Война роз. Воронья шпора - Конн Иггульден

Чело Джаспера прояснилось впервые за время всего разговора. Интересно, сколько человек прошли мимо королевского трона с просьбами вернуть утраченные титулы или получить что-то другое по милости короля?

– Я пришел сюда не просить, сэр, – твердым голосом поговорил Тюдор, хотя ему было крайне тяжело умолчать в подобный момент о Пембруке и к тому же откровенно лгать. – Я привез сюда из Уэльса своего племянника, потому что посчитал уместным представить его кровному родственнику и тезке, королю Генриху. При всех ваших выпадах, мастер Брюер, мой племянник принадлежит к роду Ланкастеров.

Дерри Брюер смерил обоих посетителей холодным взглядом, впитавшим заштопанные места и потертую ткань камзола Джаспера, а также его заношенные сапоги, кивнул и как будто бы расслабился. А потом, к удивлению Джаспера, взял короля Генриха за руку и наклонился к нему, посмотрев ему прямо в глаза:

– Ваше Величество! Пришел ваш брат, с вашим племянником, сыном Эдмунда.

С неторопливостью зимней оттепели в глазах Генриха засветилась какая-то искра. Склонив голову, он повернулся к стоящим перед ним людям, и уголки его рта шевельнулись.

– Сколь благословил меня Господь, джентльмены. Сколь благословил меня Всевышний вашим визитом, – проговорил монарх голосом высоким и негромким, соединявшим в себе петушиные стариковские ноты и детскую напевность.

Затем он протянул руку, и глаза Джаспера остановились на бледных пальцах, скорее костяных, чем облеченных плотью. Но, несмотря на это, он принял королевское рукопожатие, порадовав правителя прикосновением. Затем король повернулся к своему сводному племяннику, и Генри Тюдор позволил, чтобы его еще раз подтолкнули вперед, и молча и внимательно проследил за тем, как монарх принял и пожал его пальцы.

– Какой хороший мальчик, – проговорил король Генрих. – Очень жаль твоего отца. Но скольких теперь уж нет в живых… Не знаю как… – Голос его угас, и Дерри Брюер немедленно поспешил положить руку короля ему на колени и поправить подоткнутое одеяло. Вновь повернувшись к дяде и племяннику, он посмотрел на обоих пристальным взглядом… материнским взглядом овцы, обороняющей своего ягненка.

– Его Величество неважно себя чувствует и быстро устает, – сообщил он им обоим. – Я сделаю для вас все, что в моих силах, мастер Тюдор.

– Я ничего не просил, – поправил его Джаспер.

– Я знаю это, однако вы сражались за короля в золотую для него пору. Это заслуживает награды.

Старший Тюдор почувствовал, что у него перехватило дыхание. Он едва смел надеяться.

– А это верно, что Йорка изгнали из страны? – спросил он уже шепотом. Лондон был полон слухов и сплетен, в которых угадывалось немного правды. Надежно известно было только одно: что все войско Уорика спешно ушло на север и с тех пор от него не приходило никаких вестей.

Джаспер не попытался отодвинуться, когда Дерри взял его за плечо. Не стоит оскорблять человека, способного вернуть ему Пембрук. И даже напротив, он позволил Брюеру отвести его на несколько шагов в сторону – так, чтобы их не услышал король.

– Сегодня утром мне сообщили, что Эдуард Йоркский был вынужден бежать, – с мрачным удовлетворением произнес Дерри. Он столько лет трудился, чтобы добиться этого, и теперь не скрывал гордости.

– Значит, он жив? – спросил Джаспер, задумчиво прикусывая губу.

– Увы, да. Он бежал на корабле с горсткой приближенных.

– Это значит, что он вернется, – уверенным тоном проговорил старший Тюдор.

Дерри Брюер посмотрел на него, раздумывая, стоит ли оспаривать это предположение, и решил, что не стоит.

– Он попытается вернуться. И когда он решится на это, мы убьем его. Он разжирел и утратил быстроту… Вы знаете об этом? Половину дня пьет, рыдает и блюет. В конечном итоге трон оказался ему не по силам. Нет, время его закончилось, не сомневайтесь в этом.

– А вам не случалось ошибаться, мастер Брюер? – с горькой улыбкой произнес Джаспер. Он провел в изгнании больше десяти лет, в то время как дом его был отдан врагам и чужим людям.

К его удивлению, Дерри усмехнулся:

– О, сынок, я совершал такие ошибки, в которые трудно поверить! И одна из них стоила мне этого глаза. Но мы же не ангелы, так ведь? Делаем все возможное, ошибаемся, разбиваемся в кровь… Однако идем вперед и не оглядываемся назад.

