Журнал «Вокруг Света» №03 за 1982 год - Вокруг Света

Наконец 29 марта после полудня буря стихла.

Итак, мы провели 42 часа без пищи и питья в наших спальных мешках. Приведя себя быстро в порядок, накормив собак и съев двойную порцию пеммикана, мы снова пустились в путь.

Рано утром 30 марта буря прекратилась и установилась чудная, ясная погода. Туман, плотной завесой закрывавший доселе западный горизонт, рассеялся, и мы увидели в недалеком расстоянии от нас берег неизвестного материка, тянувшийся к северу, параллельно направлению нашего пути. Измерения показывали нам 84° 50" северной широты и 95° 36" западной долготы. Земля эта производила впечатление двух островов, хотя вследствие неудовлетворительности моих наблюдений категорически утверждать это я бы не стал. Эти острова были, по всей вероятности, частями огромного материка, простирающегося далее на запад. Видимый нами берег простирался от 83° 20" до 84° 51" близ 102-го меридиана. Горизонтальный профиль этого берега неровен и горист. Местами он возвышается до 1800 футов над уровнем моря и несколько походит на остров Гейберга.

Мы переступили границу жизни. Уже много дней прошло с тех пор, как мы потеряли последний след всякой животной жизни. Ничья нога не переступала еще этих пределов. Застывшее ледяное море, бездыханное, простиралось под нами, и мы были одни, совсем одни в этом безжизненном мире. Постепенно и незаметно мы вступили в заповедные пределы царства белой смерти.

В 24 дня, включая сюда остановки и обходы неудобного пути, мы прошли еще 300 миль, то есть в среднем 13 миль ежедневно. Во время переходов через, по-видимому, бесконечные ледяные просторы я внимательно следил и за нашим собственным физическим состоянием. С тревогой я наблюдал изо дня в день за падением собственных сил и наступающим физическим изнеможением моих спутников — эскимосов. Болезнь одного из нас была бы равносильна гибели всей экспедиции. Но как бы то ни было, нам оставалось одно: использовать всю силу без остатка и до конца.

Утром 13 апреля наши мучения достигли своего апогея. Целый день неослабно дул пронзительный западный ветер и к вечеру довел нас до отчаяния.

Авелах прилег на санки и отказывался идти дальше. Собаки, повернув головы, проницательно смотрели на своего хозяина. Я приблизился к нему и остановился рядом. Этукискук также подошел к нам и молча тупым взглядом стал смотреть на юг. Крупные слезы катились из глаз Авелаха. Несколько минут длилось молчание. Мера страданий переполнилась. И, едва ворочая языком. Авелах промолвил: «Хорошо умереть, больше невозможно...»

14 апреля наши наблюдения определили положение — 88° 21" северной широты и 95° 52" западной долготы. Мы находились в 100 милях от полюса. Но настроение наше от сознания такой близости к заветной цели ничуть не повысилось.

Со стиснутыми зубами и страшным напряжением воли мы начали наши последние переходы через льды. Собаки, обмахиваясь пушистыми хвостами, бежали быстро и ровно. И с каждым щелканьем кнута верные животные сильнее налегали в упряжь, увлекая за собою легкие санки. Нас смело можно было показывать в музеях-паноптикумах в качестве диких людей. Постоянное мерцание снега вызвало шелушение кожи на лице, которое нас изуродовало самым фантастическим образом. Ослепительное блистание кристальной ледяной поверхности вело к сокращению мускулов, окружающих глаза. Зрачки стянулись до величины игольного ушка, с бровей и ресниц свисали ледяные сосульки. Вследствие постоянного ветра и крутящегося в воздухе снега у нас вошло в привычку щурить глаза.

Под глазами у нас образовались кровоподтеки, и нам вследствие сильной боли стоило больших усилий держать их открытыми.

19 апреля мы расположились бивуаком на живописном старом ледяном поле, окруженном со всех сторон мощными глыбами. Мы наскоро раскинули палатку и накормили голодных собак. Подкрепившись горячим гороховым супом и парою кусков замороженного мяса, эскимосы быстро заснули, в то время как я принялся по привычке за определение нашего географического положения. Измерения показали 94° 03" западной долготы, а вычисление широты секстантом дало 89° 31", то есть расстояние в 29 миль от полюса.

