Наследие - Робертс Нора

– Шаг на месте. Поднимаем колени повыше, чтобы брюшные мышцы работали. Вот так, Нонна! Никто не станет отказывать себе в праздничных угощениях. И я не буду – тем более таких, которые сделаны Дуомом и Софией Риццо, так что, когда вы их себе позволяете – умеренно, конечно, – не забывайте двигаться.

– Только ради тебя я согласилась показывать людям эту бедную измученную старуху.

– Ха! Такая старуха – хоть садись да поезжай. Кстати, насчет садись – приседания! Нонна, ты же умеешь приседать. Зад подбери, сожми глютеусы!

Она перешла к выпадам, отлично понимая, что София сопровождает ее насмешливыми неодобрительными взглядами, потом соединила движения, считая вслух, и закончила вращением бедер и растяжками.

– Ну, вы поняли. Выполняйте это в любой момент, пока бегаете по магазинам, печете пироги, заворачиваете подарки, просто ничего не делаете, и если повезет – будете такие же подтянутые, как моя невероятная Нонна.

Эдриен обняла Софию за талию:

– Как смотрится? И как мне повезло, что у меня та же ДНК?

– Она мне льстит, потому что все это правда. – София со смехом обняла Эдриен и поцеловала в щеку. – Давайте печенек поедим.

– Давайте.

Эдриен повернула голову, прижалась щекой к щеке Софии и улыбнулась в камеру. – Веселого Рождества и хороших каникул от нас – вам. Не забывайте, будьте подтянуты, сильны и прекрасны. До следующего года!

Эдриен щелкнула пультом.

– Ты работала идеально!

– Хочу видеть. Прокрути мне.

– Обязательно. Но под печеньки.

– И под вино.

– И под вино. Жуть до чего люблю тебя, Нонна.

Эри, Пенсильвания

В холодную пасмурную ночь конца декабря, когда кружились в воздухе легчайшие снежинки обрывками кружев, поэт сидел, скорчившись, на заднем сиденье блестящего синего седана.

Сигнализация? Замки? Проще простого, если подготовиться.

Слишком много времени прошло между двумя волнующими моментами, но выбирать надо тщательно. И снова пистолет, хотя другие чувствовали и клинок, и биту. Но – пистолет, оживающий в руке, когда делает свою работу.

Излюбленное оружие.

Излюбленная дичь.

Разве не показала она себя шлюхой? Разве сейчас не валяется она в номере дешевого мотеля, позволяя пролезть в себя чужому мужчине, а не мужу? Ей бы хорошо кайф поймать, потому что это – последнее, что она почувствует.

Не будет тебе «счастливого нового года», сука.

Весь в черном, тень, невидимый. Шлюха наконец открыла дверь. Ее облило светом из комнаты. Она послала воздушный поцелуй такому же обманщику внутри и улыбалась всю дорогу до своей машины.

Нажала кнопку открытия – снова закрытой машины, села за руль.

Глаза ее в зеркале заднего вида вдруг стали огромными на миг, на этот последний миг, когда пуля входила ей в мозг.

И вторая для надежности. А теперь – традиционный снимок.

Всего через секунду – небрежной походкой сквозь легкий хоровод снежинок к машине, оставленной за три квартала.

И звенящая ясная светлая мысль.

Всем счастливого Рождества, всем спокойной ночи.

В феврале Эдриен опять открыла стихотворение. Оно ее всегда расстраивало, но от этого перехватило дыхание, и она потрясенно опустилась в кресло.

Старуху рыжую бесстыдноСнимаешь, заработать чтоб.Смотри, не то, как будет видно,Ее с собой утащишь в гроб.

Как всегда, она об этом сообщила, как всегда, сняла копию. Но на этот раз обратилась к полиции в Трэвеллерз-Крик.

Потом написала бабушке с дедушкой. Хотя это потребовало большой работы, она их убедила наконец поставить систему охраны.

Семь лет уже, подумала она, расхаживая по квартире и желая, чтобы вернулась наконец Тиша. Что ж за человек это пишет такие мерзкие стихи ежегодно семь лет подряд?

