Бессмертный избранный (СИ) - Андреевич София

Я нетерпеливо передергиваю плечами, когда он снова смеется. Тихо, почти неслышно, себе под нос.

— Как ты вывез меня из Асмы?

— Да на повозке и вывез. Умерла ты вечером, в ночь уже Мланкин отдал приказ тебя увозить. Сказал, что из тебя вода гнилая полилась. Боялся, как бы не растеклась до завтрашнего утра. Сын твой плакал сильно, Инетис.

Кровь отливает от моих щек. О мой мальчик. О мой Кмерлан.

— Мы тебя погрузили на повозку, накрыли рогожиной, чтоб лица твоего видно не было, и повезли. Я проводник, кто б меня остановил.

— А если бы я попросила тебя отпустить… Ты бы отпустил?

Я смотрю на него, он гладит бороду своей мозолистой рукой и качает головой.

— Не попросишь ведь, Инетис. Нет тебе иной дороги, только в вековечный лес.

— Откуда ты знаешь? — Я пристально вглядываюсь в бородача, и он снова усмехается и кладет в рот последний кусочек хлеба. Краюху заворачивает обратно, аккуратно складывает в узелок остатки сыра и лук. — Я не видела тебя раньше. Откуда ты? Ты давно служишь у нас?

Бородач зевает и глядит на солнце, наконец-то выбравшееся из-за горизонта. После двоелунных ночей солнце всегда восходит чуточку позже. Словно ленится, словно считает, что после такой яркой ночи люди Цветущей долины вполне могут еще немного побыть в темноте.

— Я давно Мланкину служу. Приглядываю за умершими, провожаю их. Шесть Цветений назад много людей проводил… — Его взгляд на мгновение затуманивается. — И провожу еще немало. Магов я сразу узнаю, Инетис. А ты — маг. И куда тебе дорога, как не в лес?

— Скажи мне свое имя, — прошу я, и бородач кивает.

— Скажу. Скажу, как время придет.

Я прищуриваю глаза и гляжу на него. Есть что-то в его лице, что напоминает мне брата. И взгляд слишком цепкий для простого проводника, которому поручили еще одни проводы. Я зачерпываю ковшом немного воды и плещу на руку, в которой держу зуб.

— Истина, истинная, имя твое выстраданное, вода скажет мне твое имя, — шепчу я и обхватываю мокрой рукой ручку ковша. Но вода молчит, хоть бородач и брался только что за эту ручку, и тепло его тела еще осталось на ней.

— Время еще не пришло, Инетис, — усмехается бородач.

— Ты — маг? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

Он качает головой.

— И для этих слов время еще не пришло. Отдыхай, Инетис. К лесу приедем еще нескоро. Набирайся сил.

Я задумчиво смотрю на оказавшийся бесполезным зуб, пожимаю плечами и забираюсь под рогожу. Меня везет в вековечный лес маг. Что-то подсказывает мне, что надо проделать этот путь с ним до конца. Я хочу спросить его, что будет со мной, но язык не слушается меня. Магия это или я просто все еще слишком слаба после лихорадки, но я снова уплываю в мир сновидений.

8. МАГ

Известие о кончине Инетис, правительницы Асморанты, владетельницы семи земель Цветущей долины от мора до неба и до гор, настигает нас с Улисом уже на подъезде к Шиниросу. После ночи в подвале какого-то самдуна мы просим хозяина подать горячую еду и питье, и тот, накладывая на тарелки тушеные потроха с гороховой кашей, рассказывает нам новость, которую принес скороход.

Я жалею, что не застал его — мне бы хотелось расспросить поподробнее. Но скороходам не до болтовни за кружкой пива, они постоянно бегут вперед, несут народу Асморанты вести, плохие или хорошие, добрые или недобрые. По случаю смерти правительницы самдун сегодня вечером будет закрыт. Хозяин намекает нам, что пора расплатиться за ночлег, и я достаю последние денежные кольца. На утреннюю трапезу хватит, а там уже и рукой подать до Шинироса. Южане подобрее асморийцев, да и работы, за которую можно получить кусок хлеба да чашку молока, в тех краях навалом. Приближаются Холода, и в поле и в хлеву есть, чем заняться.

— Говорят, гнильница погубила, — говорит хозяин в ответ на мой вопрос. Пересчитав кольца, он нанизывает их на прут и наливает нам горячего молока, только что с очага. — Молода была правительница. А у наместников больше дочек и нет, Мланкину и заменить-то ее некем. Разве что из Алманэфрета длинноглазую возьмет.