Сердце мое запрыгало от радости, и, должно быть, я вскрикнул, так как мои спутники проснулись. Я объяснил им, что мы находимся в двух переходах от «Тити Шу» («Большого Ногтя»). Здоровым пинком Этукискук разбудил Авелаха. Оба взобрались на ледяную глыбу и принялись разыскивать «Большой Ноготь» в подзорную трубу. Они не могли себе представить ось земного шара без какого-нибудь реального признака ее на поверхности земной коры. Я попытался объяснить им, что самый полюс невидим для глаза и что его положение определяется только специальными инструментами. Этим ответом они удовлетворились и выразили свой восторг громкими криками «ура». Два часа они плясали и пели на радостях, как сумасшедшие.

На радостях мы устроили целое пиршество, заварив большой чайник чая, приготовив великолепный суп из пеммикана и полакомившись даже бисквитами. Собаки выразили нам полное свое сочувствие и одобрение оглушительным лаем и в награду получили дополнительную порцию пеммикана.

Мы горели, как в лихорадке. Ноги бежали сами собой. Наш энтузиазм заразил даже псов, и они так быстро понеслись вперед, что я еле успевал следить за правильностью курса. Глаза невольно искали какого-нибудь признака близости точки полюса, но не находили ничего необычного на горизонте. Впереди простирались те же самые волнистые, движущиеся поля, что и раньше. Идя впереди каравана на расстоянии нескольких десятков саженей, я взбирался время от времени на глыбы льда и оборачивался назад, любуясь быстротою движения моего маленького поезда.

Отсюда ледяные холмы казались облитыми червонным золотом, а долины между ними тонули в волшебном фиолетовом сиянии всех оттенков.

В полночь 21 апреля под звуки эскимосских песен и вой собак мы снова двинулись в путь. Наши собаки выглядели теперь особенно могучими, а Этукискук и Авелах, несмотря на свою худобу и слабость, держались с достоинством великих завоевателей. Радостью победы забились наши сердца, когда мы переступили снежный порог заветной цели, для которой мы готовы были отдать нашу жизнь и пережили столько адских пыток. По шагомеру до полюса осталось четверть мили, и мы спокойно заснули с сознанием, что полюс уже виден.

Продвинувшись вперед еще на 15 секунд широты, мы сделали добавочные наблюдения, поставили нашу палатку, выстроили иглу из снега и вообще устроились поудобнее, так, чтобы иметь возможность сделать дважды наблюдения за положением солнца. Таким образом, мы могли проверить наше положение и основательно отдохнуть. Этукискук и Авелах все время спали, я же не мог заснуть.

Цель моей жизни была достигнута, честолюбие удовлетворено. В такую минуту мне было не до сна. Мы достигли центра северного мира. Мечта человечества осуществилась. Победили мы, и на полюсе, заветной цели народов, мы водрузили наш флаг. И славный этот момент будет назван в истории 21 апрелем 1908 года от Рождества Христова.

Ранним утром 23 апреля мы повернулись спиной к полюсу и солнцу».

Обратный путь был очень трудным. Уже умирая от голода, партия Кука достигла земли, но вынуждена была зазимовать в снежной пещере у мыса Спаро. В эскимосское поселение, к людям, они вернулись только в апреле 1909 года. Именно поэтому телеграммы Кука и Пири пришли в цивилизованный мир почти одновременно.

Надо сказать, что Фредерик Кук участвовал в одной из ранних экспедиций Роберта Пири. Ничто тогда не омрачало их отношений. Во время лавировки корабля в тяжелых льдах удар рукоятки штурвала переломил ногу Пири, и только искусство доктора Кука позволило избежать осложнений. В те годы Пири писал: «Доктору Куку мы обязаны тем, что среди членов нашей экспедиции почти не было заболеваний. Я не могу не отдать должное его профессиональному умению, неизменному терпению и хладнокровию в критические моменты. Занимаясь этнографией, он собрал огромный материал о практически еще не изученном племени гренландских эскимосов. Он всегда был полезным и неутомимым работником». Характерно, что уже через полгода, когда Кук запросил разрешение начальника экспедиции на публикацию своих материалов об эскимосах, Пири ответил отказом. В этом, видимо, проявилась его обычная ревность к достижениям других полярных исследователей, его уверенность, что материалы, собранные участником его экспедиции, принадлежат ему — Пири.

Жизненные пути двух американских путешественников надолго, разошлись.

Кук совершил две кратковременные экскурсионные поездки к берегам Гренландии. Потом участвовал в морской экспедиции в высокие южные широты. Их судно накрепко зажало льдами — эта была первая зимовка в Антарктике. Экспедиция не готовилась к зимовке, по крайней мере морально, и оказалась на краю гибели. Только благодаря энергии доктора Кука и молодого, никому еще не известного штурмана Руала Амундсена удалось справиться с цингой, удалось пробудить в ослабевших людях любовь к жизни и весной вывести судно из льдов.