Демонология Древнего Китая - де Гроот Ян Якоб Мария

Сперва следует справиться с ним, а потом уже можно поймать и тигра". Когда Лю Лао спросил, как же это сделать, старик ответил: "Чангуй любит кислое; разложите на дороге белые и черные сливы, а также плоды земляничного дерева: он начнет есть их и забудет обо всем остальном, а вы тем временем поймаете тигра". И с этими словами старик исчез. Той же ночью жители деревни последовали его совету и разбросали на дороге фрукты; после того, как пробили четвертую стражу, они услышали, как тигр свалился в яму. С тех пор гуси больше не пропадали» («Гуан и цзи»).

Поскольку жизнь и смерть хищников-людоедов зависят от чангуй, неудивительно, что порой хозяин и слуга полностью меняются местами. Действительно, нередко призрак обладает абсолютной властью над тигром; более того, порой он обращает в тигров беззащитных людей только для того, чтобы выместить на них свое беспредельное стремление к владычеству. Это качество делает чангуй вдвойне опасным, о чем свидетельствует следующая легенда:

«В Цинчжоу (предположительно, Дэнчжоу в пров. Хэнань) один человек, проходя как-то через горы, столкнулся с чангуй, который набросил на него шкуру тигра и тем самым превратил его в зверя. В течение трех или четырех лет он находился под безраздельной властью призрака, схватил и пожрал огромное множество людей, домашнего скота и диких животных. Хотя он и находился в обличий тигра, душа его противилась этому, но он ничего не мог поделать.

Как-то раз чангуй завел тигра за ворота буддийского монастыря; зверь воспользовался представившейся возможностью и убежал в амбар, где спрятался под кроватью монаха — хранителя амбара. Перепуганная братия помчалась к настоятелю, чтобы сообщить ему о случившемся, и тогда один чаньскии учитель[42], находившийся в ту пору в монастыре и умевший приручать диких зверей, отправился к тому месту, где спрятался тигр. "Мой дорогой ученик, — сказал он, положив на тигра свой посох, — что ты хочешь от нас? Ты хочешь съесть нас, или ты просто прячешься под личиной зверя?" Тут тигр опустил уши, и из глаз его полились слезы. Чаньский учитель обвязал вокруг шеи зверя полотенце и отвел его в свою келью, где и кормил его обычной пищей, которую едят люди и животные, и прочей снедью.

Через полгода у тигра выпала шерсть, он вновь принял человеческий облик и подробно рассказал начало своей истории. В течение двух лет он не покидал монастыря, но по прошествии этого срока начал выходить за ворота и однажды столкнулся с призраком. Призрак вновь набросил на него тигровую шкуру, и он помчался обратно в монастырь. Но на этот раз тигровая шкура коснулась его только ниже талии, и поэтому тигриные формы приобрела только нижняя половина тела. Тогда он засел за сутры и в течение года с лишним ревностно повторял их, и опять стал человеком. Более он не осмеливался переступать ворота монастыря и умер там» («Гуан и цзи»).

Практически все распространенные в Китае представления о чангуй достаточно подробно описаны в одной из легенд, включенной в «Ху вэй», которая повествует о том, как призрак вошел в телесную оболочку своей матери и ее устами поведал о своих злоключениях во время пребывания в плену у тигра. Легенда эта гласит:

«Буддийский монах Цзинъюань сообщает:

"В деревне, расположенной у подножия гор Цзиншань в Хучжоу (пров. Чжэцзян), жила такая-то семья, у которой был ребенок пятнадцати или шестнадцати лет, погибший в лапах тигра. Его мать, не в силах вынести горя, тяжело заболела. В один из дней, с наступлением ночи, она вдруг села в кровати и голосом своего давно исчезнувшего сына протяжно запричитала. "О мать! — воскликнула она в конце. — Не печальтесь слишком сильно, таково было небесное предначертание твоего сына". — "Кто ты?" — в испуге воскликнул отец. "Отец, вы не узнаете своего сына?" — был ответ. "Но как ты докажешь, что ты — мой сын?" — вновь спросил отец. И тут мать начала вести себя так, словно находилась под демоническим влиянием. "У меня более не было сил выносить беспредельную печаль матери по мне, и, когда Великий удалился, я выкроил время, чтобы прийти домой и дать ей утешение". Великий — так чан обычно называет тигра, ибо не осмеливается напрямую произносить слово "тигр".

