Что движет солнце и светила - Николай Семченко

И той гостиницы, куда он привел эту женщину, тоже на самом деле не было. Он её выдумал, и она азартно поддержала и эту, и другие его фантазии. Еще никогда и ни с кем ему не было так хорошо. Они обходились без всех этих смешных, нелепых нежностей, им хватало несколько десятков слов, потому что главным был язык тела, поэзия движений и жестов, энергия страсти и что-то такое, чему трудно подобрать определение. Но это было явно не нечто романтически возвышенное, а, скорее, низменное, грубое и очень простое - как иголка и нитка, как болт и гайка, как ветка хризантемы в вазе, как пестик и ступка...

- Вот именно: пестик и ступка, - усмехнулся Виктор. - Кажется, в древнекитайских любовных трактатах мужской член именовался пестиком, а вагина - ступкой, - он с досадой бросил окурок вниз. - У нас все получилось отлично, а я, дурень, даже не успел спросить её настоящее имя. Виолетта это, скорее всего, ник. А как её зовут на самом деле? Может быть, Тамара? Или Елена? Хорошо бы, Елена... Алена, Аленушка, Аленка...

Впрочем, и Виолетта знала только его ник - Граф Грей. Он не выдумывал его специально. Ему всегда нравился чай с бергамотом, который известные фирмы продавали под названием "Граф Грей". Считалось, что некогда именно этот аристократ привез в Европу новый сорт чая, покоривший все королевские дворы. Говорят, что граф был хорош собой, любил пускаться во всякие авантюры, совершал головокружительные, полные опасностей путешествия по Востоку, а соблазненные им женщины толпами двигались по его стопам... Эх, какие ж были мужики в то время! Обычную похоть умели прикрывать любовными ритуалами, романтикой, загадочными масками. Не то, что нынче: "Наше дело не рожать! Сунул, вынул и бежать!"

Вспомнив эту пошлую поговорку, Виктор снова усмехнулся и хотел закурить еще одну сигарету, как вдруг его сонным голосом окликнула жена:

- Ты что спать не идешь? Поздно уже! Завтра на работу...

- Уже иду, - отозвался он.

Наскоро почистив зубы и сполоснувшись, он юркнул под одеяло и прижался к теплому телу жены.

- Спи, - сказала она и повернулась к нему спиной. - Я устала сегодня.

Он молча обнял её и, тиская, поцеловал в шею. Жена вздохнула и, не поворачиваясь, спросила:

- Почему ты никогда ничего мне не говоришь? Ну, хотя бы ради приличия...

- Я не хочу об этом говорить, - он повторил то, что говорил Виолетте. Я хочу этим заниматься...

- Но мы ведь не глухонемые, - сказала жена. - Иногда и поговорить хочется...

Диалог повторился почти в том виде, как это было полчаса назад с совсем другой женщиной, пусть и виртуальной.

А утром Виктор, как обычно, проснулся в положенное время, с полузакрытыми глазами побрился и помылся, на кухне он привычно убрал со стола тарелку и чашку, оставленные женой: она никогда не удосуживалась поставить их в мойку, зато успевала выкурить сигарету. Бычок, смытый в пепельнице, напоминал о её вредной утренней привычке.

Его взбодрила обычная чашка черного кофе без сахара, и он, как всегда, вышел из дома на три минуты позже, чем хотел. И, значит, надо было ускорить шаг, чтобы успеть на автобус. Следующий рейс был через десять минут, можно бы и его подождать, но Виктор педантично поддерживал репутацию сотрудника, никогда не опаздывающего на службу.

Запыхавшись, он успел-таки вскочить на подножку автобуса и, конечно же, натолкнулся на эту женщину в кремовом свитерке. Они почти каждое утро сталкивались с ней на этой подножке. И кондукторша зычно крикнула им:

- Граждане вечно опаздывающие, двери закрываются! Пройдите в салон...

Женщина в кремовом свитерке улыбнулась, что-то хотела сказать Виктору, но раздумала. Он тоже улыбнулся, и тоже ничего не сказал. Но в который раз подумал, что надо же, столько раз повторялась эта ежеутренняя ситуация, что уже вроде как и знакомыми стали, но почему-то даже не здоровались и, тем более, не говорили друг с другом.

Весь день он был загружен делами, и, как обычно, мало разговаривал с коллегами, и сигареты у него кончились ни раньше - ни позже, а именно за полчаса до окончания работы, и Павел Иванович из соседнего кабинета, конечно же, выручил его, привычно напомнив: "Ты у меня "настрелял" уже почти пачку. Долг платежом красен!"

Вернувшись домой, он включил компьютер и обнаружил, что из-за вчерашнего отключения электроэнергии часть данных исчезла из папок. Он попытался их восстановить, но все попытки были тщетными. В его электронной записной книжке не оказалось многих адресов, в том числе и "мыла" Виолетты. На память он его не помнил.

Несколько дней он ждал от Виолетты хоть какого-нибудь сообщения, но так и не дождался. И тогда Виктор отправил на одну из виртуальных досок объявлений послание:

"Много раз слышал о том, что есть любовь, но никогда её не видел. Кто может разубедить меня в том, что она не призрак? Граф Грей".

