Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

BOBOLI

          Зеленый глаз среди ресниц из лавраТаинственен, как око Минотавра,А посреди цветущий островок,          Лимонами обставленный в вазонах,Фонтан с Нептуном против небосклона,В зеленом зеркале, как поплавок.          В воде недвижной отраженья статуй,Колонн, харит, наяд, коней крылатых,Резвящихся под лаврами детей.          В воде рыбешек золотые стайки,Подводные подвижные лужайки,Не видевшие никогда сетей.          А в небе шелковистые барашкиИ славящие Гелиоса пташки.Всё – будто возвращенный людям рай.          Эремитаж последних Медичисов,Обитель для испуганных Нарциссов,Мечты еще неопалимый край!          Дряхлеют вековые кипарисы,Безруки статуй мшистые абрисы,Ручных нигде не видно лебедей.          Не дамы в бархате, не кавалерыМальтийские гуляют чрез шпалеры,А тени обездоленных людей.          Но мы, на парапет склонясь бассейна,Глядим на то, что в мире тиховейно,На очертанья зыбкие вещей.          Мы сами там в преображенном виде,Как призраки блаженные в Аиде,И не преследует уж нас Кощей.          Мы молоды там, как в начале самом,По голубым скользим подводным храмам,И купол неба величав и горд,          И жизнь сама в вечернем отраженьи –Торжественное лишь стихотворенье,Закатный бесконечности аккорд.

РАСТЕЧЕНИЕ

Всё чаще я совсем не я,А лучик солнечного мира,Неясный трепет бытия,Волшебная Эола лира.

За круглым я сижу столом,Глядя на отраженьеСвое за зеркальным стеклом,Как на враждебное виденье.

Кто этот за столом старик,Слагающий стихотворенья?Зачем на нем седой парикИ на лице недоуменье?

Что за морщины вверх и вниз,Как в лабиринте у Миноса?Нет ни сиянья Божьих риз,Ни тайн загадочных Хаоса.

А между тем он близок мне,Как нежелательный попутчик:Со мной, как червь, он полз на дне,Со мной сверкал, как звездный лучик.

Всё чаще я совсем не я,А шелковая паутинка,А скорбный символ бытия,А в книжке пестрая картинка.

Я, как платаны над ручьем,Зыблюсь на легкокрылом ветре,Я – храм, разрушенный огнем,Развенчанной людьми Деметры.

Я тучка в жаркой синеве,Что растекается на солнце,Росинка я на муравеЗеленой под моим оконцем.

Когда же погляжу в ручей,Как око искрящийся Божье,Я вижу странный там камей,На Зевса Фидия похожий!

СУМБУР

Черный шмель на красном диске,Иероглиф на обелиске,Тень на голубом атласе,Это Музы на Парнасе.Прикажи, начнется танец,На щеках моих румянец,Из мозга журчит ручей,Много солнечных свечей!Черный шмель с отливом синимНеобузданней Эринний,То жужжит, то нектар пьет,То в мозгу моем скребет.Иероглифы – день ушедший,Каменные мертвых речи.Незачем читать их мнеВ мавзолейной тишине:Ведь я синяя загадка,А загадочное сладко.Острый погружен ланцетВ мой болотный бледный цвет.Муз не девять – мириады:Всё, что млеет от услады,Каждый аленький цветок,Каждый пестрый мотылек,Каждый шмель с стальным отливом,В опьянении счастливом,Белодланный то Пегас,Уносящий к Богу нас!

МЕРТВЫЕ

Я тлел в гробу. Два с лишним метраЛежало надо мной земли,Но слышал я порывы ветраИ облачные корабли,Когда кладбищенских акацийОни касалися килем,И хоровод кружился грацийНад кладбищем, где мы живем.Нам смерти не опасно жало:Она не властна над душой,Она напрасно колос сжалаИ спрятала в земле сырой.Трава и цветики то знают,Что над могилками растут,Они нас сетью пеленают,Они кокон наш берегут.Одни лишь кипарисы корниВонзают в сердце, чтоб вестиНаш дух в чертог лазурный горний,Куда забыли мы пути.Всё на земле метаморфоза:Сегодня гордый человек,А завтра пламенная роза,А послезавтра свежий снег.Но вечно чувство вертикали,Стремленье в голубую высь,В серебряные Божьи далиЧерез угрюмый кипарис!

