Александр фон Гумбольдт. Вестник Европы - Александр Филиппов-Чехов

Близ Валенсии, в доме одного фермера, знакомится он с условиями местного сельского хозяйства; на близлежащем острове делает он изыскания о причинах убыли на нем воды и находит их в истреблении лесов, обработке почвы в равнинах и культуре индиго. Продолжая свое путешествие, он вынужден был совершать его, по причине страшного зноя, по ночам, нередко сопутствуемый ягуарами. В долинах Уругвая Гумбольдт впервые знакомится с деревом, известным под названием коровьего, доставляющим окрестным жителям сок, с виду и вкусом весьма похожим на молоко. Впечатление, произведенное на него этим явлением, сохранилось в его описании и до сих пор никто не передал его лучше. В начале марта он отправляется из Уругвая исследовать соединение Ориноко с Риo-Негро и Амазонской рекой. Тут странствуя по степям, наполненным стадами рогатого скота и диких лошадей, он воспользовался случаем близ Калабозо делать наблюдения над электрическими рыбами. Из Сан-Фернандо-де-Апуре в конце марта садится он на пирогу с несколькими индейцами и отправляется на этой утлой ладье в Ориноко, не упуская случая делать дорогой свои наблюдения над всем, что ему попадалось на пути достойного внимания, и записывая тут же, в виду наблюдаемого предмета. Этой последней привычке его мы обязаны тем, что его картины природы поражают нас реальностью и пластичностью, качествами, которые редко встречаются у путешественников, записывающих свои впечатления с памяти, а не в виду описываемого предмета. И тут, в особенности вдоль Ориноко, хищные животные были единственными его спутниками. В одну ночь Гумбольдт два раза чуть не лишился жизни; первый раз – по неловкости лодочника пирога так покачнулась при ударе сильного ветра, что почти до половины наполнена была водой, залившей его бумаги и инструменты; второй раз, когда Гумбольдт, избежав опасности утонуть, пристал к острову посредине Ориноко, ночью он чуть было не сделался жертвой ягуаров, переплывших на этот остров с берега. Нужно было большое самоотвержение и любовь к науке, чтобы переносить то, что испытал Гумбольдт во время этого путешествия. В задней части пироги его устроен был замет, покрытый листьями, под которым могли с трудом помещаться 4 человека, и притом столь низкий – из опасения, чтобы при большей вышине его не опрокинуло ударом ветра, – что под ним можно было сидеть и защищаться от солнечного зноя только на корточках. Большую часть времени Гумбольдту приходилось лежать на дне пироги, на сучьях, вытянув ноги над шалашом. Противоположная часть пироги занята была пойманными обезьянами и разными птицами, а посреди нее находились, как святая святых, инструменты. Но употреблять последние нельзя было иначе, как пристав к берегу и распаковывая их из тщательной укупорки. Невыносимая жара днем, нестерпимые москитосы вечером и ночью, дым от огня, разложенного с целью уменьшить их докучливость, а также для того, чтобы держать хищных зверей на почтительном расстоянии от его ночлега – вот комфорт, которым пользовался Гумбольдт во время своего плавания по Ориноко! Проплыв несколько рек, впадающих в Ориноко, из которых некоторые не уступали величиной своей Дунаю, у города Атурес он посетил знаменитые водопады, и не доезжая Кассиквиаре, служащего собственно соединением между Ориноко и Рио-Негро, он из местечка Сан-Фернандо-де-Атабано повернул в один из притоков Ориноко, носящий то же название, и очутился в стране, представлявшей едва ли не самую низшую ступень человеческой культуры и населенной индейцами, охотившимися на людей и не знавших иной религии, как поклонение силам природы. После 36-дневного плавания, сопряженного со столькими опасностями и лишениями, Гумбольдт в начале мая достиг наконец извилистой Рио-Негро и на этот раз мог успокоиться. Цель его была достигнута: он определил астрономически направление того притока Ориноко, который впадает в Рио-Негро, и тем положил предел спорам