Вагнер - Алексей Сидоров

Даже родственники его, давно уклонявшиеся от поддержки его «неправильной жизни», пришли ему на помощь, доставив ему средства на обратную поездку из Парижа в Дрезден. Вагнер чувствовал, что без его личного участия «Риенци» поставлен не будет. 7 апреля 1842 г. Вагнер покинул свое «чистилище».

…Можно много трогающих, печальных и забавных сцен вспомнить о Вагнере в Париже. Как он приходит к жене с гусем, в клюве которого — только что полученный от сестры билет в 500 франков; это из времени последнего, уже удачливого периода. Как он обильно завтракает у Галеви, вместо того, чтобы заниматься с ним корректурой сделанного Вагнером из «Королевы Кипра» клавирцуга. Или как Вагнер принужден в течение долгого времени сидеть дома, поскольку его сапоги в буквальном смысле оказались без подошв… Как ему помогают его друзья, веселый Китц и меланхолический Андерс; как Вагнер справляет с друзьями новый (1841) год, стоя на столе и проповедуя правильное решение социального вопроса о южно-американских штатах. Или как знаменитый скрипач Вьетан играет у Вагнеров целый вечер, и Китц уносит его в награду домой верхом на собственных плечах…

Что же дала Вагнеру художественная столица Европы?

Суровым и беспрекословным осуждением заклеймил он парижский оперный театр. Всеми силами своего существа возмущается он против господствующих в капиталистическом искусстве протекционизма, продажности, покупной славы; он протестует против опер, написанных для фиоритур модной певицы, против этнического объединения эффектной музыки, никчемной режиссуры, бездарного драматического исполнения хотя бы самых великолепных виртуозов звука. Он выдвигает тезис о необходимой единой основе театра как такового. Искусство осознается им как большое социально значимое дело. Как склонен он уважать Берлиоза за то, что тот, единственный, кто не пишет музыки для денег, или, что то же, для дешевой популярности!

После парижских испытаний Вагнеру не страшны удары судьбы. Он запомнил и то, какими огромными средствами воздействия обладает театр, как искусство организованного зрелища.

Дальнейшая борьба Вагнера стала борьбой за идею в искусстве сцены. Эти идеи Вагнера во многом чужды нашей современности. Но то, что идейное начало должно руководить музыкою и театром, в этом она (современность) с Вагнером согласна.

„РИЕНЦИ"

Пять дней и четыре ночи путешествия из Парижа в Дрезден. Из Дрездена Вагнер едет в Лейпциг: со своею матерью он не виделся шесть лет. — Из Лейпцига — в Берлин; здесь Вагнер узнает, что постановка «Летучего голландца» далеко не обеспечена. Он ощущает к себе холодок — со стороны дирекции прусских театров, и со стороны новою «генерал-музикинспектора» Мендельсона. Здесь ему делать нечего. Вернувшись назад в Саксонию, обеспечив себя небольшой субсидией со стороны семьи, Вагнер приступает в Дрездене к постановке «Риенци».

«Бодрящую поддержку я всегда находил в низах, а не на верхах», вспоминает Вагнер. Его приветливо встречают работники театра. С ними Вагнер обсуждает вопрос о сокращении своей пятиактной оперы. — Несколько летних недель проводит он в Теплице с женой и матерью, гуляет, начинает серьезно работать над еще новой темою; так пересекаются постоянно звенья его работ. Еще в Париже ему попала в руки «народная» книжка (молодой Энгельс посвятил этим немецким лубочным изданиям яркую статью) «Венериной горе», «Состязании певцов», «Лоэнгрин». Лерс, парижский ученый, друг Вагнера, достал емуспециальные исследования о сюжетах средневековых легенд. К тому же «Состязание певцов» — мотив известного рассказа все того же Э-Т-А. Гофмана, которого так любил читать Вагнер. В Теплице, где Вагнер в свое время набрасывал «Запрет любви», зарождается и «Тангейзер».

