Бросок кобры - Николай Леонов

Трейлер не мог развернуться, въехал назад во двор. Крячко на всякий случай запомнил его номер, рванулся по переулку, но впереди “пятерка” не просматривалась. Крячко пролетел три квартала, понял, что дальнейшие поиски – просто мартышкин труд. Дуров мог свернуть на любом перекрестке, Крячко припарковался и в который раз пожалел, что не курит. Достал бы сигарету, чиркнул зажигалкой, прикурил, все-таки занятие, а так сидишь дурак дураком, надо думать, а думать совершенно не о чем.

Вчера Дуров в этот район не заезжал, сегодня ехал неуверенно, притормаживал на перекрестках, явно искал нужный поворот. Это еще одно доказательство, что трейлер появился случайно. Но раз Дуров разглядывал то ли нумерацию домов, то ли название улиц, значит, он ехал по новому для него адресу и находился где-то недалеко от места, которое разыскивал, последний раз он уверенно свернул с Тимирязевской. “Дурное дело – не хитрое, будем искать, – решил Крячко, разворачиваясь. – Начну от трейлера, как от печки, буду поворачивать в каждый переулок, их всего три, и заглядывать в каждый двор. Пусть такой розыск смахивает на поиск монеты под фонарем, ищу здесь, потому что светлее, зато будет что доложить начальству. Станет издеваться, отвечу, мол, каково задание, таково и исполнение”.

Накануне Павел Петрович Усов выехал из резиденции министра утром, нашел исправный автомат и позвонил должнику “инженера” Самойлова. Усов почти не сомневался, что с нужным лицом его не соединят, придется объясняться с секретаршей либо каким-нибудь помощником, но ошибся. Сняла трубку девушка, услышав, что просят шефа, поинтересовалась, кто спрашивает, и тут же соединила. Ответил молодой баритон:

– Слушаю.

– Сергей Львович? – спросил Усов.

– Он самый, с кем имею честь? – Голос был уверенный, принадлежал человеку, явно довольному собой.

– Мое имя вам ничего не скажет, Сергей Львович. Называйте меня просто – Иван Иванович.

– Как вам угодно. – Голос неуловимо изменился. – Чему обязан, Иван Иванович?

– У меня на руках ваши расписки на сумму два миллиона с копейками. Я бы хотел с вами встретиться, обсудить вопрос, когда я смогу эти деньги получить.

– Я вас не знаю, никаких расписок вам не давал. Всего доброго...

– Не совершайте опрометчивых поступков, Сергей Львович, – быстро сказал Усов. – Я не сказал, что вы дали мне расписки. Я лишь сказал, что они у меня на руках. Если хотите, я их купил.

– И совершили ошибку. Кто же платит деньги за подделку? Я понимаю, раз вы заплатили, не успокоитесь, поэтому приезжайте ко мне в контору, переговорим.

– Я подошлю своего представителя.

– Разумно. Завтра от двенадцати до часу.

– Договорились, Сергей Львович. Усов вернулся в усадьбу, позвонил Дурову, пригласил вечером в гости.

– Мы же решили повременить, – недовольно ответил Дуров, но согласился.

Он был в скверном настроении, два дня назад сорвалась неплохо задуманная операция против Гурова. Засветился майор из райуправления, пусть и “шестерка”, которая ничего не знает, мелкая карта, но из своей колоды. Сегодня у Дурова возникло ощущение, что его “ведут”, он внимательно следил за окружающими машинами, ничего не заметил, резких движений предпринимать не стал. Если это контора, решил бывший опер, то машин несколько, я их не засеку, но проявлю себя. Опытные люди влет засекут, что я дергаюсь, а мне такое ни к чему, достаточно и одной беседы с полковником Крячко.

В тот вечер Дуров уехал из казино рано, Крячко проводил его до дома и уехал к Гурову ругаться. Объяснил другу, который и сам прекрасно знал, что по вечерней Москве вести наблюдение на одной машине имеет смысл лишь в том случае, если они решат, что слежку надо засветить.

Крячко и Гуров пили чай, лениво пикировались, и поездку опера на дачу министра пропустили.

Беседа Усова с Артемом Дуровым проходила в более накаленной обстановке.

– У Сергея Львовича Сабирина официальный бизнес, поставлен на широкую ногу, – убеждал напарника Усов. – Оптовая торговля мехами. Я убежден, что это вывеска, прикрытие. Сабирин ворочает сотнями миллионов. Запутал, напугал он этого недоумка Самойлова. Взял у него два года назад, когда разворачивался, Два “лимона”, хотел отдать, увидел, что человек слабенький, решил кинуть. Поговори с Сабириным солидно, ты умеешь, он поймет, что кредитор сменился, ситуация перевернулась, и не станет рисковать делом, которое стоит в десятки раз дороже.

