Горчаков. Пенталогия (СИ) - Пылаев Валерий

Сволочи.

Бежать некуда. Без магии нечего и думать сломать толстые кирпичные стены, а петли на двери, хоть и ржавые, все-таки достаточно прочные. Их не согнуть, не сбить деревянным ящиком… и уж тем более не вырвать. Замка нет вообще — похоже заперто снаружи на самый обычный засов.

Открывается внутрь — значит, можно попробовать просунуть дощечку или гвоздь, подцепить…

— Эй, ты там! А ну отойди назад — зубы повышибаю!

Грубый голос донесся прямо из-за двери. Меня сторожили — и сторожили, судя по всему, весьма тщательно. Если уж услышали, как я осторожно ковыряюсь с петлями и запором.

— Зубы? — усмехнулся я. — Так заходи, любезный! Милости прошу.

Похоже, предложение застигло моего тюремщика врасплох. Я даже услышал, как он сердито сопит перед тем, как огрызнуться:

— Ага, нашел дурака… Кому сказано — сиди тихо! А то жрать не получишь.

Жрать? Отлично. Значит, убивать меня пока не собираются. Перевозить куда-то еще — похоже, тоже. Дед с Андреем Георгиевичем наверняка уже ищут меня, подняв на ноги всех кого можно — и полицию, и даже Багратиона.

Но это может занять сколько угодно времени! И магические метки с следящими заклятьями не помогут — “глушилка” срезала любую магию, и даже если я каким-то чудом выйдут из этого каземата — то выйду без дедовых сигналок.

— Эй, любезный! — Я пнул дверь носком ботинка. — Слышишь меня?

Нет ответа. Впрочем, это уж точно не повод молчать.

— Знаю, что слышишь, — продолжил я. — Золотых гор предлагать не буду. Но ты вот о чем подумай, любезный: рано или поздно вас тут все равно накроют. Не сегодня — так завтра. Ты хоть представляешь, что сделает мой дед?

Эффектная пауза. Вряд ли человек за дверью может не знать, кого ему приходится охранять. А значит — наверняка догадывается, чем все закончится, если здесь появится целая армия безопасников рода Горчаковых во главе с Одаренным второго магического класса.

Очень-очень недовольным Одаренным.

— А сделает он вот что, любезный. — Я привалился к стене плечом. — Сначала сдерет с тебя шкуру. Целиком, одним куском. Потом заставит ее сожрать. А потом проделает все то же самое со всеми твоими родственниками. — Я легонько постучал по двери. — Слышишь, любезный? Со всеми: с мамой, папой, дедушками, бабушками… Братиками и сестричками. С женой, с детишками… У тебя же есть дети, любезный?

— Пасть закрой! — буркнули из-за двери. — Не на того напал. Не запугаешь.

— Так кто ж тебя запугивает, любезный? — Я демонстративно вздохнул. — Думаешь, мне самому охота, чтобы столько людей в расход пустили? Даже жалко будет. Но если ты сейчас…

— А ну захлопнись!

В дверь с той стороны врезалось что-то увесистое и твердое — похоже, приклад от винтовки или ружья. Кого бы ни отрядили меня охранять, терпением он явно не отличался.

— Скажи спасибо, что тебя велено не трогать! — проворчал он. — А то бы позвал ребят — все кости бы переломали за такие разговоры.

И еще немного полезной информации. Я нужен живым, и в здании — чем бы оно ни было — еще несколько человек. Минимум двое. Максимум… Впрочем, какая разница? С этим бы разобраться — для начала.

Нет, так я ничего не добьюсь. В лучшем случае доведу мужика за дверью настолько, что он действительно притащит сюда еще парочку человек, чтобы как следует настучать мне по ребрам. Конечно, для этого им придется отпереть дверь, и я вполне могу успеть покромсать одного горлышком от бутылки… но на этом все и закончится.

Особых иллюзий насчет собственной способности голыми руками одолеть трех или четырех взрослых мужчин я не питал.

Но если заманить сюда, в подвал одного… Заставить его подойти поближе, выпустить из рук оружие. Убрать за спину — а лучше вообще отложить в сторону…

Но как? Уж не знаю, какие инструкции оставил своим прихвостням Орлов — наверняка они в курсе, что я куда опаснее, чем можно ожидать от пацана, только перешагнувшего порог совершеннолетия. И даже под “глушилкой” не рискнут лезть сюда в одиночку. Если только…

А вот это может и сработать!

