Убийство Кирова Политические и уголовные преступления в 30-х годах - Михаил Росляков

Были приговорены:

4 человека — к тюремному заключению на 10 лет.

5 человек — к тюремному заключению на 8 лет.

7 человек — к тюремному заключению на 6 лет.

3 человека — к тюремному заключению на 5 лет.

23 декабря следствие установило «отсутствие достаточных данных для предания их суду», а 16 января судебная военная коллегия Верховного суда приговаривает всех к тюремному заключению на разные сроки. Пройдет еще полтора года, и на Московском процессе в августе 1936 года все эти люди окажутся уже не только подстрекателями, но и организаторами убийства, превратятся из идеологических вдохновителей в прямых участников преступления.

18 января 1935 года в газетах под заголовком «В Народном комиссариате внутренних дел Союза ССР» публикуется постановление, что приговорены к заключению в концентрационном лагере на сроки от 4 до 5 лет 49 участников зиновьевской оппозиции, среди которых известные в Ленинграде лица: И. К. Наумов, П. А. Залуцкий, А. П. Костина, М. С. Рэм (Иконников), Е. К. Коршунов, Я. И. Богомольный, С. Н. Бограчев, А. А. Муштаков, К. Н. Емельянов, А. Н. Емельянов, 3. Н. Гайдерова и другие. Одновременно приговорены к ссылке в различные пункты на сроки от 2 до 5 лет еще 29 человек, в том числе: М. В. Поздеева, С. М. Равич, Я. С. Цейтлин, А. Н. Панов, А. А. Харитонов, М. Т. Николаева, Г. И. Сафаров и другие.

23 января та же военная коллегия и в том же составе рассмотрела дела по обвинению сотрудников Ленинградского управления НКВД и приговорила:

1) Бальцевича М. К. за преступно-халатное отношение к служебным обязанностям по охране государственной безопасности и за ряд противозаконных действий при расследовании дел — к заключению в концлагере на 10 лет.

2) Медведя Ф. Д. и Запорожца И. В. за преступно-халатное отношение к своим обязанностям по охране государственной безопасности — к заключению в концлагере на 3 года каждого.

3) Губина А. А., Котомина М. И., Петрова Г. А. за преступно-халатное отношение к служебным обязанностям — к заключению в концлагере на 3 года каждого.

4) Фомина Ф. Т., Горина-Лундина А. С, Янишевского Д. Ю., Мосевича А. А., Белоусенко А. М. и Лобова П. М. за халатное отношение к служебным обязанностям — к заключению в концлагере на 2 года каждого.

Так быстро и так далеко от истины прошло это следствие по столь исключительно важному событию.

На словах — любовь и признание, на деле — глумление над священной памятью светлой личности подлинного ленинца Сергея Мироновича Кирова. Клевета, обман, провокация сплетены в порочный круг. По законам цепной реакции прошли в период 1935–1938 годов массовые аресты руководящих деятелей партии, низовых активистов, всех, кто мог быть опасным разоблачителем всей подноготной преступления. Независимо от роли

Сталина в гибели Кирова, его позиции при расследовании убийства, расправа с невиновными красноречиво, убедительно рисует сталинское коварство, самолюбие, кровожадность, мстительность и тому подобные черты деспота.

Глава 3

Исполнители и сообщники

Версии

Первую скрипку в массовых репрессиях против честных партийных руководителей, против актива партии и в деле организации провокационно-фальсифицированных процессов сыграл А. Я. Вышинский (1883–1954), прокурор сначала РСФСР (1931–1935), а потом, в январе 1935 года, выдвинутый Сталиным на должность прокурора СССР (1935–1939). Сталин наградил Вышинского эпитетом «умный прокурор» — эта высокая оценка была дана «за успешную работу по выкорчевыванию „врагов народа"».

Кто же этот Вышинский в прошлом? С 1903 года по 1920 год он член РСДРП, меньшевик, в предреволюционный период работал секретарем думской фракции меньшевиков, юрист. Только в 1920 году Вышинский вступает в РКП (б). Здесь уместно напомнить, как относился В. И. Ленин к подобного рода коммунистам — запоздалым выходцам из меньшевиков. В статье «О чистке партии», напечатанной в «Правде» 21 сентября 1921 года, Ленин пишет: «По-моему, из меньшевиков, вступивших в партию позже начала 1918 года, надо бы оставить в партии, примерно, не более одной сотой доли, да и то проверив каждого оставленного трижды и четырежды. Почему? Потому что меньшевики, как течение, доказали за период 1918–1921 гг. два своих свойства: первое — искусно приспособляться, «примазываться» к господствующему среди рабочих течению; второе — еще искуснее служить верой и правдой белогвардейщине, служить ей на деле, отрекаясь от нее на словах»[40]. !

Вступив в нашу партию, А. Я. Вышинский устремляется не на фронт против белополяков, а устраивается в Наркомпроде, в отделе распределения продуктов. Как он там подвизается? И на это есть замечание Ленина. 23 мая 1921 года Ленин пишет записку члену коллегии Наркомпрода А. Б. Халатову о хаосе и неразберихе в отделе распределения Наркомата продовольствия:

«С глубоким сожалением должен констатировать, что дела в Компроде (с распределением) не улучшились. Тот же хаос цифр. Сырые цифры вами владеют, а не наоборот. Вы мне дали груду цифр, груды непереваренного сырья».

Ленин хочет разобраться. Вызывает к себе Наркома продовольствия Н. П. Брюханова и его заместителя А. И. Свидерского. Цитируем далее Ленина:

«Зову Брюханова и Свидерского. Они привели Вышинского. Он дал цифры: за 8 дней (18–25 мая) дали Москве 165 вагонов (без овса). 165:8 = 205/8. Москвичи говорят: и 18 регулярно не имеем»[41].

И тогда уже, заметим от себя, Вышинский склонен к очковтирательству.

Вот каков этот «умный прокурор», академик юридических наук, запутавший и нарушивший элементарные нормы юриспруденции, создатель организованной системы клеветы, провокаций, произвола.

Этот академик обосновал «нормы»: для установления виновности достаточно признания обвиняемого, а не реальное доказательство его вины. Попрание элементарных прав политических заключенных, организация клеветнических наветов — словом, стопроцентное нарушение и дискредитация революционной законности. И за все это прах Вышинского по «высоким соображениям международных отношений» замурован в Кремлевской стене, рядом с виднейшими деятелями партии и Советского государства. Память же о жертвах произвола, проведенного при активном участии Вышинского, хранится лишь в сердцах честных людей; задуманный же на XX съезде Пантеон предан забвению[42], а о загубленных честных ленинцах в лучшем случае пишут — «жизнь его оборвалась».

Другой зловещей фигурой является Яков Самуилович Агранов (1893–1938). О его прошлом известно немного. Он— выходец из мелкобуржуазной семьи, с 1912 по 1914 год был в партии эсеров, в 1915 году перешел в большевики. Из воспоминаний Н. П. Горбунова[43] видно, что Агранов в 1919 году недолго работал на технической должности в аппарате Совнаркома. В 1921 году, в то время, когда в Малом Совнаркоме работали М. С. Богуславский, Я. Н. Дробнис, несколько месяцев Я. С. Агранов состоял секретарем Малого Совнаркома[44]. С 1923 по 1938 год он занимал руководящие должности в ОГПУ — НКВД. После смерти В. Р. Менжинского в апреле 1934 года и вступления на должность наркома внутренних дел Г. Г. Ягоды Агранов утвержден его заместителем. В 1937 году исключен из партии, как сказано в Именном указателе Сочинений В. И. Ленина, «за систематическое нарушение социалистической законности».