Наследство огня - Юлия Мидатовна Аметова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он уперся, значит, будем действовать сами. Будь готов к третьему часу ночи, – проговорил над головой Нарики приглушенный голос княгини Лидоры. – Берешь тридцать человек и в открытую выезжаете из ворот, ясно?
– А если часовые не выпустят? Или князь Ленорк поднимет войско, а людей у нас мало! – спросил мужской голос с пилейским выговором.
– А голова на что? Я устрою так, что некого будет поднимать!
Песок зашуршал под подошвами, и княгиня со своим сотником отправилась на пир. Что она собирается устроить? Куда поскачут тридцать всадников? А если добывать оружие Князя-под-горой? Он не сможет помешать им, стоя сонный в камне! Как же его предупредить? И как спасти оружие? Она же так ничего и не узнала, так и не нашла записей времен Дарота Великого! В сундуках были записи намного старше, на полках – намного новее, но именно тех, которые были нужны, не было видно нигде. Не в стену же их замуровали! А почему нет? Нарика двинулась вдоль стены, ведя по ней пальцами. Вот холодный гладкий камень за полкой, вот шершавый шов между камнями, вот крюк, вбитый в стену над сундуком, а это что гладкое? А, это уже слуховой лист начинается!
Раздалось негромкое гудение, это лист отозвался на что-то, и тут же соседний загудел другим тоном, немного надтреснутым. Почему он дребезжит? Может, за ним что-то есть? Нет, не может быть! Вот бы его снять и посмотреть! Но он высотой в человеческий рост, и Нарика его не поднимет. А если попробовать? Все равно больше делать нечего.
– Светят окна под горой,
Светят до утра.
Ждут тебя ночной порой
Нынче, как вчера.
Он пела, держась за дребезжащий лист обеими руками, а лист гудел все громче.
– Чтобы не был твой путь далек,
Чтоб не сбиться во тьме дорог,
Чтобы дойти
До конца пути,
Светит огонек.
Тяжелый лист дрогнул, качнулся и с грохотом сам упал со стены. Как это получилось? И что там за ним? Нарика ткнула пальцем в широкую белую полосу извести между камнями, и известка со стуком посыпалась, как камни из скалы во время землетрясения. За ней открылась щель шириной в ладонь, и из нее показались какие-то свитки, толстая пачка листов сонника и еще что-то твердое. Нарика подхватила все разом и бросила на стол.
Медные листы снова загудели, Нарика обернулась. Упавший лист сам собой поднялся, а в полу открылась черная дыра, и из нее появилась клетка со светляком, а потом корзинка, из которой пахло хлебом и самоспелами.
Отец пришел! Нарика подхватила корзинку и клетку, а отец выбрался из-под земляного пола.
– Ты откуда?
–Из дома. Старшина велел проверить подземный ход, а я в нем двадцать лет не был.
– А куда он идет?
– К Водяной башне и к реке, когда-то по нему ходили из крепости за водой. А ты зачем сняла лист? Под ним было что-то?
– Было, но я сама не знаю, что. Пап, а откуда ты знал о подземном ходе?
Отец начал разбирать то, что нашла Нарика.
– В детстве бабка рассказала, а двадцать лет назад я сам весь ход прошел и доложил старшине Борку. Сегодня он велел мне проверить ход, ведь Лидора Пилейская неспроста сюда явилась…
– Да, я слышала, как она велела своим людям выехать из крепости за час до рассвета, и собирается что-то сделать, чтобы задержать их было некому!
– Так, – помрачнел отец. – Надо сказать Рейту!
Он встал на сундук, открыл окошко и посвистел каким-то особым свистом. В окне показались огромные сапоги сотника Рейта, и, пошептавшись с ним, отец вернулся к столу.
– Гору трясет, листы гудят, – сказал он, садясь. – Может, и вправду Дарот Великий просыпается?
– Он не Дарот! – вставила Нарика.
– А ты откуда знаешь?
– Он сам мне сегодня сказал, но он не может выйти из горы!
Отец недоверчиво посмотрел поверх свитков.
– Подожди, подожди! Так ты что, видела Князя-под-горой? Он действительно там, под Громовой?
– Он в скале на Громовой горе, – зачастила Нарика, – раньше там ничего не было видно, а сегодня осыпались камни, и он был там! Он даже проснулся, открыл глаза, черные такие, сказал, что он не Дарот, и опять заснул!
Отец задумался, покачивая головой и постукивая свитком по столу.
– Непонятно, почему это все началось, и гул на Громовой, и Князь-под-горой, и княгиня Лидора в нашей крепости, и поиски оружия. Оружие надо найти, если оно существует, этого от нас хочет старшина Борк. Но мы ничего не найдем и не сможем ничего сделать, пока не разберемся во всем этом, – отец кивнул на гору свитков на столе. – Открывай, посмотрим, что за свитки.
Нарика пододвинула на середину стола клетку со светляком и вытащила из кучи один свиток.
«Я, Дарот Великий, Князь-выборщик от Нагорного Рошаеля, Княжеским словом Своим повелеваю» – начала читать она грамоту, написанную четким писарским почерком. – «Отныне и навеки на земле Нагорного Рошаеля строжайше запрещается как подданным его, так и кому бы то ни было, отправление мыследейских обрядов, равно как и любое мыследейство. Также запрещаются танцы, мыследейство сопровождающие, равно и прочие. Любой нарушитель сего указа наказуется ящерной плетью до смертного конца, без различия пола, возраста и звания.
Князь Дарот Великий.
Писано года 8431-го месяца Пятизвездия третьего дня».
– Этот указ всем известен. Этот тоже, к тому же это не подлинник, а список, – заметил отец, передавая Нарике другой свиток.
– «Завещание, – прочитала она. – Я, Верг, сын Фионта, Князь-выборщик от Нагорного Рошаеля, находясь в здравом уме и твердой памяти, объявляю свою волю. От времени моей смерти, и далее во веки веков, в Нагорном Рошаеле по смерти правящего князя следует передавать княжение старшему из потомков его, здравствующих на время смерти означенного князя, независимо от пола и обстоятельств рождения этого родственника».
– А зачем нужно было такое завещание? – Нарика свернула свиток.
– У князя Верга не было законных детей, и он хотел оставить княжество своему побочному сыну Гиарту, который был на то время старшим из возможных наследников.
Отец принялся разворачивать один за другим остальные свитки, а Нарика вытащила из кучи тяжелый сверток, который показался из щели последним. Внутри оказалась книга в деревянной обложке, обтянутой дешевым красным ростовиком. Что тут? Кажется, доходы и расходы. Узким, острым почерком кто-то записывал прибыль и траты на зеленоватых листьях дешевого сонника, помечая день,