И тогда отец упросил сына рассказать свою историю. "Как только я получил первые раны, — ответил сын, — все мое тело пронзила нестерпимая боль, но тут тотчас же появился второй слуга". — "Какой слуга?" — прервал его отец. "Каждому вновь прибывающему слуге велено нести с первым большую сеть, и после этого первый слуга получает свободу, вот почему, когда старый слуга видит вновь прибывшего, он преисполнен радости. Сеть очень тяжела". — "И что же они делают с нею?" — спросил отец. "Сетью мы ловим людей, которых затем съедают. Никто из тех, кто в здешних местах был съеден тигром, не избежал этой участи; все они находились под властью тигров. Когда тигры уходят в другую область, мы сопровождаем их до границы, а когда они возвращаются, мы встречаем их, и тогда чангуй опять не ведают ни отдыха, ни покоя. Для тех, кто был убит тигром, не полагается гробов, их следует сжигать, ибо тогда они пожелают нести гробы с собой, что, вкупе с той сетью, которую они вынуждены волочить, только усилит их страдания". В конце женщина сказала: "Со мной такие-то и такие-то, они жаждут увидеть своих родственников. Прошу вас, отец, позовите их сюда".

Отец взял факел и обошел всю деревню; родственники всех тех, кого начиная с годов Цзяцзин утащили тигры, числом более пятидесяти, послушали его и собрались. Мать говорила голосом каждого из погибших, и рассказы ее сопровождались слезами. Она говорила на протяжении всего дня и пришла в себя только с наступлением ночи. И с этого самого времени она поправилась; никакого вреда ей причинено не было, и она проживает там вплоть до сего дня. События эти произошли весной года усюй периода правления под девизом Ваньли (1598)».

Таким образом, как показывают представленные выше истории, китайцы не считали, что чангуй поселяются в тиграх. Чангуй существуют обособленно и лишь сопровождают хищников. Впрочем, как показывает следующая легенда, иногда их все-таки наделяют способностью «прирастать» к зверю:

«В последнем году Кайюань (741) в Юйчжоу (пров. Сычуань) свирепствовал тигр. Чтобы поймать его, приготовили тайную ловушку, но обмануть тигра не удавалось. Во время новолуния один человек взобрался на дерево, чтобы посмотреть на ловушку, и увидел чангуя в облике ребенка семи-восьми лет; он был без одежды, проворно двигался, и тело его отливало цветом яшмы. Он освободил пружину ловушки и прошел дальше, но наш герой слез с дерева и вновь приспособил пружину. Спустя время появился и тигр; когда он проходил мимо, ловушка захлопнулась и хищник погиб. Через значительный промежуток времени опять показался ребенок. С громкими стенаниями он влез в пасть тигру. Когда занялся день, человек раскрыл тигру пасть и увидел у него в горле огромную яшму, величиной с куриное яйцо» («Гуан и цзи»).

Заканчивая данный раздел, остается только напомнить читателю, что души утонувших людей, желая освободиться из водяного плена, топили других людей, дабы новые души могли занять их место. Души эти тоже называли чан или чангуй.

2. Оборотни-волки

Хотя волки-оборотни упоминаются в китайской литературе еще до династии Тан, первые легенды о блуждающих волках-людоедах появляются в источниках начиная именно с этого периода. Количество их столь велико, что мы вправе сделать вывод: вера в существование таких оборотней в обличии зверей была распространена повсеместно, что в свою очередь позволяет также предполагать, что она имеет весьма долгую историю. Несколько рассказов о волках-оборотнях сохранилось в «Тай пин гуан цзи» (гл. 442). Два из них, явно заимствованных из «Гуан и цзи», в первую очередь заслуживают внимания, поскольку один из них отчетливо напоминает привычные нам суеверия относительно волков, о которых мы упоминали выше, а именно, что раны, нанесенные волку-оборотню, остаются видимыми и после его обращения в человека, а другой показывает, что ликантропия китайская, как и европейская, являет собой форму умопомешательства и может порождаться галлюцинациями.