Похождения в Амстердаме - Крис Юэн

Уже стемнело, когда я добрался до похожего на замок Рейксмюсеума, прошел через арку в средней части здания по освещенной декоративными фонарями дорожке. Миновав музей, я оказался на берегу подсвеченного пруда, над которым поднимался легкий туман. Рядом сияло неоном и гремело музыкой кафе-бар, но я им не соблазнился и повернул на север в поисках резиденции Ван Зандта.

Дом производил впечатление скорее не размерами, а тем, что стоял на отдельном участке с лужайкой. Лужайка была великолепной, чему поспособствовали дожди, обильно поливавшие город в последние месяцы. Сочную подстриженную траву освещали два фонаря у входа на участок и мягкий янтарный свет, льющийся из окон первого этажа. К парадной двери вела усыпанная мелким гравием дорожка, вдоль которой росли искусно подстриженные в виде конусов карликовые деревья. Я бы с удовольствием прошел по этой дорожке к декоративной латунной колотушке на двери, но путь преграждала золоченая калитка. Зато имелся аппарат внутренней связи. Я нажал кнопку и наклонился к микрофону.

— Добрый вечер, — начал я. — Господин Ван Зандт дома?

— Кто вы?

— Меня зовут Чарльз Ховард. Я бы хотел поговорить с господином Ван Зандтом.

— Вы не договаривались о встрече?

— Нет, — признался я. — Но я буду признателен, если он сможет уделить мне пять минут.

— Без предварительной договоренности это невозможно.

— И как мне договориться о встрече с ним?

— Позвоните утром по телефону.

— А сейчас договориться нельзя?

— Уже слишком поздно.

На этом связь оборвалась. Все та же голландская рациональность — я был возмущен до глубины души. Живущий во мне ребенок требовал устроить скандал, но умудренный опытом взрослый быстро взял верх. Сквозь прутья калитки я с тоской оглядел дом. Меня так и подмывало перемахнуть через забор и проникнуть в дом через окно, и все это исключительно для того, чтобы поговорить с Ван Зандтом, минуя даму, которая отвечала по домофону. Но, скорее всего, все закончилось бы вызовом полиции, что, учитывая недавние события, хорошего не сулило.

С неохотой я повернулся и зашагал по улице, застроенной такими же, как и у Ван Зандта, домами, хотя калитки перегораживали подход далеко не ко всем.

Фонари, мимо которых я проходил, служили для того, чтобы облегчить дорогу гостям, но не отпугивать воров. В другой вечер я бы, пожалуй, подумал о легкой добыче на этой улице, но сейчас меня занимало совсем другое — да и при наличии такого противника, как Бюрграве, мне было не до краж.

Я дошел до конца улицы, повернул налево, снова налево и оказался перед входом в музей Ван Гога. До закрытия оставались считаные минуты, и последние посетители спускались по бетонным ступеням, многие несли в руках тубусы. Несомненно, в большинстве лежали репродукции чертовых подсолнухов. Без них не обходится ни одна витрина сувенирных магазинов, они смотрят на тебя с открыток, футболок, полотенец, кофейных кружек. Они украшают коврики для мыши, бейсболки, коробки с пазлами. Как будто Ван Гог ничего больше не нарисовал!

От музея Ван Гога я дошел до трамвайной остановки и обнаружил, что стою напротив «Алмазного дома Костерса».[6] Я не из тех, кто верит в знамения, судьбу, космическое равновесие и все такое, но, честно говоря, мне не хватило здравомыслия, чтобы принять это за совпадение. А если не брать в расчет версию совпадения, то получалось, что мне предлагалось еще раз попытать счастья с домом Ван Зандта. Не следовало смиряться с поражением, к тому же настойчивость, это я знал по собственному опыту, обычно приводила к разрешению проблемы, пусть и не всегда удавалось добиться желаемого. Если мои шансы поговорить с Ван Зандтом равняются нулю, имело смысл выяснить это прямо сейчас, а не тратить утром время на телефонные разговоры.

Приняв решение, я пересек трамвайные пути и вновь направился к Ян-Лёйкенстрат. И когда уже подходил к нужному мне дому, знакомая калитка открылась (иначе быть не могло), и из нее деловой походкой вышла хорошо одетая женщина в бежевом плаще, светлых колготках, туфлях на высоком каблуке и с сумкой в руке. Ее волосы были собраны на затылке в тугой пучок. Я подождал, пока она закроет калитку за собой, потом — пока она свернет за угол. У меня не было ни малейших сомнений, что именно она разговаривала со мной по домофону, а теперь закончила работу и идет домой. Едва она скрылась из виду, я подошел к калитке и нажал кнопку домофона.