Улис наклоняется к нему, чтоб позлословить вполголоса, но я не слушаю их болтовню более. Гнильница. Водянка, водная смерть, водяная лихорадка. Я вспоминаю Инетис, ее горячие руки, ее сбивчивое дыхание, осипший от жара голос. Она должна была сгореть, если откажется принять обратно магические силы. Сгореть — но не захлебнуться собственной водой. Я забираю у хозяина плошку с едой и чашку с горячим молоком и иду к столу. В зале пусто, я усаживаюсь на ближайшую лавку и начинаю есть. В голове пляшут мысли. В ней словно завелась стая дзур, но я не могу вернуться назад сейчас, когда до Шинироса осталось полдня пути, а до Шин — еще день по окольным дорогам.

Я и рад бы поехать по Обводному тракту, но на нем слишком много отрядов наместника. Вековечный лес в Шиниросе охраняется как сокровищница, и на лесных тропах полным-полно вооруженных людей. Улис не маг, ему ничего не угрожает, но зуб тсыя у меня на шее их точно не обрадует. Скрываться за запахом мозильника днем все-таки опасно. А ночью… у нас просто нет времени, чтобы ее дожидаться. Мигрис проскакал через близлежащий городок еще вчера. У Чормалы хорошие лошади, два вооруженных спутника и с ним рабрис — определяющий, а это значит, что Орвинис мне не солгал. Они и в самом деле едут в Шинирос за наследником. Но почему раньше срока? Почему сейчас, когда до возраста признания ему осталось еще целых два Цветения?

Улис считает, что дело здесь в каком-то проклятие. Он знает, о чем говорит. Он родился в деревеньке на севере Шинироса — потому я и взял его в проводники. Еще юнцом попал на ярмарку работников, а потом в дом Мланкина, где служил помощником травника, пока однажды не упал руками вперед в котел с кипящим отваром. Травник заставил его мешать отвар всю ночь напролет, и Улис просто задремал — с кем не бывает?

С тех пор он не спит по ночам и носит рукавицы, чтобы спрятать искалеченные руки. Травник нашел нового помощника, и бывший ученик получил от бывшего учителя лишь подзатыльник да пару проклятий в спину за то, что испортил отвар.

Несмотря на свои уродливые руки и не менее уродливое рябое лицо, Улис — один из самых полезных в моем деле людей. Я приготовил ему мазь, от которой рябины стали меньше и перестали так бросаться в глаза — и у Улиса по возвращении в Асму точно появится какая-нибудь хорошенькая подружка. Он уже строит планы и разглядывает свои порозовевшие щеки в ручье, у которого мы останавливаемся днем, совсем рядом с границей Шинироса, южной земли Асморанты.

— Так ты думаешь, он вызывает наследника поэтому, — говорю я, снова подталкивая нашу до этого совершенную пустую беседу в нужное мне русло.

Улис качает головой, приглаживает растрепанные ветром волосы и смотрит на меня.

— Откуда же мне знать, благородный, — говорит он. — Я не знаю. На месте разберемся. Все будет ясно на месте.

Мы терпеливо ждем, пока напьются лошади. Они далеко не так быстроходны, как скакуны мигриса, но нам и не нужно бежать с ним наперегонки. Чормала, как рассказал мне Орвинис, человек обстоятельный и степенный. У него два задания, и по каждому из них он будет обязан принести полный отчет. Деревня, на которую напали разбойники, сожжена и разграблена. Он наведается туда, узнает, что да как, посмотрит, разнюхает, пощупает. Мланкин любит считать деньги, и Чормале придется дотошно проверить все — дома, пастбища, поля. Ему придется заглянуть в каждый уголок разграбленной деревни, чтобы узнать, сколько же властителю земель от моря до неба и до гор придется отдать денег из своей необъятной казны, чтобы восстановить ее. И стоит ли вообще отстраивать заново то, что превратилось в прах.

Возвращение наследника — дело непростое и тоже не делается в один день. Рабрис должен будет убедиться, что человек, которого ему представят — тот самый, сын Мланкина и Лилеин, а не какой-нибудь охочий до почестей и богатства самозванец. Наместник видел наследника не раз и не два за жизнь. Названый отец тоже может поручиться за мальчика, которого воспитывал всю жизнь, как родного сына. Но за восемнадцать Цветений с наследником могло всякое случиться. Он мог умереть в Холода, мог отравиться ядовитыми ягодами, мог заколоть себя боевой иглой. На содержание сына Мланкин оставлял наместнику хорошие деньги. Шинирос не слыл богатейшей провинцией, но далеко не бедствовал, и немалую роль в этом сыграла денежная река, текущая из кармана правителя Асморанты прямо в карман наместника южной земли.