Горчаков. Пенталогия (СИ) - Пылаев Валерий

А потом еще и поправил физиономию его сиятельству князю Воронцову.

— Ты чего такой довольной, благородие? — поинтересовалась Настасья. — Как солнце проглотил.

— Да так… — Я улыбнулся собственным мыслям. — Настроение хорошее.

Вместо ответа Настасья нырнула мне под руку и прижалась боком. Разумеется, на людях мы не могли позволить себе подобного. Разделявшая нас стена ледяная стена таяла, только когда мы оставались вдвоем. И все равно не исчезала полностью. Впрочем, сейчас я почти не чувствовал ее холод. День и залитый солнечным светом асфальт у заводской стены принадлежали только нам двоим. И казалось, еще немного — и мы все-таки найдем время и силы сказать друг друго что-то важное.

Но, конечно же, не нашли — великие дела ждали буквально за углом и, как всегда оказались куда важнее всего остального.

Начать, похоже, решили без нас. Армейские и статские чины, облаченные по случаю в мундиры, уже прибыли. Как и все местное руководство и конструктора — вплоть до рабочих, которые лично занимались сборкой. Не было только журналистов: не то, чтобы я всерьез опасался неудачи, но и демонстрировать новинку от объединенного концерна Горчаковых и еще нескольких княжеских фамилий все же не спешил.

Разномастная публика разглядывала неторопливо катающуюся по заднему двору стальную громадину. Панцер получился раза в полтора больше и тяжелее тех, что Куракин пригнал к стенам Зимнего весной. Главным образом из-за брони, которую спереди не пробил бы Копьем Одаренный до шестого класса включительно. Но даже с такой массой двигался на удивление бодро, гусеницами размалывая асфальт на заднем дворе одного из цехов Путиловского завода в полнейший неликвид. Я не поскупился разориться на самый мощный мотор из имевшихся — как и на сразу два модифицированных пулемета конструкции Судаева.

Стоила машина баснословных денег, но даже самые прижимистые армейские чины сейчас наверняка думали совершенно о другом. Тускло поблескивающий зеленой краской гигант грозно рычал огромным дизелем, плевался сизым дымом, двигался, крутился на месте, гремя металлом. И явно производил впечатление.

Такое, что пара генералов и вовсе разинули рты. Остальные сохранили подобие невозмутимости, но я сразу смекнул, что сегодня эта публика если не подпишет все, что я предлож, то уж точно доложит наверх. И тогда…

— Занимательное зрелище, ваше сиятельство, — негромко проговорил кто-то справа. — Весьма впечатлен.

Повернувшись, я увидел невысокого худощавого мужчину с седыми висками. Судя по полковничьим погонам на мундире, среди присутсвующих он был чуть ли не самым младшим по чину. Но соображал при этом побольше многих. И хоть его слова и льстили моему самолюбию, в голосе явно звучал скепсис.

— Похоже, вас впечатлить не так уж легко. — Я протянул руку. — Не имел чести быть представленным вашему высокоблагородию.

— Шестопалов Андрей Павлович, — отозвался полковник. — Лужская артиллерийская дивизия. И инженер-конструктор… по совместительству, так сказать. Позволите поделиться соображениями?

Меня явно готовили к изрядному потоку критики, но все равно Шестопалов мне чем-то понравился. То ли спокойной речью, то ли взглядом — умным, цепким и внимательным, чуть поверх очков-половинок. А может, уверенностью в собственном опыте и знаниях — но без тени высокомерия.

— Делитесь, разумеется, — кивнул я. — С удовольствием выслушаю.

— Скорее без удовольствия, ваше сиятельство. — Шестопалов улыбнулся и покачал головой. — Ваша машина без сомнения может уже сейчас называться самым настоящем чудом военной техники… Еще лет десять-пятнадцать назад мы не могли и мечтать о подобном. Но сейчас подобная конструкция, к сожалению, уже можно считать устаревшей.

— Между тем, ей нет и месяца — если мне не изменяет память.

