Забвение - Джилл Шелдон

— Иди ко мне.

Она посмотрела на разделявшее их пространство, затем подняла глаза и обвела его затуманившимся взглядом. Клейтон шумно вздохнул. От этого взгляда у него напряглись мышцы живота, затем реакция пошла ниже, и, не отведи Хоуп глаза, она вскоре открыла бы, что некоторые части его тела полностью здоровы и рвутся в бой.

До этого момента Клейтон не придавал значения тому, что лежит почти голый; пижамные брюки были настолько тонкими и ветхими, что при желании Хоуп увидела бы все, что хотела… и даже больше. Он чувствовал, что был достаточно опытен, чтобы понять значение ее взгляда, знал, что у него красивое тело, и все же ему инстинктивно захотелось съежиться.

В конце концов их взгляды встретились. Глаза Хоуп, сиявшие как черные алмазы, пылали жаром, которого нельзя было не заметить, и вместе с тем необычайно светились трогательной невинностью.

— Сегодня я больше не буду мучить тебя, — пообещал он с хрипотцой в голосе. — Ты заслуживаешь лучшего обращения.

Хоуп глубоко вздохнула, пытаясь разрядить слишком чувственную атмосферу.

— Ты огорчен и имеешь для этого все основания, — серьезно сказала она, однако не сдвинулась с места. — Но извиняться тебе не за что.

— Есть. Я тоже до смерти испугался… за тебя, — признался Слейтер. — Пойдешь ко мне?

Хоуп какое-то время сидела молча, и Клейтон уже готов был признать свое поражение, когда она осторожно придвинулась, легла рядом и вытянула ноги.

— Ты замерзла, — сказал он, подтянул простыню и прижал к себе ее хрупкое тело. Они долго лежали молча. Постепенно Хоуп успокаивалась, не догадываясь о том, какую сладкую муку испытывает в это время Клейтон.

Судя по шевелению в штанах, он не был невеждой в постельных делах. Но такое терпение было для него явно в новинку… и давалось нелегко.

Наконец Хоуп, уткнувшись ему в грудь, устало вздохнула.

— Тебе плохо, — пробормотала она, не поднимая глаз.

Свободной рукой Клейтон повернул ее лицо к себе, чтобы Хоуп могла видеть его губы.

— Неправда, — решительно возразил он. — Да, я здорово избит и хочу задать кучу вопросов, но мне хорошо, Хоуп.

Неожиданно ее глаза наполнились слезами.

— Я понимаю, тебе не терпится получить ответы на все вопросы, — еле слышно пробормотала она, — но не знаю…

— Тсс… — Рискуя ребрами, Клей еще крепче прижал ее к себе. Теперь они лежали на одной подушке, лицом друг к другу. Их ноги переплелись. Наслаждение смешивалось с болью, и Слейтер проклял судьбу за то, что отдельные части его тела работают слишком хорошо, в то время как другие не работают вовсе.

— Когда пришел Трент, я подумала, что справлюсь с ним сама, — вдруг тихо сказала она. — Боялась, что ты услышишь мой крик, попытаешься помочь и… — Она торопилась и глотала слова, как случалось с ней всегда в минуты огорчения. — Я не хотела, чтобы вы столкнулись лицом к лицу, пока…

Он прильнул к ее рту и заставил замолчать. Ее губы оказались такими нежными и шелковистыми. Клейтон невольно нагнул голову… и едва не вскрикнул.

— Что?! — отпрянула Хоуп. Затем она ахнула и села. — Ох, Клей, у тебя опять кровь! — Перегнувшись через него, она потянулась к лежавшему на тумбочке платку и перед глазами Клейтона закачались две самые прекрасные груди на свете. То, что они были прикрыты платьем, ничего не меняло: когда дело касалось Хоуп, его зрение превращалось в рентген. Или в этом было виновато воображение? — Вот, — сказала она, прижимая край платка к его рту. — Очень больно?

Он приподнял бровь и криво улыбнулся.

— Да, но не там, где ты думаешь.

Взгляд Хоуп стал таким растерянным, что он волей-неволей рассмеялся, рискуя еще сильнее разбередить рану на губе.

— Ты милая, — сказал он. И добавил про себя: абсолютно невинная и поразительно наивная. Как, почему? У Хоуп было умопомрачительно чувственное тело, но держалась она удивительно просто и безыскусно.

Клейтон представил, какой пылкой и страстной становится эта неискушенная женщина в постели, и от всего сердца пожалел, что ничего не помнит.

Склонившись над ним, Хоуп не сводила взгляда с его губ… и, казалось, ждала каких-то слов.

— Ты целовал меня, — изумленно и мечтательно сказала она.

