручили! У него чуть челюсть не выпала от радости! Они с папашей обнялись второй раз в жизни! Он ведь не мог этого придумать! Да ему такое в принципе не могло в голову прийти! Это было, было, было! Было это! Проблема состояла в том, что Майк так и не сумел ответить на вопрос: "Когда?".

Когда об этом услышал Гоффштейнер, он даже поскуливать начал от счастья. Такой Клондайк! И началось промывание...

МакЛохлану в голову закачивали целый пласт мировоззрений и предрассудков. От параллельных миров, до кармической реинкарнации. Смысл этого действа был прост: появился способ, которым молодой МакЛохлан сможет, наконец, увидеть главную свою болезнь! И победить ее! Гоффштейнер научит как.

Была разработана техника специальных медитаций. С их помощью МакЛохлан должен был уловить сам момент дежа-вю, но не просто уловить, а распознать сакральный смысл этого явления. Понимание этого смысла и станет диагнозом. А, если известен диагноз, излечение недуга практически гарантированно.

И случилось. В первый раз Майк ощутил, что тренированная психика уловила истинное, самое неподдельное дежа-вю. Уловила и держала, не отпускала, выпытывала сакральный смысл. Когда это было?

"Проснулся он оттого, что голова не просто болела. Она раскалывалась. Настолько жестокие приступы случались с ним всего раза два и без наркотиков не проходили. Боль была такая, что отнималась вся правая половина тела, а левую били судороги. Пожаловаться было некому. Место, в котором Майклу МакЛохлану довелось проснуться, удивления не вызывало. Ему уже не раз приходилось отлеживаться в похожей на гроб камере гипербарической оксигенации после подобных приступов. И, раз он здесь, значит, наврал ему...".

Гоффштейнер.

Сакральный смысл хихикнул в уголке подсознания и спрятался за угол.

Темно. Абсолютная тьма.

Начать развоплощение дежа-вю нужно было с того факта, что этот гроб был гораздо просторнее. Головная боль была совсем другого характера. Дырявый пиджак и ботинок без каблука. А во рту по-прежнему кляп. Руки свободны. Челюсти без кляпа судорогой сводит. С портрета Главный Живой охотник выглядел весьма и весьма презентабельно. А сам сволочь.

- Зааакооопааалиии! С... П...Х...Г...Ееееееееееееееееееееееееее!

Стенки у нового гроба звукопоглощающие. Покой обеспечивают! Вечный покой и земля ему пухом!

Еще одно "Е!", минут на пять.

"Гробом" это не было. Не было никакого экономического резона в создании сидячих гробов. Не в том смысле, что совсем сидячих, а в том смысле, что больших, в которых можно сидеть. Какое-никакое развлечение...

Темно. Надо было у Стиши палец откусить. Ей все равно, у нее другой отрастет.

Душно. Как тогда, с Мэлори. Гроб глухой, весь воздух он давно должен был выдышать. А самочувствие нормальное. Не зря мама говорила: "Не смейся над миссис Барклай!". Даже во сне.

Вспомнился расхожий анекдот о том, что если не можешь ничего изменить, надо получать от ситуации удовольствие. Лег.

Удовольствие забыло, как входить в тело, изнывающее от голода, жажды, боли, полного отсутствия воздуха и..., ах да! От смерти!

Постоянно повторять себе о том, что в еде и воде мертвые не нуждаются, надоело. Как наяву грезился шашлык, но не было слюны, жутко хотелось пить, но вода не грезилась.

Пришла новая идея. В подобном состоянии несколько физических упражнений должны были утомить тело и отбить лишние мысли. Даже не вспотев после четырехсотого отжимания, МакЛохлан лег ничком и завыл на воображаемую луну. А еще он время от времени больно стучал головой об твердый пол. Как ни странно, помогло. Уснул.

Когда человек просыпается, в те первые секунды, на границе между двумя реальностями, в голову лезут самые несусветные мысли.

МакЛохлан поймал себя на том, что, просыпаясь, решал сложнейшую диллему. Вопрос заключался в следующем: стучал ли МакЛохлан головой по полу все время сна, или от этих ударов он только проснулся?