Такой же мерзкий, как эти стишки, подумала она. Кто-то, кто следит за ее блогом, за ее социальной жизнью.

– И трусливый, – буркнула она себе под нос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Надо будет это запомнить. Какой-то трус, который хочет, чтобы она ходила расстроенная и озабоченная. И хотя она понимала, что не должна доставлять этому типу (кто бы он ни был) такого удовольствия, избавиться от тревоги она не могла.

Подойдя к окну, она выглянула, стала смотреть на проезжающие машины, на спешащих по тротуарам людей.

– А ну выходи, – сказала она вполголоса. – Вылезай, покажись, разберемся лицом к лицу.

На улице стала падать снежная крупа, начало темнеть.

И Эдриен знала, что ничего не может сделать, – только ждать.

Глава 7

Эдриен не ждала приглашения на свадьбу Райлана и искренне пожалела, что в этот момент не могла поехать из-за работы.

Ей вспомнился тот ветреный вечер больше года назад, когда она столкнулась с Райланом и Лорили, празднующими свою помолвку. Вспомнилась та милая записка, что ей прислала Лорили, и нарисованные от руки тюльпаны.

Вместо того, чтобы просто подписать открытку с сожалением, она села и, как требовала бабушкина традиция, написала письмо:

Дорогая Лорили!

Понимаю, что вы заняты подготовкой к свадьбе, но я хотела тебе написать, чтобы ты знала, как мне хотелось бы приехать на такой важный для тебя и Райлана день. Однако в этот уик-энд я должна быть в Чикаго и страшно жалею, что не смогу приехать и пожелать вам обоим всего самого-самого.

Встретив вас в прошлом году, я поразилась, как вы правильно смотритесь вместе. Конечно, Майя потом расскажет мне во всех подробностях, как прошло это волшебное мероприятие, и ты наверняка знаешь, как она рада быть твоей свидетельницей на свадьбе.

Ты входишь в чудеснейшую семью.

Пожалуйста, поздравь от меня Райлана и сама прими от меня наилучшие пожелания – пусть хоть так, раз у меня по-другому не получается. Как бы там ни было, вы будете невероятно счастливы вместе.

И пусть вас радует каждая секунда этой счастливой жизни.

Всего вам самого лучшего,

Эдриен.

Отправляя письмо, она понятия не имела, что начинает дружескую переписку, которая продлится годы.

Бруклин, Нью-Йорк

Райлан любил свою жизнь, даже когда она обращалась в хаос.

Если делать все как следует, то купленный в Бруклине под ремонт дом не был бы готов и тогда, когда дети Райлана и Лорили уже закончили бы колледж. И все же вопреки многим недостаткам этот двухэтажный старый кирпичный дом с просторным чердаком и сырым подвалом, со скрипучими лестницами вполне им подходил.

Может, им не терпелось его купить до того, как появится на свет их первый ребенок, потому что этого ребенка им хотелось принести в дом. В свой дом.

А может быть, Райлану предстояло провести слишком много так называемого свободного времени в ближайшие пять лет, проверяя свои плотницкие умения, совершенствуя навыки маляра или вместе с Лорили изучая технику укладывания плитки, но их обоих это устраивало.

Они хотели семейной жизни в доме с двором, в окру́ге, имеющей свое лицо. А так как Брэдли у них появился всего через тринадцать месяцев после стиральной машины, они, преисполнясь оптимизма, этот дом купили.

Через два года родилась Мария.

Они договорились сделать короткий перерыв в рождении детей до тех пор, пока ремонт дома не продвинется более существенно и не удастся отложить хоть сколько-нибудь денег. И пока издательская компания графических романов, которую основал Райлан с двумя приятелями, не выйдет хоть немного из красной зоны.

Когда Брэдли пошел в приготовительный класс, Мария в детский сад, Лорили стала преподавать в старших классах рисование, а «Трикветра комикс» наконец-то стала набирать обороты, Райлан и Лорили решили запустить на орбиту третьего ребенка.