Возможно, последние два слова напомнили собеседникам о том, что они оставили короля и Генри Тюдора наедине. Обернувшись, они обнаружили, что те заняты разговором. Монарх улыбался, и тревожные морщинки на его лице разгладились. Дерри ощутил, как защипало его глаза, и покачал головой:

– Боже, никто ведь не говорил мне, что, состарившись, я буду плакать, как маленькая девчонка, всякий раз, когда увижу что-нибудь трогательное! – Он внимательно посмотрел на Джаспера, чтобы убедиться в том, что тот не думает смеяться над ним, а потом рассмеялся сам. – Его Величеству пришлось пережить много скорбей. И мне нравится, когда он улыбается. Твой племянник нашел путь к его сердцу.

– Вполне возможно, – промолвил Джаспер, с удивлением покачивая головой.

Эдуард Йоркский ступил на землю Фландрии – точнее, на камни причала – примерно в сотне миль к северо-востоку от Кале. Изрядно побледневший брат по-прежнему сопровождал изгнанного короля. Ричард благословлял всех святых за то, что морская болезнь наконец оставила его. Еще ни одна хворь не делала его столь слабым и беспомощным, и тем не менее, когда болезнь эта прошла, сила и бодрость вернулись к нему как ни в чем не бывало. Какое-то время земля покачивалась у него под ногами, но прошло и это ощущение, и возвратилась уверенность.

На берегу их не ожидали солдаты, готовые посадить беглецов под замок или стребовать за них выкуп. Ричард понимал, что они опередили любую погоню дня на четыре. Настроение его приподнялось, да и брат его, Эдуард, распрямился и с интересом рассматривал небольшой и деловитый торговый порт и многочисленные рыбацкие суденышки на берегу, раскрашенные в дюжину различных цветов.

– Я здесь бывал, – заметил беглый король. – Не далее чем в милях шести отсюда находилась казарма, и если она до сих пор находится на прежнем месте, солдаты отвезут от нас письмо в Бургундию. – Он посмотрел вверх, на флаги над городом, полоскавшиеся под легким ветерком. – Похоже, что герцог Карл сохранил за собой здешний край. Нам остается только надеяться на то, что он не забыл нашу дружбу.

– Он поможет нам? – спросил Ричард, и его брат уверенно кивнул:

– Он ненавидит короля Франции – а где находились Уорик и Джордж, пребывая в изгнании? Нет, брат, герцог Карл примет нашу сторону. Он всегда любил разрушать замыслы противника. За то его и зовут Смелым – Charles le Téméraire. Сам увидишь.

Герцог Глостер ощутил, что брат преувеличивает их шансы, стараясь выглядеть более уверенным, чем он чувствует себя. Истина заключалась в том, что они оказались за морем всего лишь с горсткой верных людей. Эдуард потерял все, что добыл их отец, и теперь, пребывая в глубоком унынии и стыде, старался не смотреть в глаза брату.

Капитан корабля подошел к обоим Йоркам и остановился перед ними.

– Милорды, я выполнил свой долг, однако вы должны понять, что мне пришлось оставить свой груз на причале в Бишопс-Линн. Я небогатый человек и, конечно, зимой… мог бы потерять весь груз. Однако не примете ли вы на себя часть моих потерь, милорды?

Гнев вспыхнул в груди Глостера, и он даже шагнул вперед, опуская руку на рукоять меча. Однако перед его грудью, как древко шлагбаума, возникла рука Эдуарда:

– Нет, Ричард. Он прав. Этот долг нужно заплатить.

Камзол короля был расшит вдоль швов жемчугом; к негодованию брата, Эдуард снял его и сунул в руки остолбеневшего капитана.

– Этого хватит? – проговорил он.

Дул холодный ветер, и король сразу поежился. Капитан колебался между жалостью и жадностью, но затем жадность, наконец, победила, и, прижимая к себе камзол, он поклонился и отступил назад.

– Позволь мне отобрать у него камзол, – пробормотал Ричард. Капитан еще не до конца верил своей удаче и, нервно обернувшись назад, прибавил шагу, стараясь отойти подальше от братьев. Он получил королевский дар.

Эдуард покачал головой:

– Пусть его. А мне пока не вредно малость померзнуть. Я слишком растолстел, брат мой! И мне надлежит умерщвлять свою плоть, как тем монахам, которые хлещут себя плетьми. – Эта идея явно понравилась изгнанному королю. – Кстати, какие слова ты шепчешь всякий раз, когда спина доводит тебя до слез?

– Но я не плачу, – негромко возразил Глостер, до предела расстроенный тем, что брат заметил его слабость.

– Ничего страшного, Ричард. Но какие слова ты там говоришь? Которые дают тебя власть над собственной слабостью? Non draco sit mihi dux. Vade retro Satana… Дракон не властен надо мной?

– Да. Отыди от меня, сатана.

Закрыв глаза, Эдуард принялся снова и снова бормотать эти слова, широко расправив плечи и подставив голову холодному ветру. К удивлению Ричарда, дрожь вскоре оставила его брата. И когда тот снова посмотрел на него сверху вниз, часть горя отлетела от Глостера.