Слейтер понял, что Хоуп ждет новых поцелуев, и едва не рассмеялся вновь. Неужели он когда-нибудь научится понимать ее? Он придвинулся ближе, готовый выполнить ее желание, но помешала Молли. Она вскочила на кровать, аккуратно переступила через ноги Хоуп и плюхнулась прямо к нему на грудь.

У Слейтера потемнело в глазах. Он судорожно втянул в себя воздух, но это не помогло: грудь пронзила тысяча раскаленных игл.

Он смутно слышал тревожный крик Хоуп, прогонявшей собаку, ощущал прикосновение нежных рук к своим плечам, но прошло немало времени, прежде чем Клейтон заморгал и увидел перед собой ее взволнованное лицо.

— Хоуп, — хрипло выдавил он, держась за горевшие огнем ребра. — Родная, я должен сказать тебе… кажется, я не люблю собак.

Она пригладила его волосы и что-то сочувственно пробормотала. А затем, к неудовольствию Клейтона, встала с кровати, взяла его за запястье и стала измерять ему пульс. Слейтер не мог пошевелиться от боли и лежал послушно, но, когда Хоуп потянулась к повязке на ребрах, он остановил ее:

— Все в порядке.

Однако в Хоуп уже проснулся врач. Профессиональный взгляд, сдержанность, заботливые, но хладнокровные руки… куда же девалась страстная цыганка?

— Извини, Клей, — сказала она. — Молли редко входит в комнаты, но сегодня она слишком возбуждена тем, что случилось. Обещаю, больше это не повторится.

— Все нормально, Хоуп.

Но он сам понимал, что это неправда. Момент был упущен. Нежность и желание исчезли из глаз Хоуп. Перед ним была независимая деловая женщина, предпочитавшая сражаться с миром в одиночку. Добраться до сердца этой женщины было совсем не просто. Клейтон ценил независимость… или думал, что ценит. Но, в отличие от Хоуп, не был уверен, что в его жизни это главное.

— У тебя жар, — мрачно сказала она, пощупав его лоб.

Ага, жар, только лоб тут ни при чем.

— Все будет в порядке, Хоуп.

— Да, если ты примешь тайленол, — спокойно сказала она. Голос Хоуп был четким, уверенным… и далеким. Она глубоко вздохнула, и под платьем соблазнительно колыхнулись груди.

О господи, как трудно справиться с желанием! Интересно, заметила Хоуп или нет?

— Тебе нужно поспать. — Ее тон мог бы заморозить воду в стакане.

Стало быть, заметила. Клейтон понимал, что это самозащита. И тем не менее ему было обидно, как никогда в жизни. Насколько он мог припомнить.

Она сунула Клейтону две таблетки и стакан воды, тщательно стараясь не притронуться к нему и не позволить ему притронуться к ней.

Глаза ее смотрели в сторону, но это не смущало Клейтона. Если бы Хоуп не остерегалась, она не смогла бы сопротивляться ему.

Нет, доступной Хоуп назвать никак нельзя, но с этим можно бороться… Он провел пальцем по ее обнаженному плечу и слегка притронулся к синяку. Хоуп сначала затаила дыхание, а потом нахмурилась и стянула рукой воротничок. Жилка у основания шеи бешено пульсировала.

Она казалась спокойной, но внутри у нее горели огонь и страсть. Хоуп так же неудержимо влекло к нему, как и его к ней.

Клейтон осторожно, чтобы не повредить губу, улыбнулся, расслабился и предоставил Хоуп полную свободу действий.

Черт побери, какой же он терпеливый человек! И времени у него сколько угодно.

ГЛАВА 10

Трент посмотрел на экран компьютера и довольно вздохнул. По предварительным результатам он был фаворитом. Время выбрано правильно.

Он будет баллотироваться в городской совет и победит. Это станет началом его блистательной карьеры. А там шаг за шагом он доберется до самой вершины — поста президента Соединенных Штатов.

Он будет разыгрывать из себя славного парня, отказавшегося от удачно складывавшегося лесозаготовительного бизнеса ради блага американского лесного хозяйства и окружающей среды.

И станет героем.

Остановка за малым: нельзя принести в жертву лесозаготовительную компанию, пока не завладеешь ею. Именно над этим и нужно сейчас работать. Особых сложностей здесь не предвидится.

Если, конечно, не считать Хоуп. Она была нужна ему, и не просто нужна, он желал ее. А после той маленький неудачи желал еще больше. Ах, как она боролась, как сопротивлялась — просто чудо! Он бы сумел овладеть ею, но отвращение и страх, горевшие в глазах Хоуп, потрясли его до глубины души. Она презирала его.

Любовь и привязанность к Хоуп померкли перед чувством горькой обиды на нее. О, он овладеет ею, овладеет непременно. И без всякой нежности, так, походя. Никто из обидчиков не останется безнаказанным, даже его прекрасная, строптивая Хоуп.

Либо она отдастся ему добром, либо он заставит ее силой.