МОРСКАЯ РАКОВИНА

- Спасибо этому дому, пойдём к другому! - сказала Лариса, решительно встала с дивана и, увлекая свою подругу Таню Зудинову, направилась к двери. И получилось так, что из гостей оставался только я один.

- А ты сиди, сиди, чего соскочил? - пропыхтела Лариса, натягивая сапоги. - Поможешь Зое Ивановне убрать посуду. Ну и мужики пошли! Попьют, поедят и - до свиданья! Ничего, не переломишься, подсобишь ей тут...

***

Она бухтела у дверей, подталкивала нерасторопную Танюшку, шуршала полиэтиленовым пакетом, куда Зоя Ивановна coвала кусок праздничного торта, а Лариса отпихивала её, не соглашаясь взять угощение с собой, но, в конце концов, дело у них уладилось, да и нерасторопная Таня за это время успела натянуть на себя все свои кофты, обмоталась шарфом, застегнула полушубок и завязалась платком.

У Тани ангина, ей нужно в постель, под теплое одеяло с грелкой. А Ларисе, хоть завтра и суббота, вставать рано - первый урок начинается, как обычно, в восемь часов. Хочешь, не хочешь, а идти надо, это вам, Зоя Ивановна и Сергей Леонидович, можно сидеть хоть до утра - молодые, здоровые, выспитесь завтра, да и занятие у вас есть: посуды вон сколько, ох, и наготовила же ты, Зоечка, как на свадьбу, кулинарка ты наша!

А когда они ушли, Зоя Ивановна спросила:

- Хочешь кофе?

Я вообще-то пить ничего не хотел, и даже, напротив, переполненный вином и брусничным соком, давно не прочь был посетить, заведение, именуемое в нашем поселке "скворечником". Канализации и очистных сооружений на камчатском Севере нет, и здесь в морозы и дожди, зной и туманы, коли приспичит, не пойдёшь, а даже и побежишь в деревянное строение, напоминающее круглыми дырками вверху двери - для вентиляция, что ли? - всем известные скворечники. Но сказать Зое, что извини, мол, я сейчас схожу, отолью и вернусь, из-за дурацкой своей стеснительности я не мог. И от кофе тоже нельзя отказываться: начнутся уговоры, обиды понарошку, в конце концов, придётся согласиться, но это значит: будешь терпеть ещё дольше. О, Боже, что за пытка! Как бы не пролиться...

- Серёжа, пока я варю кофе, ты не мог бы вынести ведро с мусором? предложила Зоя. - Столько отходов, ужас!

Нy, конечно жe, могу, о чём речь! Надо ли объяснять, что обратно я вернулся совершенно счастливый. В тепле и уюте замечательно пахло ванильным печеньем, настоящим кофе мокко и чем-то ещё, неуловимо тонким, дразнящим и весёлым. И мы снова сели, и Зоя капнула в мою чашку коньяка, и сказала, что кофе без него - всё равно, что поцелуй без любви. А я тогда ещё почти ничего и не знал про это, но все же засмеялся, потому что мне было хорошо и славно, и потому ещё, что эта белокурая женщина с голубыми, просто ослепительными глазами давно мне нравилась.

Как банально, как смешно, как пошло - "давно нравилась", и это притом, что я знал: она замужем. Её супруга я пока не видел: год назад она приехала к нам по распределению - работала в поликлинике врачом, а муж, студент последнего курса, доучивался в Хабаровске. Зоя была местной - тут родилась, училась, в школе была активисткой, и старожилы по привычке называли её девичьей фамилией: "Лямцина рецепт выписала... Лямцина вылечила от головы..." И даже: "Не верю, что Лямцина без мужика живет! Такая баба - и одна? Не-е-ет, есть у неё кто-то!"

Может быть, и есть. С одного из вечеров в Доме культуры, я заметил, Зою увёл Юрка Астахов, симпатичный, но уже начинающий полнеть парень. Ну, ушли и ушли, мало ли, может, просто проводил её до дома? Не воспринимал я Юрку как героя любовного романа. Какой из него воздыхатель, если в своём районном комитете по делам молодёжи работает, считай, круглосуточно, и послушаешь его, так ничего, кроме общих лозунгов, он и сказать-то не может. И этот животик под пиджаком! Будто арбуз спрятал. Нет, не верил я, не мог поверить, что Зоя Ивановна с ним... Тьфу, чёрт! Вообразил сейчас сцену в постели и, дурак, понял: животик сексу не помеха... Фу-у, ну и циник я! Хотя по-житейски это так ясно, так понятно: не о любви ведь речь, а, скажем так, о здоровье - мужчине нужна женщина, женщине нужен мужчина. Никто никому ничего не обещал, и про любовь, наверное, не говорил; и потом, это очевидно: одинокая молодая женщина, тоскливые вечера, поговорить не с кем, серость будней, холод ночей... И всё-таки нет, нет, не верил я!