Гадюки в сиропе или Научи меня любить - Тильда Лоренс

 Как часто бывает, посоветоваться в ответственный момент оказалось не с кем. Керри вместе с Паркером уехали, родителей в очередной раз обременять не хотелось, да и Аманду тоже. Дитрих принимал решение в одиночестве.

 Он не сомневался в правильности своего поступка. Решил, что нужно идти обязательно, не придумывая глупых отговорок и предлогов. Следует показать Кристине, что он её не боится. Дитрих и раньше не боялся, но прежде Кристина его отчаянно раздражала. Теперь от былых чувств практически ничего не осталось. Место ненависти заняло равнодушие. Сказывался долгий период времени, в течение которого они не виделись.

 Тем не менее, разговаривать не хотелось.

 Сидя в уличном кафе, Дитрих пил минеральную воду со льдом. Время от времени посматривал на часы, мысленно упрекая Кристину в непунктуальности. Она не обременяла себя понятиями вежливости, опаздывала уже более чем на полчаса. Ланцу приходилось ждать её, дабы не создавать впечатление, что струсил и проигнорировал встречу.

 К счастью, официанты на него внимания не обращали, каждые пять минут не подходили и не предлагали посмотреть меню. Дитрих мог оставаться за столиком сколько угодно.

 Проведя в ожидании еще пятнадцать минут, Ланц засомневался, что встреча состоится. Кажется, Кристина решила неудачно над ним пошутить. Пригласила на встречу, а сама не пришла. Возможно, наблюдает сейчас за ним и смеется, что удалось так легко обвести его вокруг пальца. Успокаивал себя Дитрих лишь тем, что взрослая женщина не станет шутить такими способами. Не в её стиле.

 Хотя, откуда ему знать, что в её стиле?

 Кристина пришла на встречу не одна. Вместе с ребенком. Быть может, из-за ребенка и опоздала.

 Она отодвинула стул, усадила девочку, только потом села сама. Сложила руки перед собой, сцепив пальцы в замок, и только тогда посмотрела на своего собеседника. Дитрих внимательно рассматривал приемную дочь Кристины. Она не была похожа на Люси, потому смотреть на нее можно было без боли в сердце. Совсем никакого сходства. Лайтвуд была похожа на отца, тем самым раздражала мать. Теперь Кристина выбрала себе другого ребенка, похожего на нее, а не на Кайла. Вполне вероятно, что и отношение к этой девочке у нее будет более теплым, нежели к Люси, служившей напоминанием о неудачном опыте семейной жизни.

 Дитрих пытался как можно меньше внимания уделять ребенку, но все равно ненароком скашивал взгляд в его сторону. Девочка тоже с интересом смотрела на парня. Словно пыталась понять, какие дела могут быть у него с приемной матерью. Ланц поежился под чужим, изучающим взглядом, натянул кепку практически на глаза, чтобы никто не смог заглянуть ему в лицо, считать все эмоции, на нем отраженные.

 Кристина не торопилась начинать разговор, тоже ждала первого шага от собеседника. Официант, материализовавшийся рядом с их столиком, подал женщине меню. Она передала тонкую папку дочери, а сама продолжала изучать Дитриха. Ждала момента, когда он оступится.

 Она старалась держать себя в руках, но ничего не получалось. В душе вновь закипала злоба. Перед глазами мелькали картинки прошлого. Не забыла, не простила. Не забудет никогда. Дитрих Ланц так навсегда и останется для нее занозой. Напоминанием. Сейчас уже больше об ошибках воспитания. Наверное, не стоило так бурно реагировать на его появление в жизни Люси, тогда и ситуация могла развиваться иначе.

 – Так и будешь молчать? – спросила она после того, как сделала заказ.

 Официант, прихватив меню, удалился. Можно было разговаривать по душам, не опасаясь лишних ушей. Никто их разговор не слушал, но Кристине не хотелось устраивать зрелищные выяснения отношений перед публикой, пусть даже свидетелей скандала она видит первый и последний раз в жизни.

 – Не я назначил эту встречу, – резонно заметил Ланц, залпом допивая остатки воды из стакана.

 Кубики льда окончательно растаяли. Быстрее, чем хотелось. Оттого жидкость быстро нагрелась, а теплая вода в данный момент была не спасением от жажды. Она раздражала.

 – Да, конечно, – вздохнула Кристина. – Не ты.

 Устраивать скандал на этой почве было бессмысленной затеей. Для Кристины не стало секретом откровение, что Дитриху нечего ей сказать.

 Парень старался не смотреть ей в глаза. Отгородился козырьком кепки, так что не было возможности посмотреть ему в лицо. Видны были лишь губы, но и так становились понятны эмоции парня. Время от времени он кривил рот, словно глотнул уксуса.

 По всему выходило, что он старается держать себя в руках, дабы не повторить историю, что произошла во время разговора в кабинете. Тогда он выплеснул Кристине в лицо воду, сейчас вполне мог повторить свой пренебрежительный жест. Единственное, что его сдерживало – присутствие ребенка. Дитрих был наслышан о том, что дети намного более восприимчивы к тому, что происходит рядом с ними. То, о чем взрослые позабудут в рекордно короткие сроки, для детей может стать сильным потрясением. Да и вообще, собираясь на встречу, он не ставил перед собой задачу трясти в присутствии посторонних грязным бельем, давно закрытыми страницами своей биографии.

 Мосты в прошлое сожжены. Не стоит тратить время на их восстановление.

 Кристина, несмотря на внешнее спокойствие, никак не могла взять себя в руки. С языка готовы были вот-вот сорваться оскорбления. Нагрубить человеку без особой на то причины. Желая хоть как-то обуздать свои порывы, Кристина постоянно отвлекалась на разного рода посторонние дела. То салфетку раскладывала, то вытирала лицо приемной дочери. Это помогало сдерживать порывы гнева, рождавшегося в душе.

 Дитриху хотелось подняться из-за стола, отправившись восвояси. Не терпеть дальше этот цирк, разворачивавшийся у него на глазах. Портрет идеальной семьи, последние штрихи. Хоть сейчас отправляй письмо в рубрику «семья года». Интересно, откуда такая забота к постороннему малышу? Неужели проснулся материнский инстинкт в том виде, в каком ему положено существовать? Не стремление гнобить своего ребенка, унижать его перед посторонними и говорить исключительно гадости, а желанные для каждого забота и внимание? Так почему эти чувства дали о себе знать только сейчас? Почему Люси не досталось даже капельки материнского тепла? Не заслужила?

 Дитрих был в ярости, но старательно тушил в душе это пламя. Не хватало только сорваться, в очередной раз подтвердив свою репутация человека неуравновешенного.

 Ланц подозвал официанта и заказал себе еще один стакан воды со льдом. Получив требуемое и расплатившись, произнес  как можно спокойнее:

 – Мы будем молчать или же вы мне огласите причину, по которой желали меня видеть? Мисс Вильямс, вы все-таки деловой человек. Должны знать, что время тоже имеет свою стоимость. Причем, временами немалую стоимость. Так что, будьте любезны, огласить все, что хотели сказать, и я пойду.