«Если», 1998 № 04 - Кир Булычёв

Мидас был сыном великой богини Иды от некоего безвестного сатира, какие слонялись по всему древнему миру в переизбытке. Вокруг самого Мидаса сплетено множество разных историй. Что доказывает: с производством золота он справляется недурно.

Основав лабиринт как первое в мире государство всеобщего благоденствия, Дедал даже не задумывался о выгоде. Он полагал выгоду несущественной. Каждый получал крышу над головой, пищу, одежду, оружие, короче, все нужное для того, чтобы вести достойную жизнь и сражаться с врагами. Дедалу казалось, что этого достаточно, более чем достаточно. В коммерции он не видел нужды, покупки находил изнурительными. Прелести потребления превышали его понимание. Он же строил свой лабиринт в прежние времена, до того как коммерция сделалась сперва уважаемой, затем привычной и наконец совершенно необходимой.

В дни Дедалова детства, если кому-то требовалась шуба, этот кто-то шел в лес на охоту и добывал зверя, не прибегая к более гуманному современному методу — пойти в магазин и купить то, что надо. Но времена меняются, а поскольку лабиринт существует синхронно со всеми странами и эпохами, то подвержен влиянию новых идей. Сперва покупать было непривычно, однако вскоре этот способ приобретения вещей стал стандартным и вытеснил прежний обычай делать все собственными руками.

Остановить идею, когда ее время пришло, немыслимо. Дедал внес закон, запрещающий большинство разновидностей купли-продажи, но запрет оказался эффективен не более, чем прокламация против кори. Люди добывали деньги, продавая Мидасу и другим посредникам, имеющим на то право, а вернее, даже обязанным скупать все подряд, исходя из требований архетипа: статуи, золотые кубки, гребешки из слоновой кости, амулеты из янтаря, расшитые ткани и тому подобное, что составляло убранство лабиринта. Мидас платил золотыми и серебряными монетами, а затем перепродавал товар с внушительной прибылью музеям и частным коллекционерам XX столетия.

Система не была совершенной, однако обеспечивала многим надежный источник дохода. Вскоре у всех без исключения завелись деньги. Хотя в течение долгих лет купить на них было нечего. Ведь в те времена не существовало ни книжных лавок, ни кино, ни бутиков и супермаркетов. Еще важнее, что не существовало и развлечений.

Пробел по части развлечений Дедал пробовал устранить. Он завел театры под открытым небом, где ставились классические драмы. Вход был свободным, но интереса зрелище вызывало не больше, чем любое искусство, финансируемое правительством.

Населению Дедалова лабиринта классическая мура вовсе не нравилась. Дедал совершил ошибку, с самого начала предоставив каждому сферический телевизор, чтобы люди могли связываться друг с другом с помощью электроники, моментально и бесплатно, ибо, как заявлял Дедал, долг государства — обеспечить населению свободу коммуникаций. Прекрасно, отвечали обитатели лабиринта, а скоро ли мы получим еще и кабельное вещание? Скоро ли у нас появятся каналы из прошлого и из будущего, ведь ты утверждаешь, что и то, и другое — вокруг нас?

Напрасно Дедал пытался проповедовать допотопные удовольствия — собирайтесь, мол, вечером по пятницам возле стихотворца с лирой и распевайте хором народные песни. Никакого толку: размножились пиратские кабельные станции и принялись записывать и передавать фрагменты будущего, от которых Дедал пытался оградить свой народ, мотивируя это тем, что подобное знание аномально и чревато катастрофой. Для тех, кто пятнает философскую чистоту лабиринта коммерцией, были установлены самые суровые наказания. И, разумеется, тоже безрезультатно.

Тогда Дедал ввел регулярные полицейские рейды и облавы, но при всем желании не мог поспеть одновременно повсюду. То тут, то там возникали подпольные предприятия; обычно их возглавляли вороватые типы с черными усиками, торгующие прямо с борта микроавтобусов, которых в древней Греции, конечно, не должно было быть вообще и которые тем не менее появились благодаря находчивым похитителям правительственных секретов — вспомните, как Прометей похитил огонь с небес. Все делалось так, чтобы эти неразрешенные, незаконные предприятия можно было мгновенно свернуть, если поблизости объявится Дедал.

Предсказывать, где и когда Дедал объявится в следующий раз, сделалось доходным бизнесом само по себе, сверхиндустрией, от которой в последнем счете зависело благополучие всех иных коммерческих предприятий. Определение местопребывания и расписания передвижений Дедала стало отдельной отраслью — дедалологией. Дедалологи всегда брались сообщить, где он, когда он и как он. Было несколько прогностических школ, в большинстве своем основанных на сведениях о предшествующих маршрутах мастера-строителя и, естественно, на изучении его психологии. Но эвристически ничего достоверно установить не удавалось, предсказатели работали, в общем-то, наобум, ненаучно, ненадежно, и возникающие в итоге тревоги оборачивались серьезными социальными последствиями, особенно в силу того, что условия проживания в лабиринте были нечеткими, а право собственности на землю негарантированным: ведь Дедал изничтожал индустрию там и тогда, где и когда обнаруживал, и человечество никак не могло сделать следующий решительный шаг вперед и взяться за возведение торговых рядов.

Прорыв наступил, когда Пифагор опубликовал теорему координат, где утверждалось, что предсказать, где Дедал объявится вновь, научными методами невозможно из-за общих принципов коммерческой неопределенности, зато вполне можно предвидеть с высокой степенью точности, где и надолго ли ему почти наверняка не бывать.

Уравнения пифагорейской системы негативных допущений весьма изящны, но углубляться в них нам сейчас недосуг. Довольно отметить, что этот могучий логический метод в конце концов дал людям возможность возвести торговые ряды, положив тем самым предел эре коммерческого беспредела.

— Ах, нет, только не это! — воскликнул Тесей, вовремя опознав испещренные пятнышками трилистья, характерные для погубительницы настроений, которую чаще называют саможалельной травкой, хотя на деле это приземистые кочевые кустики, обладающие свойством подкрадываться к жертвам совершенно незаметно.

Саможалельная травка захватывает проходящих мимо кончиками листьев, изогнутыми, как крючки, и запускает в тело усики, после чего вы испытываете приступ самоосуждения пополам с самоиронией. Однако начальная стадия атаки зачастую проходит незамеченной. А яд вступает в действие без промедления, проникает в кровь, расползается по стенкам артерий, прикрывая свою сущность плащом, прикидываясь вашим родственником и тем самым обманывая антитела, которые продолжают беззаботно перекидываться в картишки, словно ничего не случилось.