От города ГУЛАГа к моногороду. Принудительный труд и его наследие в Воркуте - Алан Баренберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЖИЗНЬ, СМЕРТЬ И ТРУД В ВОЕННОМ ВОРКУТЛАГЕ
Эдуард Буца прибыл в Воркутлаг в конце 1945 года. Он был поляком, сражавшимся во время войны и против Германии, и против СССР. Его приговорили к двадцати годам исправительных работ за покушение на убийство одного польского коммуниста. За тридцать три дня его довезли от Львова до окраины Воркутлага. В своих мемуарах он так описал увиденное: «Когда мы остановились тем утром, я увидел сквозь наше крошечное окошко сцену, которая немного напомнила мне угледобывающий район в польской Силезии: деревянные вышки над шахтами, кучи угля и шлака между ними, административные здания и штабеля бревен. Дальше были холмы, и только деревянные вышки указывали, что там тоже есть шахты. Снег покрывал все крыши»234. Тем первым утром Буца увидел обширный, стремительно растущий угледобывающий комплекс. Он еще не разглядел колючей проволоки, сторожевых вышек, бараков и охранников, но вскоре ему предстояло слишком хорошо с ними познакомиться. Как и десятки тысяч других заключенных, прибывших на поездах в Воркуту с 1943 по 1947 год, он заплатил свою цену за вклад Воркуты в тотальную войну.
Масштабное расширение Воркутлага и рост его контингента заключенных вызывались как острой потребностью в угле, так и увеличением притока осужденных. Лагерь, ныне подчиненный ГУЛГМП (Главному управлению лагерей горно-металлургических предприятий), получил задание обеспечить отчаянно нуждавшуюся в угле экономику Советского Союза и особенно Ленинграда. Это привело к масштабному расширению угледобычи235. В 1943 году в Воркутлаге работали шесть шахт, но скоро их стало гораздо больше. Согласно планам Государственного комитета обороны, в 1944 году нужно было заложить еще десять шахт236. К началу 1948 года форсированное строительство начало приносить результаты: полностью функционировали двенадцать шахт, и еще одиннадцать находились на разных этапах строительства237. За тот же период времени добыча угля утроилась – с 1,5 до 4,6 миллиона тонн в год238. Несомненно, уголь Воркутлага был жизненно важен для Ленинграда. В 1943–1944 годах Воркута давала большую часть угля, потребляемого в Ленинграде, и осталась одним из его главных поставщиков и после войны239. Быстрый рост добычи означал также, что Воркутлаг стал источником угля всесоюзного значения. В 1940 году он выдавал менее 0,2% годового объема каменного угля в Советском Союзе, а к 1945 году его доля в национальном производстве выросла до почти 3%240.
Спрос на уголь рос, росло и количество заключенных, посылаемых на работу в шахтах. После победы в Сталинграде в феврале 1943 года Красная армия начала отвоевывать территории и продвигаться на запад и в ходе наступления отправляла все новые группы людей в ссылку и заключение. В ГУЛАГе оказались многие бывшие советские военнопленные, гражданские лица, подозреваемые в сотрудничестве с немцами, и повстанцы, осужденные за сопротивление советским войскам при завоевании западных территорий241. Именно представители этих новых категорий заключенных, осужденные чаще всего за измену и военные преступления, составили большинство в сильно возросшем населении Воркутлага242. Рост контингента заключенных в Воркуте с 1943 по 1947 год был и вправду умопомрачительным. В конце 1943 года заключенных фиксировалось немногим больше 25 тысяч человек, а к началу 1947 года это число более чем удвоилось и превысило 60 тысяч243. Скорость прироста особенно впечатляет, если вспомнить, что пока в Воркуту привозили десятки тысяч узников, там сохранялся высокий уровень смертности, освобождений и перемещений заключенных за пределы лагеря. За эти три года в Воркуту прибыли больше 75 тысяч заключенных, а около 42 тысяч человек выехали (таблица 1). Это значит, что не только численность заключенных более чем удвоилась, но и состав их полностью обновился.
Конечно, ни выросший спрос на уголь, ни усилившийся приток заключенных не могли бы вызвать такой взрывной рост Воркуты, если бы не имелось надежной транспортной связи с главными городами Советского Союза. Северо-Печорская магистраль, достроенная в начале войны ценой многих тысяч жизней, наконец позволила перевозить людей, уголь и припасы в лагерь и из лагеря круглый год. В 1943 году оборот товаров и людей достиг новых вершин: больше 30 тысяч заключенных въехали в лагерь и выехали из него по железной дороге и более миллиона тонн угля доставили потребителям244.
Таблица 1. Изменение численности заключенных Воркутлага, 1943–1947 годы
Источники: ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 1. Ч. 2. Д. 400. Л. 6; Д. 416. Л. 5–6; Д. 434. Л. 5–5a; Ч. 2. Д. 450. Л. 5–6; Оп. 1. Д. 1280. Л. 5–6.
Новые заключенные, приехавшие по железной дороге, отличались от своих предшественников. Резко контрастируя с тенденциями 1930‑х, они в большинстве своем принадлежали к нерусским национальностям. Подобно Эдуарду Буце, большинство новых узников были родом с западных приграничных территорий Советского Союза – с Украины, из стран Балтии, Белоруссии и Польши. В одном только 1944 году количество украинцев в Воркутлаге выросло с 11 до 27% контингента. Примечателен также рост числа заключенных литовцев – от 167 человек (0,4%) на 1 января 1945 года до примерно 6 тысяч (11,6%) годом позже245. К началу 1946 года русские составляли меньше половины контингента заключенных, и такое положение сохранялось в следующее десятилетие. Подавляющее большинство новых узников были осуждены за измену, и к началу 1948 года больше 35 тысяч заключенных Воркутлага (56,96%) отбывали наказание по этой статье246. Их сроки тоже были дольше, чем у предшественников. Все чаще узники отбывали сроки в десять и пятнадцать лет247. Если в 1942 году среднестатистический заключенный был русским, осужденным на пять лет за «антисоветскую агитацию», то в 1946 году этот социальный профиль сменился на украинца, осужденного на пятнадцать лет за измену.
Из-за резко возросшей потребности в угле вкупе с увеличившимся притоком узников жизнь каждого заключенного Воркутлага стоила все «дешевле». Почти каждый день прибывали поезда, набитые заключенными, Москва требовала добывать все больше и больше угля, и потому не было особых причин заботиться о том, чтобы узники сохраняли трудоспособность да и вообще выживали. Даже новый начальник лагеря Мальцев откровенно сознался в этом Леониду Аграновичу, сценаристу, посетившему