— И тем не менее. — Шестопалов пожал плечами. — Идея поставить броню и вооружение на шасси и двигатель трактора кажется очевидной. Она относительно проста и дешева в производстве, не нуждается в дополнительных разработках, обладает серьезным ресурсом и даже надежностью — и, без сомнения, будет работать… И все же трактор и боевая машина подобного рода — далеко не одно и то же. К армейской технике следует предъявлять другие требования, ваше сиятельство. Совершенно другие!

— Пожалуй. — Я не стал спорить. — У вас есть… какие-то конкретные предложения, полковник?

— Есть! — Шестопалов едва не подпрыгнул от нетерпения — будто только и ждал вопроса. — Я ведь уже много лет, можно сказать, болею идеей отечественного панцера! Мне приходилось видеть немецкие разработки середины сороковых годов, и они не идут ни в какое сравнение с вашей машиной, конечно же… Но именно тогда мне пришла в голову мысль, что здесь нужен другой двигатель — больше, мощнее, принципиально иной конструкции! Подумайте сами, ваше сиятельство — панцеру нет нужды тянуть за собой огромный вес груза, ему ни к чему экономить топливо или обладать большим запасом хода. Ведь такие машины непременно будут доставляться к полю боя по железной дороге или морем! Боевой технике не так важен ресурс — вместо тысяч моточасов достаточно иметь сотни, но зато сделать панцер быстрее, мобильнее! — Шестопалов распалялся все больше и больше — так, что на нас уже поглядывали. — Поставить подобный двигатель на другое шасси, оснастить не только броней или пулеметом, а еще и орудием! К примеру — аналогом обычной полковой пушки с боезапасом в пару десятков снарядов. Да, это немного — но даже такое превратит ваш панцер в машину, способную совладать не только с пехотой, но и с укрепленными позициями!

Я понял от силы две трети слов, но здравое зерно в мыслях Шестопалова определенно имелось. Другой вопрос, что выражал их его высокоблагородие весьма сумбурно.

— У вас есть документация? — Я осторожно взял полковника за локоть. — Чертежи… еще что-нибудь?

— Разумеется! — Шестопалов тут же обеими руками вцепился в мою ладонь. — Меня уже не раз называли чуть ли не сумасшедшим — но я вижу, что вы-то меня понимаете, разве не так?

— Лишь отчасти, — честно признался я. — Думаю, вам следует показать свои наработки Настасье Архиповне. Уверен, она непременно найдет применение…

— А вы? — Шестопалов и не думал отпускать меня. — Мне известна репутация вашего сиятельства… Безумцам следует держаться вместе!

— Предпочитаю, чтобы меня называли новатором, — усмехнулся я.

— Д-да… разумеется. Простите, ваше сиятельство! — Шестопалов отчаянно закивал. — Я забылся. Но ведь вы поможете дать ход моим идеям?

— Если они действительно того стоят — без сомнений. — Я осторожно освободился из неожиданно крепкой для столь худощавого сложения хватки. — Я не меньше вас желаю, чтобы императорская армия получила лучшие машины из тех, что сейчас возможно создать.

— Замечательно, замечательно, ваше сиятельство! — воскликнул Шестопалов. — Обещаю — вы получите образец уже к концу лета!

В этом я сильно сомневался. Впрочем, ничто не мешало мне пустить нынешнюю модель в серию уже в июле. И если с винтовками положение моих фабрик и карабина Судаева все еще оставалось весьма шатким, то за панцеры и заложенный на верфи Юсуповых первый броненосный крейсер переживать как будто не приходилось. Ни уже набивший оскомину Антверпен, ни до сих пор формально дружественный российской короне германский кайзер, ни кто-либо другой ничего подобного так и не предложили.

Во всяком случае — пока.

И все-таки что-то активно мешало выдохнуть и порадоваться, что “смотр” панцера прошел успешно. Не Шестопалов — его слова скорее обнадеживали. И уж точно не настроения почтенных господ генералов — судя по тому, что я слышал и в личной беседе, и краем уха, новая машина их определенно заинтересовала… особенно после того, что два десятка похожих наворотили весной. Конечно же, министерские чины изрядно опасались расходов — но хотя бы признавали их необходимость.

Нет, дело явно было в другом. И когда мы с Настасьей вышли за ворота завода, неприятное ощущение только усилилось. Будто то, от чего нас хоть как-то защищали бетонные стены, вдруг стало ближе… и опаснее.