Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке - Владимир Ерохин

Епископы вновь появились в английском католическом сообществе только полвека спустя, но это были епископы-миссионеры, которые не притязали на то, чтобы представлять историческую церковь Англии и осуществлять ординарную юрисдикцию, и поэтому они не нарушали status quo, сложившийся в английском католическом сообществе. В вопросах управления католиками действовавший в Англии капитул продолжал настаивать на введении ординарного епископального управления, не соглашаясь ни на какие другие варианты, но достижение этой цели оказалось совершенно невозможным. К тому же в условиях обострившегося в конце 1630-х гг. политического положения в Англии члены капитула перессорились между собой, растеряли даже своих прежних сторонников. По словам Дж. Босси, история капитула ещё ждет своего исследователя и практически не написана{2462}.

Влияние иезуитов в предреволюционные десятилетия расширялось. Католическое джентри отдавало своих детей в иезуитскую школу в Сент-Омере, всё больше иезуитов становились домашними капелланами. В 1628 г. в Кларкенуэлле английскими властями была обнаружена даже своего рода иезуитская семинария. Бенедиктинская конгрегация в своей деятельности изначально подчеркивала неполитический характер своего католицизма — они были оппонентами иезуитов, ориентировались на Францию, а не на католический империализм Габсбургов, делали основной акцент на созерцательные формы духовной жизни{2463}.

Во второй половине 1620-х гг. английские католики проникли на американский континент. В 1624 г. сэр Джордж Кэлверт, занимавший должность государственного секретаря, при этом исповедуя католицизм, ушел с государственной службы, получил ирландское пэрство — титул лорда Балтимора, право свободно исповедовать католицизм, государственную пенсию, право основания колонии в Америке, и стал основателем колонии Мэриленд в Северной Америке. С 1629 г. в Мэриленде действовали английские иезуиты, создав там жёстко дисциплинированную организацию, а в 1642 г. в колонии появились первые представители белого духовенства{2464}.

Ко времени вступления Карла I на престол двор имел дурную репутацию в глазах протестантов в связи с его огромной, по их мнению, численностью, коррумпированностью и открытостью католическим влияниям. Карл I обещал даровать веротерпимость католикам но условиям брачного договора с Генриеттой Марией, но не сделал этого. В августе 1625 г. под давлением парламента и Тайного совета Карл I выпустил прокламацию, подтверждавшую сохранение всего репрессивного законодательства против католиков. Усилились финансовые наказания католикам за отправку своих детей обучаться на континент в католические школы, рекузанты подлежали двойному налогообложению, а с бедных рекузантов взимали подушный налог. Карл I учредил особый отдел в казначействе по взиманию штрафов с рекузантов{2465}.

Стали заметно возрастать доходы от штрафов с католиков: Ф. Дитц установил, что доходы, собираемые казной с рекузантов по всей стране, возросли с 6396 фунтов в 1631 г. до 32000 в 1640 г.{2466} А. Дюре призывает относиться к этой конкретной цифре с осторожностью, но не сомневается, что сборы с католиков действительно возрастали. Усиление налогообложения католиков, видимо, было составной частью усиления налогообложения всей страны. При Карле I субсидии взимались с католиков в двойном размере, с бедных католиков взималась подушная подать в размере 8 пенсов в год, и бывало, что католики даже возглавляли оппозицию сбору «корабельных денег». С другой стороны, при Карле I католики, уплатив штраф, были более спокойны в том, что их не будут тревожить за исповедание католицизма, и стало меньше доносчиков{2467}.

Католики, перешедшие в протестантизм, могли вернуть себе конфискованное имущество только один раз, но из-за административных ошибок или невозможности представить свидетельства о конформизме в казначейство против перешедших в установленную церковь католиков, бывало, возбуждались преследования, арест имущества. В комиссиях по конфискации имущества у католиков нередкой была коррупция: должностные лица вступали в различные сговоры с рекузантами, брали взятки, и комиссии в результате, будучи потенциально опасным для католиков механизмом, способным ликвидировать рекузантов, в некоторых случаях не имели должного эффекта от своей деятельности в религиозно-политическом отношении, но всё же система давления на рекузантов, угрожая конфискацией имущества, действовала вполне эффективно{2468}.

Финансовое давление на рекузантов посредством штрафов тоже демонстрировало свою эффективность, и в целом можно утверждать, что количество становившихся конформистами католиков увеличивалось по мере того, как росло финансовое давление на них. Некоторые рекузанты становились конформистами после того, как начинался процесс оценки их имущества. Процедура оценки имущества на рубеже XVI–XVII вв. усовершенствовалась и стала более точной — обязательно указывалась площадь земли в имении в акрах, а при Якове I описи имущества стали ещё подробнее. М. Квестьер не считает особенно распространенным явление, когда оценочные комиссии занижали стоимость имущества рекузанта, поскольку в составе этих комиссий бывало немало пуритан.

Упорствующих рекузантов неоднократно приговаривали к оценке их имущества, и были случаи, когда отдельные лица проходили через эту процедуру до 5 раз и более, а последующие описи иногда более высоко оценивали имущество рекузанта.

