Потому что люблю - Кэролайн Линден

У Джоан от стыда покраснела шея. Уж он-то заметит, кто бы сомневался.

– Не важно, – процедила она сквозь зубы. – Просто поторопитесь.

Чтобы она перестала елозить, он положил руку на ее талию, распластав пальцы по ее бедру.

– Если вы собираетесь шнуроваться так туго, чтобы продемонстрировать грудь, то можете не стараться. – Он приподнял другой рукой элегантные кружева, в изобилии украшавшие спереди вырез ее платья. – Что толку показывать прелестный бюст, если никто не может им восхититься?

– Моя грудь – не ваша забота!

Он помолчал, потом ответил:

– Конечно.

Джоан почувствовала, как его пальцы скользят вдоль ослабленной шнуровки ее платья, потом услышала шелест бумаги. Похоже, он засунул «Пятьдесят способов согрешить» под спинку ее корсажа.

– Надеюсь, вы доверяете своей горничной.

– Теперь у меня нет выбора, не так ли? Зашнуруйте меня обратно! – прошипела Джоан.

Он очень тихо рассмеялся, и снова его проворные пальцы стали дергать завязки шнуровки. Джоан стояла и не сводила глаз с тонкой трещины в стене прямо перед собой, отчаянно желая не чувствовать так остро каждое прикосновение его пальцев даже через корсет, который, казалось, с каждым мгновением становился все туже. Она пыталась думать о том, какую фантастическую историю расскажет, если вдруг на них кто-нибудь наткнется. Ей казалось, что они провели в алькове целый час, а то и больше.

Как только Тристан убрал пальцы от ее корсажа, она тотчас повернулась к нему.

– Спасибо, а теперь дайте мне пройти.

Вместо того чтобы отойти в сторону, он уперся локтем в стену рядом с ее головой и таким образом запер ее.

– Почему ваша мать так сильно вас контролирует? – спросил он.

– Контролирует меня? – На этот раз Джоан возвела взгляд к потолку. – Дайте подумать. Потому что я не замужем, не имею своего состояния, своей собственности и каких-либо прав. В отличие от вас я не вольна уединяться в укромных уголках, даже если мужчина не покушается на мою добродетель, потому что это будет неприлично. Хуже того, даже губительно для моей репутации. Не то чтобы кто-то изъявлял желание запятнать мою честь, но для молодой леди, как вы знаете, очень важны внешние приличия. – Последние слова она произнесла, довольно правдоподобно подражая интонации матери, но потом вздохнула. – Не думаю, что вашу мать заботит ваша репутация, но моя мать о моей очень сильно печется. И я правда не хочу провести остаток сезона запертой в моей комнате только потому, что кто-то не может извиниться нормальным и благовоспитанным образом. Поэтому, пожалуйста, дайте мне пройти.

Он изогнул одну бровь.

– Кто сказал, что я не покушаюсь на вашу добродетель?

Джоан открыта рот от изумления.

– Как кто? Вы!

– Не-ет, я сказал, что сегодня вашей добродетели ничего не угрожает с моей стороны. – Он подцепил пальцем одну из ее кудряшек. – Есть разница.

Джоан помолчала, поглядывая на него настороженно, но не увидела никаких признаков того, что он одержим страстью и вот-вот набросится на нее в порыве похоти. Да ей и не следовало желать, чтобы такое происходило, по крайней мере с ним.

– Прошу меня простить, если я сейчас не улавливаю этих тонких различий.

Его губы изогнулись.

– По-прежнему дерзкая.

– Еще какая, вы даже не представляете, – подтвердила Джоан.

– Поверьте мне, я не сомневаюсь…

Он умолк, не договорив, и поднял голову, как будто к чему-то прислушивался, потом внезапно пригнулся и подтолкнул ее обратно за пальмы в кадках.

– Что вы делаете? – Джоан попыталась отпихнуть его в сторону. – Сюда кто-то идет?

– Тс-с! – прошипел он. – Да.

Джоан побледнела.

– Моя мать? – спросила она, чуть не плача.

– Тс-с!

Тристан Берк не обращал на нее внимания, явно к чему-то прислушиваясь, его взгляд быт напряженным.

О Боже! Ужасно, даже если это не мать, а какой-нибудь любитель посплетничать. Джоан представила себе целый год ссылки в Корнуолле, вдали от подруг, от лондонских магазинов… Именно такое наказание ее ожидало, если бы ее застигли практически в объятиях Тристана Берка. Ее единственная надежда – постараться отодвинуться от него подальше. Она попыталась вырваться из его хватки.

– Отпустите меня, иначе я завизжу.

– Тише! – прошептал он. – Ради всего святого, неужели вы не можете хоть когда-то придержать язык!

– Почему? Кто сюда идет? Вы должны понимать, что у них сложится совершенно неправильное впечатление. Если кто-нибудь увидит, что вы меня обнимаете…

Он посмотрел на нее так, словно не верил своим ушам.

– Вы хоть когда-нибудь делаете то, о чем вас просят? Вы что, совсем сумасшедшая?

Джоан стиснула зубы. Она очень разумный человек, это он делает все неправильно. Это он втолкнул ее в темную комнату, он прихватил ее книжку, потом подошел к ней на балу, у всех на виду. А теперь он прижал ее к стене за пальмами, и хотя от того, как он ее обнимает, ее пульс скачет, а в крови бурлит нечто очень похожее на возбуждение, она должна отсюда убраться. Она встретилась с ним взглядом и набрала в грудь побольше воздуха, готовясь закричать.

– Проклятие!

Ей показалось, что Тристан Берк пробормотал это слово, а потом, не давая ей возможности издать ни звука, накрыт ее губы своими губами. Она испуганно пискнула и чуть не упала, прежде чем он обхватил ее крепче.

Раньше ее уже целовали мужчины, точнее, она думала, что целовали. По сравнению с этим все предыдущие случаи были всего лишь чмоканьем в щеку. Тристан Берк обнимал ее так, что не оставалось ни малейших сомнений в его намерениях. Она чувствовала каждый дюйм его сильного, неподатливого тела, прижатого к ее собственному. Его рука обвивала ее талию, а ладонь – о ужас! – лежала на ее бедре, прижимая ее тело к нему. Ладонь другой руки держала ее шею сзади, не давая ей отстраниться. А она уж, конечно, отстранилась бы, если бы он не держал ее так крепко и не целовал. Потом его язык скользнул по ее губам, она было запротестовала, но он издал такой звук, какой мог издать голодный при виде богато накрытого стола… и она почувствовала то же самое.

Прошла целая вечность, прежде чем он поднял голову. Джоан готова была в этом поклясться. И ей пришлось за него ухватиться – вообще-то она уже и так за него держалась, только не поняла, когда это случилось, – и попытаться восстановить дыхание. Наконец она сумела прохрипеть:

– Вы… вы меня поцеловали.

Ее тугой корсет, казалось, оставил ее совсем без воздуха. Она на ощупь нашла веер, схватила его и принялась отчаянно обмахиваться, пытаясь не дать себе упасть в обморок.