Призрачный мир. Сборник фантастики - Мария Великанова

Но Эфан не спешил расставаться с бластером.

– Так это сделал ты… – Он прищурился, а затем вовсе прикрыл один глаз, поднимая бластер. – Так получи же, поганая собака…

Неизвестно, чем бы это закончилось, но дверь распахнулась и на пороге в сопровождении парней в тигровых повязках появилась высокопоставленная персона. На вид этому человеку казалось не больше сорока лет, был он одет в мундир имперского ко-адмирала, слегка напоминавший расшитый золотом халат, а один глаз его закрывала повязка тигровой расцветки.

– Отставить дебош! – холодно произнес он. – Всем сесть. Сюда идет его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус.

– Да здравствует его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус! – разом отчеканили сотни глоток.

Настала тишина, ко-адмирал кратко махнул ладонью, приветствуя, и словно по команду вытянулись тигровые повязки.

– Славься его сиятельство ко-адмирал Санчес Диего Хуан Мигель Фернандес! – заорали они. – Слава! Слава! Слава! Вечная слава! Слава! Слава! Вечная слава!

Их было меньше, но орали они дольше. Ко-адмирал гордо прошел по залу и сел у дальней стены – там, где столики стояли на небольшом возвышении. Тут же все тигровые повязки перебрались к нему. Их действительно оказалось почти впятеро меньше, но выглядели они гордецами. Зеленые треуголки смотрели на них очень неодобрительно. Даже не на них – а чуть выше. Томаш пошевелился, чуть отполз и снова приник к щели, скосив глаза, – теперь ему целиком стал виден дальний конец зала и стена. На этой стене красовался огромный летящий тигр, растопыривший лапы в прыжке. Томаш мог поклясться, что еще утром его здесь не было.

В этот момент в сопровождении свиты появился властный седой старик в мундире адмирала и небольшой короне с изумрудом.

– Да здравствует его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус! – разом отчеканили глотки.

– Здравствуйте, орлы! – гаркнул старик с неожиданной для своего возраста силой. – Да здравствует победа!

Он поднял руку, улыбнулся тонкими губами, оглядывая ряды зеленых треуголок, но вдруг заметил летящего во всю стену тигра и ряды тигровых повязок на возвышении. И улыбка сползла с его лица. Слегка растерянным казался и его адъютант – он держал в руке ящик с микрофоном и не знал теперь, куда его поставить. Вроде бы надо на возвышение, а оно занято.

Наконец Эрнесто Марианус решительно проследовал к тигровой стене и сел рядом с ко-адмиралом среди полосатых повязок. Адьютант установил микрофон, и Эрнесто Марианус начал:

– Бойцы! Орлы! Мы одержали большую победу! Гадолиниевый рудник отныне принадлежит Империи! Наши потери составили ноль! Наши враги обезоружены и заперты в ангаре! В страхе и мольбах они ожидают завтрашнего дня, когда мы явим им либо милость Империи, либо силу Империи!

– Убить!!! – заорали со всех сторон.

– Преступник Грабовски скован и заперт в моей каюте под охраной моих гвардейцев.

– Убить!!! – заорали со всех сторон. – Убить!!!

Адмирал улыбнулся краем рта и снова поднял ладонь.

– Мы празднуем нашу победу! – повторил он. – Слухи о нашей доблести летят так далеко, что теперь любой враг Империи предпочитает сдаться нам на милость, потому что…

– Не на вашу милость, господин Эрнесто, – тихо, но веско произнес кто-то за столом рядом с ним.

Адмирал запнулся, и губы его побелели.

– Не на вашу, – повторил тот же голос, – а на милость его сиятельства ко-адмирала Санчеса Диего Хуана…

– Молчать! – рявкнул в микрофон адмирал Эрнесто. – Как ты смеешь перебивать командира эскадры?!

– Вы не мой командир, ваше превосходительство, – возразил голос. – Мой командир был, есть и будет его сиятельство Санчес Диего…

В зале поднялся ропот и вперед выскочил капрал Эфан со своим бластером.

– На колени! – орал он. – Проси извинений, мерзавец! Ты оскорбил адмирала!

– Отберите у него бластер! – заорал кто-то, но было поздно.

Эфан поднял раструб и дал залп поверх голов. На стене, там, где была голова тигра, появилось раскаленное алое пятно. Оно вспыхнуло, словно по инерции прогреваясь изнутри, и медленно погасло, став черным. Тигр остался без головы.

– Подонки оскорбляют клан! – послышался истеричный голос, а следом раздались два залпа.

Обезглавленное тело Эфана безвольно обмякло.

И следом начался настоящий ад.

Полковника хоронили в закрытом гробу – настолько оказалось изуродовано его тело. Роботы-рудокопы привычно и деловито ковыряли оранжевый грунт. Они делали это легко и бездумно – так же копали они руду десятилетиями, так же вчера рыли котлован, куда свалили две тысячи имперских трупов.

