Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

элементов с тридцать шестым – погонщиком, призванным определиться с целями и распределить их между тремя с половиной десятками подопечных, все за десять-пятнадцать секунд сумасшедшего полета. Двумя залпами из этого неуклюжего агрегата, прозванного почему-то "бешеным огурцом", в Анголе было сбито девятнадцать юаровских "миражей" разом, – все, что находились на тот момент в небе. Неопытные зенитчики перестраховались, хватило бы и одного залпа, но на наивных юаровцев и это произвело такое впечатление, что война после этого довольно быстро стихла как-то сама собой. Понятное дело, – с необходимым результатом.

– Ну он какой? Ну?!

– Голодранец! Мудак! Чурка тупорылый!

– Это понятно!!! Ты скажи лучше, где его слабое место, как нам порадикальнее разобраться с его выводком! Думай, черт бы тебя побрал, думай!!!

– Да не тряси меня!!! И без того калган ломит, как с похмелюги, так еще он последние мозги вытряхивает! М-м-м… – он стиснул голову, как будто пытаясь выдавить из нее никак не дающееся решение, – ведь было же, было же что-то такое… простое и на поверхности!

– Там рать прет, как в сорок первом, а у него – миг-греня разыгралась! Тетя Фима женскими болезнями заразила, пар-разита!

– М-м-м…

– И ведь самое говно! Расплодники волокут для "клопов" и "слепней", х-хренову тучу, а там и одного такого хватит, чтоб целый город вымер…

– Голодранец, голодранец, голодранец…

– З-заело, что ль?! Гос-споди! Ведь самое ж говно, говорю, наплодили! Ползучие мины по три кило стэкса! "Пауков" полевых моделей. Саперных "УСА-3". Штук двести "ишаков" с фугасными огнеметами по четыре тяжелых заряда на брата! И бог весть сколько автоматических самоходок с УСС калибром от 5,45 и до 37 включительно! А главное – "Погонщики" с "УС-15" в башке, запрограммированные на маскировку и скрытое передвижение всего этого добра с то-онким учетом тактической обстановки, а на того же "ишака", когда заляжет, наступить можно, не заметив! А еще…

– З-заткнись!!! Причитает тут, как баба! Надоело! Так, го-ло-дра-нэц-с-с… К чему это, бишь, я? А-а-а-а! Ага-а-а-а!!!

– Чего? Ну, – чего?

– Так ведь голодранец он!!! Богатств не стяжал!

– Ну?!!!

– Так что чистых элементов у него – тю-тю-у. Кот нарыдал. На катализаторы к защитным насадкам, – нипочем не хватит, так? Так! Тем более, что на такую армаду! Во!

– Поподробнее, пожалуйста…

– Ну, брат… Да мы у всей его техники генераторы – в два счета потравим!

– Гений. С этим, как говорится, ничего не поделаешь.

– Да х-хватит тебе! Достал.

– Да нет, к чему? Что есть, то, как говорится, не вырубишь топором. А уж скромён, скромён-то до чего!

– А потом ему стало совсем плохо. Жаловался-жаловался, что темнеет в глазах, – да и ослеп напрочь. Крутил головой, да спрашивал, сколько до земли. Тихо-онечко вниз вел, пока не приткнул машину…

Правый хрипел, все время спрашивал, как далеко осталось до земли, начал нести какую-то околесицу на смеси русского с татарским, но упорно не отдавал ручку, пока не притер здоровенную, на восемь тонн полезной нагрузки "камбалу" к заливному лужку, вырубил ток и только потом отрубился окончательно сам. Сначала он вздрагивал, проводил рукой в пижонской расписной перчатке по незрячим глазам, как будто в попытке стереть с них невидимую пелену, а бормотание его стало уж вовсе бессвязным, негромким и монотонным, как звук ручной мельницы. Потом он только хрипел и вздрагивал. Среди тех, кто оказался в одной машине с Островитянином, пришло в сознание еще человек десять, из них способными кое-как двигаться помимо него оказалось четверо. Машина, накренясь, лежала на лугу, метрах в двухстах протекала какая-то немудрящая речка, а до изгиба проселочной дороги было и вовсе рукой подать, – метров сорок. Тут же паслись разномастные коровенки, искоса поглядывал в их сторону пастух в кирзачах и с кнутом, а выше по склону холма высыпали беспорядочной толпой разноцветные дома какой-то деревушки. И вообще картина складывалась настолько мирная, что глаз отказывался верить, а сознание не принимало: после виданного казалось, что и везде, по всей округе, по всей стране, по всей Земле клубятся облака от взрывов, а среди пылающих развалин лежат мириады трупов тех, кто даже не успел ничего понять, и что это живых – не осталось, не могло остаться после того, свидетелем чему оказался лично он. И остальные, те, кто мог, выбравшись, смотрели на эту картину с молчаливым недоверием, как на мираж с райскими садами посреди рэга Армадрор в Сахаре. Кто-то привычно полез за "комбатом", но Майкл, оборотившись к нему по-кабаньи, всем телом, проскрипел:

– Брось! Ты уверен, что твой звонок дойдет до того адресата, который нужен? Все равно отвоевались, так что этому вашему фюреру сейчас точно не до вас…

– Ты кого это ты фюрером назвал, пидор? – С трудом поднял голову один из уцелевших. – Да я тебе…

– Кончай, Синяк, – остановил его еще один, крупный и белобрысый, – нашел время…

Так они сидели, не в силах и не решаясь куда-либо двинуться, а потом за ухом у Майкла пискнул вызов.

Что-то скользнуло в высокой траве, пригибая ее, и – замерло, как мимолетное дуновение легкого ветерка. Светка нипочем на обратила бы внимания, когда бы не гуси, – они всполошились, задрали головы и начали немилосердно орать. Здоровенный, злющий вожак полез на берег и, растопырив крылья для того, чтобы казаться еще больше и страшнее, наклонившись вперед, с грозным шипением полез / Агрессия, представляющая собой потенциальную опасность в случае непосредственного контакта. Приоритет – единица, в данной ситуации – наивысший./ в осоку. И тогда его ударило в основание шеи, как топором, буквально перерубив пополам, так, что в воздух взвилось облачко пуха и бурый кровавый туман. Звук, резкий, отрывистый и острый, был такой, что зазвенело в ушах. И тут же /Объекты, аналогичные проявившему агрессию, приоритет – одна единица, в данной ситуации – наивысший./, вслед, – Бах!!! Бах!!! – все с той же беспощадной меткостью ударило по остальным гусям, что полезли на берег вслед за вожаком, так же деля их на куски и разрывая в клочья, отделяя кости