В середине июля Вагнер снова в Дрездене. Он встречается здесь в Вильгельминой Шредер-Девриент, которой в «Риенци» была отведена одна из главных ролей. Съезжаются после перерыва актеры во главе с Иозефом-Алоисом Тихачеком, знаменитым тенором, которому предназначена заглавная роль. Дирижировать оперой должен был Рейссигер, посредственный музыкант. Чтобы его задобрить, Вагнер предоставил в его распоряжение либретто «Высокой невесты» — от чего тот впрочем отказался. Мало-помалу предчувствие успеха окрыляет труппу и автора — премьера «Риенци» назначена на 20 октября 1842 г. Успех превосходит все ожидания, несмотря на то, что спектакль длится 6 часов. На следующий день, когда Вагнер хотел заняться сокращениями текста, певшие ему не позволили этого. — Художник Ф. Гейне, рисовавший костюмы героев, писал в Париж Китцу «Я целый вечер не отходил от Вагнера и не знал, чему мне больше радоваться — восторгу публики или собственному удивлению Вагнера над действием детища его музы… Вагнер смеялся и плакал сразу, обнимал всех… и в то же время обливался холодным потом».

Бедный, полуголодный Вагнер стал, как Вебер после «Фрейшютца», сразу знаменитостью.

«Риенци» — последний трибун: большая трагическая опера в 5 действиях. Вагнер впоследствии отрекался от нее, не отрицая однако ее юношеского энтузиазма. Сейчас приходится иначе оценивать идейную и музыкально-театральную суть этого произведения. «Риенци» — опера с политическим содержанием. Ее действие развивается в Италии XIV века — но оперу Вагнера не напрасно называли музыкально-театральным апофеозом Июльской революции. Непосредственным источником оперы был роман Альвера. Эпиграфом к роману Бульвера является вдохновенная строфа из байроновского Чайльд-Гарольда»:

«Трибун! К тебе мы обращаем взоры!Тиранов тысячи — один лишь тыПреодолел столетия позора —Осуществил Италии мечты!Последний римлянин, Риенци!..»

Свободолюбивая романтика! Но за нею в дали XIV века в сухих строках средневековой хроники лежит социальная правда о революции, приветствованной стихами Петрарки. Вагнер говорил о «Риенци», что он свою тему видел исключительно «глазами оперы». Бульвер построил свой роман на основании тщательного изучения эпохи. Освещение же своему герою автор давал романтически байроновское, с одной стороны, либерально-английское — с другой. А Вагнер?

«Этот Риенци с его великими мыслями в голове и в сердце, посреди грубости и пошлости, заставил дрожать все мои нервы симпатией и любовью», пишет Вагнер. — Вагнер подает руку Бульверу, а через него — Байрону и таким путем включается в европейской радикальной романтики.

Имя Кола (Николая) ди Риенци связано с восстанием средневекового Рима в 1347 г. против самодержавного хозяйничания в нем дворянско-феодальной олигархии. Но это восстание выделяется из других городских революций этой эпохи тем специфическим моментом, что оно было окрашено не только в национальные и классовые краски, но и окутано своеобразной идеологией гуманизма, мировоззрения наделенной нарождающимся буржуазным классом интеллигенции. Кола ди Риенци, вождь восставших в Риме ремесленников, поддержанный купцами и недовольным, разоряемым крупными феодалами, мелкоземельным дворянством, был «нотариусом», собирателем римских древностей, другом знаменитейшего по Италии, Петрарки. Его кратковременное правлен Римом было ознаменовано воскрешением традиций античного Рима, для противопоставления феодализму использована была всяческая помпа и театральность. Политика, проводимая Риенци, принявшем на себя звание «трибуна» в подражание древнеримским героям, имела целью обезопасить торговлю, пути сообщения, сношения между городскими коммунами. В Риенци у нас есть все основания видеть одного из первых идеологов и политиков молодой буржуазной эпохи первоначального накопления, и его свержение и возвращение к власти через семь лет, и конечная гибель представляется чрезвычайно интересным эпизодом борьбы классов. Середина XIV века не бы еще временем торжества буржуазии. Основная причина гибели Риенци заключалась в том, что его политика не имела под собою прочной классовой базы. Сделав попытку опереться на прослойку более обеспеченной буржуазии, восстановив против себя широкие массы трудящихся налогами на предметы питания, он тем самым погубил себя и то движение, которое он возглавлял. Растерзавшая его толпа римского люмпенпролетариата была после его гибели подчинена прежней невыносимой, опиравшейся на вооруженные силы, тирании. «Таков был конец трибуна, от которого народ римский надеялся получить возможность восстановить свою свободу», пишет старый хроникер Маттео Виллани.