Приготовления заняли минуты три, не больше. Закончив с “розочкой”, я поставил в самую середину подвала ящик. Забрался на него и, вытащив из брюк ремень, петлей пропустил его себе подмышками — поверх рубашки. Потом кое-как напялил обратно пиджак, а свободный конец ремня вытянул вверх.

Хватило впритык. Не хотелось даже думать, для чего был нужен здоровенный ржавый крюк, торчавший из потолка — но для моего замысла он годился как нельзя лучше. Прицепив к нему ремень, я осторожно дернул несколько раз. Потом потянул чуть сильнее — и в конце концов всем весом. Кожа едва слышно затрещала, но все-таки выдержала.

Отлично.

Ждать пришлось недолго. Может, час — или чуть больше. Когда за дверью раздались шаги, я осторожно вытолкнул ящик у себя из-под ног и повис, уронив голову на грудь. Ремень впился в тело, перехватывая ребра — но ради благого дела можно было и потерпеть.

Послышался скрежет засова, и что-то негромко звякнуло. Наверное, посуда — меня пришли кормить. Инструкции тюремщики соблюдали неукоснительно: судя по голосам, пришли вдвоем. Сначала в проеме появился ствол — и только потом дверь скрипнула, пропуская в подвал коренастую фигуру.

— Ядрен-батон, Федька… Князь повесился!

Сработало. Изо всех сил закатив глаза, я все-таки смог разглядеть, как один из сторожей — видимо, тот самый, которого я пытался запугать — поставил винтовку у стены и бросился ко мне. Тот, кого называли Федькой, застыл на месте и только через несколько мгновений громыхнул об пол подносом с едой и рванул следом.

Пора!

Когда крепкие руки подхватили меня, чтобы приподнять, я заехал Федьке в челюсть ботинком и, сжав бутылочное горлышко, со всей силы вогнал длинный зеленоватый осколок во второго тюремщика. Удар вышел, что надо — мощный, прямой. Сверху вниз, четко между ключицей и шеей. На мои пальцы тут же плеснуло что-то горячее — а я уже рывком спрыгивал с крюка. Скользнул под чьим-то неуклюже выставленным локтем, вперед — и к винтовке.

Выстрелить я никак не успевал, так что просто схватился за ствол и с разворота ударил прикладом. Даже без Хода вышло неплохо — Федька рухнул, как подкошенный, напоследок разбросав по подвалу выбитые зубы. Закреплять успех я не стал — просто выскочил наружу и, развернувшись, запер за собой дверь.

И только потом, наконец, выдохнул.

Кажется, прошло тихо. Без выстрелов, без криков. Даже сейчас из-за толстых досок доносился только едва слышный хрип. От этих двоих неприятностей ждать уже не приходилось — но я понятия не имел, сколько их осталось еще.

Все еще никакой магии. Винтовка с пятью патронами. Позади — запертый подвал с вумя полутрупами. Впереди — лестница, а за ней — неизвестность. Так себе арифметика. Но все же куда лучше, чем было еще каких-то пару минут назад.

Стараясь не шуметь, я поднялся наверх. Медленно, замирая через каждые несколько ступенек. Потом прокрался по коридору. Мягкий ковер глушил шаги, но я все равно то и дело останавливался, прислушиваясь.

Нет, ничего. Тихо.

В гостиной за углом не было никого — зато горел свет. Окна я видел только наверху, за лестницей на второй этаж. Темные, черные — значит, уже наступила ночь… а то и утро. Если я вообще не провалялся в подвале сутки с лишним.

Почти полминуты я топтался, не решаясь идти дальше — но потом все-таки заставил себя. Конечно, можно было попробовать двинуть вперед, в темноту коридора…

И оставить трофеи, которые в моей ситуации были, можно сказать бесценными. Револьвер лежал на столике у кресла. Так близко, что я мог бы добраться до него в два прыжка.

Но куда больше меня манил телефон.

— Давай, Горчаков, — приказал я себе вполголоса. — Вдох, выдох — и пошел.

У человека нет глаз на затылке… к сожалению. Сейчас я бы не отказался иметь парочку зрительных органов и там, и по бокам и, желательно, еще где-нибудь на макушке. Я вертел головой и водил стволом винтовки во все стороны, но физически не мог одновременно просматривать и дверь, и коридор, и лестницу, и выход на второй этаж.