Черная неделя Ивана Петровича - Александр Потупа

- Т-с-с...- зашипел снизу базилевс, превращаясь из смуглого красавца-киноактера в подлинного Макара Викентьевича.- Насовсем, насовсем, только не шуми.

- Но мне сегодня в третью смену,- капризно сказала Лена, впрочем, капризничая весьма рассеянно, поскольку ее внимание было приковано к изумительному византийскому перстню с огромным, как драконий глаз, рубином - к тому, во что превратилось ее скромное девичье колечко с бордовой стекляшкой.

- Справку дадим,- сквозь зубы процедил базилевс Фросин.

- Тогда хорошо,- вздохнула Лена и погрузилась в созерцание перстня.

Вскоре она пресытилась этим занятием и, повернувшись к Крабову, спросила.

- А вы и вправду император?

- Не знаю,- ответил Крабов.

- Ну да, так уж и не знаете,- заулыбалась Лена.- Однажды у нас в цехе была лекция, и лектор говорил, что императоров уже не осталось. Может, вы по конкурсу место заняли?

Вопрос болезненно кольнул Ивана Петровича. Через несколько месяцев истекал его срок в институте, и надо было подавать документы на переизбрание.

- А откуда вы про конкурсы знаете? - спросил он у Леночки.

- А у меня двоюродный брат по конкурсу работает, это который в институте, а не в магазине,- с гордостью и некоторым смущением ответила она, и Крабов понял, что воспоминания об ученом двоюродном брате сильно скрашивают жизнь его соседки по трону.

- Вы тогда обиделись на меня, да? - кокетливо поинтересовалась она.- Я просто не подумала, что такое может происходить на самом деле, а вообще-то мне ни капельки не было скучно.

"Приукрашивает",- подумал Крабов и не стал ничего отвечать. Напряжение возрастало. Папки мелькали в руках Фросина-Мурцуфла все быстрей, и по мере их ускорения усиливались и учащались глухие удары за стеной.

"Очень уж стараются,- отметил Крабов.- По шляпку меня вгонят, так что и кепочки не нацепишь".

- Готово! - воскликнул базилевс.

Зал растворился, и Крабов понял, что он присутствует в качестве почетного гостя на открытии собственного памятника. Нечто огромное, заключенное под большим черным полотном, пульсировало посреди форума Феодосия, который почему-то порос зеленой травой - и это глубокой осенью! и вообще напоминал милый сердцу Ивана Петровича пустырь за Приморским парком в его родном городке. Крабов со всей подобающей серьезностью следил за церемонией, но в глубине души сильно переживал, чувствуя, что под черным покрывалом скрывается нелепое живое существо, живой символ его, Крабова, невиданного взлета. Говорились какие-то многоцветные медовые речи, а существо под покрывалом пульсировало все слабей.

Наконец, покрывало сдернули, и Иван Петрович сразу понял - поздно! Его двойник-символ безнадежно мертв - изящная бронзовая конструкция, по смыслу которой Иван Петрович, совсем как Беллерофонт, возносился на Пегасе к Олимпу или к иным сияющим вершинам, навсегда застыла в полувзлете-полупадении. Навсегда - это, конечно, фигура, на самом деле был отмерен срок, весьма небольшой срок до полного уничтожения озверевшей толпой захватчиков, которая именно на Пегасе раскрутит свой тугой клубок злости и неудач, свое многолетнее ожидание никак не наступающего на земле царствия небесного, где можно было бы жрать и пить вволю, не рискуя получить ржавым наконечником копья промеж лопаток, не натирая задницу дешевым, но все же купленным в долг седлом, не кланяясь до треска в пояснице сильным мира сего. И снова в Ивана Петровича проник непостижимый магнетизм слияния со своим двойником - он втягивался в бронзового Беллерофонта и отвердевал.

- Ничего не выйдет! - закричал Фросин.- Не увильнешь!

И Иван Петрович почувствовал, что его вместе с крылатым конем стаскивают с гранитной глыбы и снова волокут в огромный тронный зал.

"Только причем здесь Пегас? - думал Иван Петрович.- Потом все свалят на бедного коня. Скажут, что он и распихал византийцев по темницам".

Мелькали папки. Работа продолжалась.

- А что мы тут делаем? - спросила Леночка, понемногу осваиваясь с обстановкой.- Куда их уводят?

- Не знаю,- нехотя ответил Иван Петрович.- Ничего не знаю.

- А по-моему, что-то не так, - громко сказала она. - Не мое, конечно, дело, но им грозит что-то нехорошее. Вы должны узнать...

- Т-с-с...- делая страшные глаза, зашипел базилевс Фросин. - Вы мешаете работать.

- Я лучше пойду, - обиделась императрица и, легко соскочив с трона, оказалась на подножке невесть откуда вырулившего автобуса.

- Если сидеть на справке, то и без квартальной премии останешься,бросила она напоследок.

На прощание Крабов уловил с ее стороны нечто вроде импульса жалости к странному толстячку, который ввязывается в какие-то сомнительные дела, и ощутил страшное одиночество. Крылья Пегаса уныло повисли, и старый конь всем своим видом показывал, что зарядить бронзового Ивана Петровича творческим оптимизмом уже невозможно.

- Я, пожалуй, тоже пойду,- сказал, ни к кому не обращаясь, Иван Петрович. При этом он напряженно соображал, как забраться с таким конягой в обычный рейсовый автобус и не следует ли позвонить и вызвать грузотакси.

- Ни в коем случае! - завопил Фросин, снова превращаясь в вечно нахмуренного грозного базилевса и резко нажимая на большую красную кнопку звонка. В зал ворвалась целая толпа стражников с грозными кувалдами наперевес, а впереди бежал рецидивист Вася с автогенным аппаратом в форме шмайсера.

"Значит, меня уничтожат вовсе не латиняне, а, так сказать, свои же,удивленно подумал Иван Петрович.- Вот и верь после этого историческим фильмам..."

Звонок кричал все надрывней, и Иван Петрович почувствовал, что неведомая сила, которая несомненно ассоциировалась с силой Архимеда, выталкивает его из зала куда-то вверх. И даже забронзовевший Пегас ожил и слабо взмахнул крыльями, словно пробуя эти давным-давно затекшие атавистические конечности...

Твердая рука Анны Игоревны стягивала с Ивана Петровича одеяло.

- Вставай, Ванюша, вставай,- приговаривала она,- уже и будильник отзвонил. Я тебе чаек приготовлю.

"Константинополь падет потому, что я не завершил свою работу,мелькнула у Крабова совершенно дурацкая мысль.- Ну и идейки у этих византийцев... Впрочем, при таких мурцуфлах нечему удивляться".

Чай был свежезаварен и вкусен, как никогда, и у Ивана Петровича даже осталось несколько минут для сладкого утреннего перекура. Это казалось превосходным предзнаменованием в решающий для Ивана Петровича день, каковым и была данная пятница.

16

Да, наступила решающая пятница, и все устремления, посетившие Ивана Петровича после путешествия к своевольным византийцам, связали его с цирком, а конкретно - с комиссией Ильи Феофиловича.

К этому событию Иван Петрович готовился весьма тщательно - он заранее выговорил себе библиотечный день с одиннадцати часов. Подобной формой творческого отпуска он пользовался очень редко, даже реже одного законного раза в месяц, и систематическая скромность оказалась в данном случае как нельзя кстати.