ВО ДНИ ТВОРЕНИЯ

Когда Господь творил в пространстве звездыИ оживлял потухшие погосты,Из пальцев у Него струились искрыИ в глину мокрую впивались быстро,Иные превращаясь в змей зеленых,Другие – в ящеричек изумленныхУ ног Создателя меж острых скал, –И Он их оком отческим ласкал.И, помнится, одной из стрел зеленыхЯ сам глядел из глазок изумленныхНа новосозданный волшебный мирИ ликовал, как призванный на пир.Потом я множество метаморфозПеретерпел – и много пролил слез.Но дни творенья в памяти моей,Хоть много роковых промчалось дней,И, созерцая ящериц в траве,Иеговы вижу образ в головеМоей и взгляд Его печальных глаз,Когда на мой дивился он экстаз.

РАЙСКИЙ СПУТНИК

С тобой я плыл, как лебедь, против волн,Очарованья жизненного полн.С тобой, затравленный, бездомный зверь,Нашел раскрытую к спасенью дверь.Гонимый Немезидами ОрестЧестной обнял над черной бездной крест.Ты Ангел, мне ниспосланный Хранитель,Хоть и забыла, что ты небожитель.И из души моей, как водопад,Стихи свергаются в исподний ад.Душа, моя теперь Эола арфа,И ради твоего пошел я шарфаСражаться на мистическом турнире,Пошел бряцать на семиструнной лире,Чтоб Божий мир еще раз воплотить,Чтоб, как Пречистую, тебя любить.И небо стало для меня синее,И звезды ярче, и слова живее,И каждую я полюбил былинку,И каждую в очах твоих слезинку.Как чайки белые, всю жизнь с тобойПарили мы над пенистой волной.И ты в небесный ИерусалимВведешь меня, как чистый серафим,И там на изумрудовой лужайкеПлясать мы будем меж блаженных стайки,И цветики сиять там будут ярко,Как у Беато милого в Сан Марко.

СТЕПНОЙ ПЕЙЗАЖ

Сверху облачный брокат.Снизу черный, мокрый плат.Пахнет сыростью могилы,Пахнет молоком кобылы.На распаханном обмежкеПахнет шапкой сыроежки.Нет охоты плесться с плугомЗа конем печальным цугом.Веры нет ни в плуг, ни в семя,Язвы лечит только время:Погребет под черной глыбойВсё измученное дыбой.Сам я – старый автоматМеж шагающих шахмат.Но мне дороги фигуры,Как бы ни были понурыВсе они от страшных бед,Как бы ни был сам я сед.Я люблю твой мир, о Боже,Как бы ни было похожеВсё в нем на кромешный ад.Может быть, и райский сад –Лишь иллюзия поэта,В сущности ж пустыня этаТак пустынна с первых дней.Поле. Лес горящих пней.Стадо тощее овец.Звезды. Кладбище. Конец.

ПЕСЧАНЫЙ ПЕЙЗАЖ

Ветер воет. Шелюг гнется.Золотой песок несется,Засекая наши лозы,Словно градовые грозы.Морем стали кучегуры.Тигровые всюду шкуры.На мохнатом я киргизеЧерез золотые ризы,Завернувшись в плащ, плетусь,Адским божествам молюсь.Вдруг в развеянной лощине,Как на Гольбейна картине,Сгнившие совсем гроба:Кости, ребра, черепа,Как гигантские орехи,Круглые глаза­прорехи,Сатанинский вечный смех,Что ни челюсть – смертный грех.Подле медные крестыДа Фелицы пятаки.Всё Микулы­селянины,Бурлаки или Каины,Всё оратаи да воры,Населявшие просторыЭти двести лет назад,До того, как ветер в адПревратил простор песчаный,В край забытый, окаянный.Всё, как крот, он перерыл…

Я плетусь среди могил.Из гробов подъяли гадыГоловы, как будто радыВидеть мой усталый бег.Но не вещий я Олег,Жалить нет меня охоты.Конь храпит, но без заботыЗолотой месит песок,И на нем застыл седок.Он меж этих череповСобственный свой ищет череп,Словно он во тьме вековБыл растерзан лютым зверемИ зарыт здесь в ковыле,В дикой девственной земле.Прошлый день и настоящий,Ничего не говорящий,Это для него одно –Только преисподней дно.

МОРСКОЙ ПЕЙЗАЖ