Торговая игра. Исповедь - Гэри Стивенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Сорок семь целых один десятый!"
Как предположение.
Реакцию на это можно было бы назвать не иначе как праведной яростью, и, учитывая, что выкрикнутое число было и неверным, и выдуманным (а это не самое удачное сочетание в лучшие времена), я полагаю, что, даже оглядываясь назад, это было, вероятно, справедливо.
Ради своей нервной системы я сделал две вещи.
Первым делом я пробрался к Снупи и спросил его, что это за хренов PMI и как я должен был узнать его точное число в любой день.
Снупи показал мне "Календарь экономических релизов", который представляет собой полный список всех экономических данных, выходящих по всему миру в каждый конкретный день, и точное время их выхода. Количество точек данных в любой день огромно, часто более пятидесяти или шестидесяти, хотя обычно они выходят одновременно для любой страны, что означает, что обычно в течение каждого дня есть только три или четыре важных момента, когда выходят данные. С тех пор каждое утро я первым делом проверял время выхода всех данных и устанавливал на своем маленьком мобильном телефоне Nokia множество будильников на пять минут раньше. После этого я ни разу не ошибся номером, и через пару недель Руперт перестал меня хватать. Это было облегчением. Однако я не переставал ставить будильники каждый будний день в течение целых трех лет после этого. К тому времени мне было уже наплевать на выпуски данных, и никто не посмел бы меня схватить.
Знаете, это было давно, но все равно иногда, даже сейчас, когда я сижу за ноутбуком и не могу сосредоточиться, я обнаруживаю, что открыл этот календарь. Сегодня, в тот день, когда я пишу эту статью, в 7 утра вышли данные по инфляции цен производителей в Великобритании. Она составила 22,6 процента. Это довольно высокий показатель.
Второе, что я сделал, - решил, что если бы был другой вариант, любой другой вариант, я бы не стал учиться торговле у Руперта Хобхауса.
2
Вот так я и попал к Спенглеру.
Теодор Барнаби Спенглер III был, если не сказать больше, идиотом.
Это, наверное, несправедливо, если честно. Он был скорее идиотом-савантом.
Спенглер не был моим первым выбором в качестве наставника. Он не был моим вторым и не был третьим.
Решив, что сбегу от Руперта, я попытался выяснить, есть ли у меня шансы с Биллом. Мне удалось убедить его позволить мне вручную вводить некоторые его сделки в компьютерные системы, но в первую же неделю я испортил одну из них, в результате чего он с криком "Ты стоил мне сорок гребаных тысяч, ты, гребаный ТАТ!" размазался по полу.
Сорок гребаных тысяч - это вдвое больше зарплаты моего отца. Так что, поджав хвост, я вернулся в свое последнее убежище и, как и в первый день работы, перекатил свое вращающееся кресло рядом с Джей Би.
Но теперь рядом с Джей Би появилось новое присутствие - огромная, как голова Франкенштейна, фигура Теодора Шпенглера.
Теодор Спенглер выглядел в точности как Герман Манстер из сериала "Манстеры", и я заметил его урчащую, подпрыгивающую голову рядом с головой Джей-Би в тот самый момент, когда вернулся за стол в качестве штатного сотрудника. Предыдущей зимой Калеб уволил трех трейдеров. Я предположил, что Спенглер, должно быть, был какой-то восходящей звездой, которую привели на место тех парней.
Я быстро понял, что это не так.
На самом деле Спенглер был принят на работу в нью-йоркский отдел STIRT по программе выпускников из США примерно год назад , но они быстро поняли, что это серьезная ошибка, и каким-то образом убедили Калеба забрать его из их рук. Что получил Калеб в обмен на этот проклятый подарок, я никогда не узнаю, но надеюсь, что что-то хорошее.
Что такого плохого было в мальчике?
Спенглер был огромным, громоздким человеком с телом, похожим на кекс, который ходил, как упавший фермер. Каждое утро он появлялся на столе ровно в 7:29 утра, то есть ровно за минуту до официального опоздания. Опустившись на свое место, он неизменно поворачивал один из маленьких переключателей на своем динамике и обращался к одному из своих брокеров. Имя брокера всегда было обычным, с буквой "у" на конце, поэтому он выкрикивал что-то вроде
"Эй, Гранти!", "Эй, Милси!" или "Эй, Джонатани!".
С каким-то совершенно непонятным акцентом, потому что он был из Йоханнесбурга или Кейптауна, или еще откуда-то в этом роде.
И брокер, который по какой-то причине в половине случаев сам был из Эссекса или Восточного Лондона, неизбежно отвечал что-то вроде:
"Привет, Спенглер! Как поживаешь, старый плут, большой шарманщик, маньяк, прошлая ночь была дикой, не так ли? Ты нормально добрался до дома?"
В одно из первых моих утренних свиданий со Спенглером выяснилось, что он не то чтобы нормально добрался до дома, но на самом деле обмочился в такси. Я знаю это потому, что он совершенно открыто, с ликованием рассказал об этом своему брокеру. Сам брокер, похоже, счел это уморительным, что меня удивило, потому что для меня это выглядело довольно отвратительно. Джей-Би бросил взгляд через плечо на Спенглера, который сказал мне, что я не единственный, кто испытывает подобные чувства.
Я не помню, какому брокеру Спенглер рассказал эту историю. Думаю, это был Гранти. Но это не имеет значения, потому что затем Шпенглер переключил все свои переключатели, по очереди, и рассказал ту же историю, одинаковыми словами, семи разным брокерам. Все брокеры уморительно смеялись, даже три датских брокера, которых все звали Карстен. Весь процесс занял около тридцати минут. Так я узнал, что брокерам платят за смех.
Публичные рассказы о плохой личной гигиене были не единственным пристрастием Шпенглера. Он навязчиво, постоянно, бесконечно рассказывал мне ужасные шутки. Неуместные шутки, неприемлемые шутки, и Джей Би каждый раз ругал его . Это совершенно не помогало мальчику, который, казалось, только и делал, что упивался презрением. Каждый раз, когда Джей-Би отчитывал его, страдальческий оскал мальчика расходился по швам, а в тусклых глазах появлялось что-то: блеск, сияние, улыбка.
Шутки иногда носили антисемитский характер. Глубоко неразумный шаг для южноафриканского гиганта, сидящего не более чем в трех метрах от еврейского босса, имеющего право определять его зарплату. Однажды он отпускал одну из таких шуток, когда