В планировании политики в отношении рекузантов М. Квестьер не находит какой-то последовательности в обращении с регионами, где было много рекузантов, хотя на примере Вест Райдинга и Норт Райдинга в Йоркшире, Дербишира, Гланморганшира и Монмаутшира в Уэльсе было видно, что конформизм легче насаждать там, где рекузантов регулярно преследовали и светские, и церковные власти. Исследователи также высказывают мнение, что штрафами удавалось принуждать к конформизму только католиков из числа джентри. М. Квестьер отмечает, что среди тех конформистов, которые прошли всю процедуру отречения от католицизма, включая то, что они предстали перед казначейством, 41% составляли джентльмены, около 43% выглядят в источниках как йомены или земледельцы, но социальный статус можно определить не у всех из числа упомянутых. Перед лордом казначейства также свидетельствовали о своём конформизме женщины (вдовы и незамужние), и они составляли в 1587–1604 гг. 10% от общего числа лиц, прошедших через эту процедуру{2469}.

С 1629 г. в окружении Генриетты Марии появились не только католические священники, но и монахи-капуцины{2470}. По мнению Дж. Эйвлинга, «Карл I в умственном отношении был неспособен ни на что, кроме копирования политики его отца, но без умеренности и искусности, характерной всё же для Якова I». После убийства Бекингема в 1628 г. Карл I был привязан к Генриетте Марии, так что хотя и не испытывал тяги к католицизму, уступал её просьбам о поддержании католиков. Отдельный двор королевы с открыто действовавшими католическими часовнями, изысканным французским вкусом порождал интерес, привлекал к обращению в католицизм. Учитывая сохранявшиеся предубеждения англичан против иезуитов, католические влияния при королевском дворе шли из Франции, причём обращалось специальное внимание на привлечение в католицизм способного молодого дворянства, преподавателей университетов{2471}.

В 1632 г. в дворцовую церковь королевы Генриетты Марии католики стали водить крестить детей. При Карле I католицизм при дворе стали терпеть в беспрецедентных масштабах, но большинство католиков по стране подвергалось финансовому давлению даже в большем объеме, чем это было ранее — из преследований католиков английские власти стали извлекать, в первую очередь, экономическую пользу. При Карле I были казнены только трое католиков{2472}.

Активнее всего действовали в качестве пропагандистов католицизма в придворных кругах Эндимион Портер и его жена Оливия, служившие в свите короля и королевы. Этих лиц и их окружение Дж. Эйвлинг называет «беспутной маленькой бандой, стремившейся заниматься католической прозелитизацией» (муж и жена Портеры, Уолтер Монтагю, Тоби Мэтью, сэр Кенельм Дигби) и прикрывавшейся именем королевы. Те, кого они смогли обратить, считает Дж. Эйвлинг, «были очевидными психологическими и моральными отщепенцами по сравнению с убежденными протестантами». Обращенные при дворе католики не отличались высокими моральными достоинствами, о чём папские агенты сообщали в Рим. Придворный католицизм, считает Дж. Эйвлинг, «был и грозным, и хрупким, и рассчитать его политическое влияние было трудно». Отношение Карла I к католицизму, по словам Дж. Эйвлинга, было смесью терпимости и острого раздражения, поскольку короля раздражала суеверная набожность Генриетты Марии. Принцы Карл и Яков имели англиканские наклонности, и только в конце жизни повернулись к католицизму. Генриетта Мария чувствовала, что её основным соперником во влиянии на короля является группировка Лода. Лод, отмечает Дж. Эйвлинг, осознавал растущую силу идеологии католической Контрреформации и стремился спасти англиканский протестантизм и Карла I, предотвратить волну обращений в католицизм. Лод планировал реформировать англиканство и, по словам Дж. Эйвлинга, интегрировать в англиканство всё то позитивное, что можно было взять из католицизма с протестантской точки зрения. Сторонники Лода утверждали, что настоящее англиканство является чистым католицизмом времён первоначального христианства, подчёркивали значение епископата, священства, Евхаристии, алтарей, исповеди. Генриетта Мария, считает Дж. Эйвлинг, не обладала необходимой учёностью и духовностью, чтобы убедительно воздействовать на группировку Лода — «она не была интеллектуальной католичкой». Окружение королевы, пытавшееся вести католическую прозелитизацию, сталкивалось с противодействием при дворе со стороны лодианской группировки — между ними происходила настоящая борьба в целом по стране и в церкви. Пользуясь некоторым расположением к католицизму при дворе, католики-предприниматели пытались получить контракты и лицензии. В 1630-е гг. пуритане вели кампанию против «папистского мыла», так как королеве с Эндимионом Портером удалось получить патент и передать монополию на варение мыла синдикату, состоявшему главным образом из католиков, но с участием также некоторых протестантских предпринимателей. К 1640 г. в палате лордов, наряду со 140 протестантами, заседали около 40 католиков. Случилось так, что англиканская партия высокоцерковников во главе с Лодом в глазах общественного мнения была заодно с королевой и её католическими сообщниками, а в действительности они были врагами{2473}.