ученых, длившихся в течение полустолетия, из которых одни допускали его существование, другие же – отрицали. Со времени этого же путешествия Гумбольдта ученый мир получил возможность пользоваться верными картами исследованных им местностей, не имевших до него никакого научного значения. Посетив здесь несколько католических миссий, Гумбольдт решился продолжать свое путешествие. Ему предстояла возможность, плывя далее, пробраться до Амазонской реки и достигнуть бразильского берега или, следуя течению Кассиквиаре, добраться по Ориноко до северного берега Каракаса. Он решился на последнее. Это путешествие его было еще беспокойнее и опаснее предыдущего: он плыл посреди местностей, населенных индейцами, которые охотятся друг на друга, как на дичь. Гумбольдт рассказывает, между прочим, что здесь мужья пожирают своих жен, предварительно употребляя всевозможные старания сделать их тучными! Не менее затруднений представляла ему природа: когда проливные дожди и туманы делали невозможным проводить ночь на челноке, Гумбольдт и его спутники тщетно искали приюта на берегу. Он был покрыт такой тропической растительностью из вьющихся растений, что они, опухшими от укусов москитов руками, вынуждены были прорубать себе места для ночлега, и когда пытались развести посреди этого допотопного леса огонь, это оказывалось невозможным – по недостатку горючего материала. Пресыщенные растительными соками ветви не загорались. Наконец, во второй половине мая Гумбольдт достиг разветвления Ориноко у Эсмеральды.

Местность эта вознаградила его за все прежние лишения; здесь он собрал впервые необходимые материалы и указания для сравнительной географии, которые, по сравнению их с однородными явлениями древнего мира, привели его к открытию законов распределения вод на земной поверхности. Истощенный, медленно подвигаясь вдоль берегов Ориноко, носивших следы исчезнувшей культуры, – скалы вдоль реки покрыты были высеченными в них надписями и скульптурами, – он пробрался через громадные водопады у Майпуры и посетил лежащую на восточном берегу пещеру Атариупе, наполненную человеческими останками, из чего можно предполагать, что она служила кладбищем исчезнувшего народа. Исследовав ее во всех отношениях, собрав с нее дань скелетами (которым, однако, не суждено было достигнуть Европы; они потонули вместе с целой третью собранных Гумбольдтом сокровищ), он, сделав при упомянутых условиях 375 географических миль в течение 75 дней, прибыл наконец в половине июня 1800 г. в Ангостуру, главный город Гвианы, где он поплатился за испытанные лишения тифом. Состояние здоровья Бонплана было немногим лучше. После довольно продолжительного пребывания в этом городе Гумбольдт и Бонплан прибыли в конце июля в Новую Барселону. Чтобы впредь не стесняться кладью, они отправили ее отсюда в Европу, но она погибла во время кораблекрушения. В течение трехмесячного вынужденного, вследствие английской блокады, пребывания в Кумане путешественники занимались исследованиями местной флоры, астрономическими и метеорологическими наблюдениями. Во второй половине декабря, после 25-дневного бурного переезда, прибыли они в Гавану и тотчас же приступили к исследованию почвы, климата, сельского хозяйства, положения невольников, культуры, народонаселения этого «перла Антильских островов». Перед самым отплытием в Веракрус, откуда Гумбольдт намеревался через Мехико, Акапулько, Филиппинские острова и далее через Мумбай, Бассору, Алеппо и Константинополь возвратиться в отечество, он прочитал в газетах известие о том, что капитан Боден, отплыв из Франции, намерен обогнуть мыс Горн и отправиться к берегам Перу и Чили. Помня данное Бодену обещание соединиться с ним и рассчитывая в обществе французских ученых принести науке большую пользу, Гумбольдт решился направиться ему навстречу. С этой целью он нанимает судно на южном берегу Кубы, которое, однако, вследствие противных ветров, вынуждено было пристать к материку Южной Америки, у реки Сину.