На этот раз ответа пришлось ждать долго, и я стал всматриваться в освещенные окна первого этажа, надеясь уловить в них какое-то движение, но тщетно. Возможно, в доме никого не было, но я все-таки предполагал обратное. Женщина, с которой я говорил, не подтвердила, что Ван Зандт дома, но что-то подсказывало мне: так оно и есть. Резерфорд назвал его затворником, а домоправительница, конечно, могла, чтобы отпугнуть воров, оставить свет в одной-двух комнатах, но не во всем же доме!

Я собрался было нажать кнопку вторично, когда мое терпение вознаградилось. Голоса из динамика я не услышал, зато послышалось короткое жужжание, и замок на калитке отомкнулся. Я ее открыл и по дорожке направился к двери. Мелкий гравий хрустел под ногами, словно с каждым шагом я давил тысячу маленьких жучков. Наконец я добрался до двери, поднял латунную колотушку и постучал по дереву.

Мне ответила тишина.

Я выждал какое-то время, постучал вновь. На этот раз из дома раздались крики. Мой голландский по-прежнему оставлял желать лучшего, но у меня создалось впечатление, что меня бранят на все лады. И что все это значило? Хозяин хотел, чтобы я воспользовался отмычками и вошел сам?

Я стукнул третий раз, и крики заметно приблизились. А кроме того, стали яростнее, словно человек, который кричал, двигался очень медленно, зато с каждым шагом раздражение его нарастало. Скоро голос вплотную приблизился к двери, и, наконец, повернулся барашек замка, дверь приоткрылась, и в проеме появилась злобная старческая физиономия.

Дело в том, что иногда внешность персонажей моих книг я «срисовываю» с людей, которых встречаю в жизни. Думаю, раз или два я просто вставил в романы моих знакомых. Гораздо чаще в моих героях смешиваются черты двух или трех людей — к примеру, старого родственника, кондуктора, встреченного накануне, и телевизионного комментатора. Иногда я описываю внешность человека, глядя на снимок в журнале, а черты его характера заимствую у исторической личности; кое-кому не везет, поскольку я награждаю его болезнью, о которой прочитал в справочнике. Но никогда раньше я не сталкивался с живым воплощением персонажа, который ранее существовал только в моем воображении. Невероятно, но я увидел перед собой дворецкого Артура, и сходство было столь велико, что я не буду описывать Нилса Ван Зандта, а просто приведу несколько строк, посвященных ему в моей книге.

«Кожа старика свидетельствовала о том, что жизнь у него выдалась не праздная. Сухая, съежившаяся, скукоженная, она собиралась морщинами на лбу и в уголках глаз. Там, где натягивалась, к примеру на переносице, она выглядела тонкой, как кисея, тогда как на шее скручивалась, превращаясь в истертые веревки. Его седые волосы заметно поредели, стали мягкими, как пух, из них торчали здоровенные уши, похожие на клоки ваты, какими затыкают горлышко в пузырьках с таблетками. Серые слезящиеся глаза напоминали гальку на морском берегу, и он смотрел сквозь меня, совсем как слепой. Спина у него согнулась, плечи ссутулились, и ходил он, опираясь на трость из темного дерева. Черный костюм дворецкого висел на нем, как на вешалке, белая рубашка пожелтела у воротника, а галстук-бабочку последний раз завязывали, должно быть, в том самом году, когда затонул „Титаник“».

Нет, конечно, открывший дверь старик не был одет в костюм дворецкого, но в остальном сходство оказалось просто невероятным. Как ни странно, но точно так же отреагировал и хозяин дома — правда, он сразу прижал руку к сердцу и привалился к дверному косяку; губы его беззвучно раскрывались и закрывались, как у выброшенной на берег рыбы. Потом он посмотрел на меня, печально покачал головой, зубы сжались, глаза блеснули. Затем он что-то залопотал на голландском.

— Подождите! — Я вскинул руки. — Видите ли, я — англичанин. Извините, если напугал вас.

Он замолчал, не закончив предложения. Потом перешел на слова, которые я мог понять.

— Кто вы? — Он прищурился.

— Меня зовут Чарли Ховард. Вы — господин Ван Зандт? Я бы хотел поговорить с вами, если не возражаете.

— Вы не договаривались о встрече со мной?

— Нет.

— Тогда вы должны уйти. Я подумал, что вернулась моя домоправительница. Я решил, что она забыла ключи.

— Она только что ушла.

— Тогда она подала вам хороший пример.

И он начал закрывать дверь. Рефлекторно я вставил ногу в щель между дверью и косяком. В глазах старика мелькнула тревога. Щеки затряслись. Я уверен, в тот момент он подумал, что я на него наброшусь.