– Вы меня убеждаете, что приехать к нему в офис безопасно, как в кино сходить. Так поезжайте сами, вы проведете переговоры лучше меня, – сказал Дуров, которому затея явно не нравилась. – Задумываете вы все отлично, ваш мальчишка-наркоман с незаряженным пистолетом в руках был придуман мастерски. Но он был рассчитан на человека нервного, пугливого, полковник – сыщик.

Усов разозлился не на шутку, тем более что опер сказал истинную правду, которую Павел Петрович и сам уже понял.

– Если ты такой умный, почему молчал раньше? Если ты отказываешься средь бела дня ехать в официальный офис, то ты отказываешься от денег. Дело твое, я пошлю другого человека.

“Нет у тебя подходящего человека, вот стрелки, правда не ахти какие, но есть, финансисты, пусть хреновенькие, имеются, а мужика, который может слово сказать, у тебя нет”. Все это мог сказать бывший опер, но вслух лишь спросил:

– Допустим, я согласился и приехал к этому дельцу. Кого я представляю? Кто за моей спиной?

– Давай решать. – Усов понял, о чем конкретно думал Артем, и промолчал. – Сабирин связан с криминалом, шубы, как я уже говорил, лишь вывеска, такому человеку не нужен скандал. У него имеется официальная охрана и боевики, но не постоянные, а по найму.

– Завтра к двенадцати он их и пригласит. – Дуров понимал, что говорит против логики. Никто не устраивает засаду в собственном кабинете, но опера раздражал самоуверенный тон Усова, привычка командовать, посылать людей, оставаясь в стороне.

– Может, пару амбалов и пригласит, попытается напугать, – неожиданно согласился Усов. – Если так сложится, то неохотно уступай, соглашайся на меньшую долю. Но за тобой хозяин, твое слово не решающее. Дай ему понять, что хозяин хотя и криминальный авторитет, но способен и к властям обратиться, на деньги наплевать, а счеты свести.

– Не годится, – категорически ответил Дуров. – Среди авторитетов такое не принято, ты засиделся в большом кабинете, господин полковник. Если у человека имеются люди и стволы, он решает свои проблемы сам, лично, в ментовку и ГБ не обращается.

Усов понял, что бывший опер прав, и согласился:

– Хорошо, тебе виднее, но в любом случае, если торг возникнет, особо не упирайся, мол, ты передаешь чужие слова, решать не вправе.

В тот вечер Дуров не выпил ни капли спиртного, Усов из солидарности тоже прихлебывал чай, разговор не получался.

– Напрасно я тогда разрешил тебе сесть в “Волгу”, хотел, чтобы ты опытным взглядом оценил ситуацию. Кто же мог предположить, что Гуров уже на хвосте висит, да еще и притормозит вас, начнет проверять. Ты перед ним засветился, что очень скверно, – сказал Усов, решив сменить тему разговора. – Ты ко мне больше не приезжай, звони только из автомата, поставить на прослушивание номер министра никто не решится, а тебя взять на контроль могут. Ты проверяешься, на тебе не висят?

– Не мальчик, – уверенно ответил Дуров, делиться своими сомнениями он не собирался.

– Тогда с богом. – Усов проводил гостя до ограды, думая о том, что Гуров в любом случае уже связал оперативника из “Волги” с бывшим полковником Усовым.

Он твердо решил связь с Дуровым временно прервать. Только бы выбить деньги с меховщика и залечь на дно, обрастать людьми, не торопиться. Уж кто-кто, а бывший начальник отдела прекрасно знал, людей у генерала Орлова мало, держать Гурова на неперспективном деле начальник управления может неделю, максимум две. А если он передаст материалы, которых, в сущности, кот наплакал, в МУР, то там их похоронят. В Москве ежедневно убивают, занимать людей стратегической разработкой никто не станет.

Утром Дуров заехал в магазин, купил самое необходимое, что покупал обычно, выйдя на улицу, просмотрел припаркованные неподалеку машины, отъехал и тут же встал, начал осматривать колесо. Такая остановка не могла вызвать подозрения, так как была обычная для любого водителя. Но он на этом не успокоился, открыл багажник, достал насос, подкачал колесо, тем более что оно действительно было приспущено. Затем он отправился на рынок, профессиональным взглядом просмотрел покупателей. Дуров сам “водил” и знал, как трудно не потерять в толпе объект и выглядеть обычным покупателем.

Крячко на рынок не пошел, оставался в машине. Он не видел в поведении бывшего коллеги ничего подозрительного, что бы свидетельствовало о том, что Дуров обеспокоен и проверяется.

Так они спокойно доехали до Тимирязевской. Дуров не считал возможным проверяться на светофорах, если его “ведут”, поймут проверку мгновенно, лишь укрепятся в своих подозрениях. Он свернул в переулок, увидел, что следовавшая за ним “Волга” ушла в противоположном направлении, и из двора выдвигается трейлер. “Тебя мне бог послал”, – подумал Дуров, не убыстряясь, проехал, увидел в зеркало, что трейлер перегородил переулок, и рассмеялся. Верно люди говорят: береженого бог бережет.