Гарнизон стоял в молчании – все восемьдесят человек. Лишь тихо сипели кислородные мундштуки. Наконец гроб опустили в яму, и комендант базы файер-капитан Замир Пауль Ольга Юсупов первым снял с головы капюшон и поднял раструб бластера.

– Бойцы! – начал он. – Братья! Сегодня мы прощаемся с тем, кто был для нас дороже отца и матери! С тем, кому мы верили как самому себе! С тем, чья мудрость и военный опыт не знали границ! С тем, кто все предвидел, все понимал и все рассчитывал лучше нас на три хода вперед! С тем, кто самоотверженно отдал свою жизнь за нашу победу! Нашу горькую победу! Прощай, замученный подлыми имперскими гвардейцами, но не сдавшийся бригадир-полковник Зоран Зоран Петра Грабовски!

Замир качнул бластером и дал залп в низкое серое небо. Холодный аргон пронзил оранжевый световой луч и растаял в вышине. Следом вскинули бластеры остальные. И Томаш, закусив губу, яростно надавил на кнопку.

Роботы деловито закидали яму грунтом, а рядом поставили пирамидку из гадолиния с выгравированной надписью.

«Оказывается, ему уже было семьдесят три», – сообразил Томаш.

Обратно шли молча, гуськом. Лишь в санпроходнике перед лифтами, когда уже сняли кислородные маски, кто-то сказал задумчиво:

– Да уж, всего не рассчитаешь…

– В каком смысле? – обернулся Замир.

– Я говорю, – продолжал рассуждать Оскар, – вряд ли полковник рассчитывал погибнуть. Он грамотно рассчитал, что нерастраченный боевой дух и вражда кланов заставят их устроить драку. Но ведь его не собирались убивать в тот вечер, просто под горячую руку попался, когда у них началась бойня.

Замир прищурил глаза и смерил Оскара взглядом.

– Оскар Шимон Бояна Вельд! – отчеканил он. – Уж не хочешь ли ты сказать, будто полковник не совершил свой последний подвиг? Будто он не отдал жизнь за всех нас и за победу над эскадрой? Будто погиб по глупости и недосмотру?

– Да нет, – покачал головой Оскар. – Я так не говорил. Я сказал, что полковник вряд ли собирался погибать так просто. Наверняка думал выжить, да всего ж не учтешь…

– Оскар Шимон Бояна Вельд! – отчеканил Замир яростно. – Сегодня, в день нашей победы, в день прощания с полковником ты посмел усомниться в его мудрости и героизме? Выйди и повтори при всех, чтобы все видели, что в наших рядах враг!

– Послушай, Замир, – неожиданно для себя вмешался Томаш. – Может быть, хватит, а? Уж кто бы говорил про сомнения в мудрости полковника!

Замир вспыхнул, его лицо пошло багровыми пятнами.

– Томаш Мирослав Тереза Новак! – рявкнул он, поднимая бластер. – Ты как смеешь говорить с комендантом?!

– А ты мне не комендант! – выпалил Томаш, отступая на шаг. – Мне полковник был комендантом! А ты для меня трус и изменник!

– Тихо, тихо! – встревожился Оскар. – Да вы что, парни? В день победы, в день похорон…

– Не тихо! – яростно огрызнулся Томаш на Оскара и снова повернулся к Замиру, чувствуя, как левая рука сама прижимается к груди и тянется вправо, за отворот комбинезона. – Не трогай память полковника, понял? Все, что угодно, говори! Но об одном лишь прошу: оставь ее в покое!

Владимир Венгловский

Равлик-Павлик

Радиостанция в нашем Т-34 плохонькая, толку от нее во время боя – кот наплакал. Ломается чаще, чем работает. На привале вместо отдыха чинить приходится. Все уже третий сон видят, один я бодрствую – радиостанцию кручу. Хоть какая-то от меня польза. Во время боя обзор у стрелка-радиста маленький – все перед глазами скачет, ни черта не видно. Стрелял наугад, когда Студент, то есть командир, приказывал. Убил кого – не знаю.

Один лишь раз точно видел, что убил. Месяц назад под артиллерийский обстрел попали – пушку раскурочило, гусеницу сорвало. Сидим в башне – радуемся, что живые остались. Ваську-Гуся только контузило. И тут фрицы в атаку пошли. Думали, наверное, что в танке все померли. Прут цепью. Вытащили мы пулемет, за танком спрятались. Васька глаза выпучил, как рыба, ртом воздух хватает. Командир кровь со лба вытирает – осколком чиркнуло. Стреляй, говорит, Равлик. Я тогда не боялся – это же не «тигр»… Знал, что выживу. Командиру после боя орден Красного Знамени дали, а мне – медаль «За отвагу». Обещали в звании повысить, но пока не сложилось, так сержантом и остался.